Владимир Степаненко - Майские ласточки

— Знаю, — нетерпеливо сказал Кожевников. — Знаю и об отдыхе. Тут до вас был один экипаж, доброго слова не скажешь. Контейнеры с цементом раскидали по всей площадке, а сколько переколотили! Заставить бы их потаскать мешки, сразу бы поумнели. Работа работе рознь! Все зависит от экипажа. От его отношения к делу. А ты заболел работой. На буровой сидел не зря. Проникся уважением к рабочим, своими руками понянчил железки. Тебя, Олег, не надо убеждать, что надо грузить бригаде, когда она забурилась и приступила к работе. Взять те же заглушки. Есть они на буровой или их нет, тебя могло не волновать. А ты рассудил правильно. Подсчитал убыток от встречных перевозок. Сосчитал зря потраченные деньги. Вот это и дорого.

— Не знаю, как благодарить за доверие, Павел Гаврилович, — смущенно сказал Олег Белов, чувствуя глухие удары сердца. — О таком содружестве я не слышал. Надо с Ачкасовым посоветоваться.

— Нужды бригады ты и сам хорошо знаешь. Старайтесь обеспечивать нас материалами, чтобы мы не работали старыми долотами. Наш план по бурению — ваш план. А о денежном поощрении решим. Важно вовремя начать нужное дело! Правильно я говорю, хлопцы? — Кожевников обратился к стоящим рядом с ним буровикам.

— Дело, мастер! Дело!

Подошел Валерка Озимок, Изумление на его лице сменилось радостью, когда он узнал знакомый экипаж. Горячо тряс руки летчикам и заглядывал в глаза, как будто спрашивал: «Не больно жму? Силу поднакопил на буровой. Не больно?»

Для летчиков был организован званый обед. Повариха Катя вынесла на вафельном полотенце огромный пирог.

— Пирог «Минутка», прошу отведать. Не знаю, удался ли?

Валерка Озимок подсел к столу летчиков. Делился с Олегом Беловым одной новостью за другой. После сообщения о канале, который пробили взрывами от озера до буровой по проекту Шурочки Нетяги, он рассказал о проведенном конкурсном экзамене в бригаде.

— Прилетели четыре молодых рабочих. Гали Рамсумбетов им в подметки не годится. И Задуйветер тоже не сплоховал, на все вопросы ответил. А стал к лебедке — король королем! Заглядишься, как работал! А силен, как слон. Пруток завязал двумя узлами. Хотел Кочин забрать буровиков в другие бригады, но Кожевников показал зубы, — он кивнул в сторону мастера. — Яремченко с туркменом Таганмурадовым у нас остались, а двух парней направили на Р-23, — Валерка Озимок немного передохнул и продолжал: — Это что! Тут вот прибежала черная лайка. Ремешками книги к спине привязаны. Откуда взялась, никто не знал. А теперь дознались. Лайка с полярки. Вот какой у нас библиотекарь объявился. Здорово, правда?

«Лапа прибегает, — подумал удивленно Олег Белов. — Это Лилиана посылает на буровую книги. Больше некому!» Но не только книги пересылала Лилиана. Она передала и письмо, которое было адресовано Олегу. Письмо было от матери.

«Олег, я очень много думала, прежде чем решилась написать тебе письмо. Ты со своим Як-3, видно, навсегда перелетел в Тюмень. Теперь я осталась совсем одна. Одинок и Иван Тихонович. А старость уже подкралась к нам. Может быть, ты осудишь нас, но мы теперь вместе».

Вылет вахтового самолета назначили на двенадцать часов ночи, но прошло два долгих часа, а погрузку еще не закончили. К открытому люку Ан-26, как к огромным воротам, подъезжали все новые и новые машины с грузами. По трапу затаскивали в салон тяжелые превенторы, долота, теплые одеяла, спальные мешки, ящики с консервами, медикаменты, мешки с мукой, свежие газеты и письма.

Мела пурга. На огромном аэродроме тридцатиградусный мороз обжигал собравшихся к отлету рабочих экспедиции.

После вылета, на высоте, летчики включили отопление, но замерзшие чуть ли не до смерти пассажиры никак не могли согреться.

Зина втиснулась между двумя мужчинами в черных овчинных полушубках и затихла. Не будь на ее голове белого пухового платка, повязанного поверх шапки-ушанки, ее можно было легко принять за молодого рабочего. Полученные на складе не по росту длинные ватные брюки доставляли ей много неудобств. Но в ледяном салоне самолета подтянутые почти к самым подмышкам, они помогали согреться. Уткнувшись в полу геологической куртки, она закрыла глаза и начала дремать. В полудреме подумала о Чеботареве, о его обещании подарить овчинный кожух, но своего слова он не сдержал. О буровом мастере она вспомнила случайно, без всякого волнения, как о чем-то далеком и не очень важном.

Грузовой самолет потряхивало. В салоне постепенно теплело, и на полукруглом потолке засверкали капельки воды. Вскоре на спящих людей, громоздящиеся мешки и ящики с продуктами начал накрапывать мелкий дождь.

Жара в салоне заставила рабочих расстегнуть шубы, ватные куртки, снять меховые шапки, теплые перчатки и варежки.

Три часа полета прошли для всех незаметно.

Экипаж самолета Ан-26 давно связался с аэродромом Харасавэя. На полуострове мела пурга, и термометр показывал сорок семь градусов.

— Вырубить отопление, — приказал командир машины. Он заботился о пассажирах, чтобы они, разгоряченные теплом, вспотевшие, не простудились на морозном ветру, которым славился далекий аэродром.

Зина проснулась от холода. От дыхания шел пар, серебристым инеем расшивая воротник ее геологической куртки. Сон пропал, и, чтобы чем-нибудь занять себя, принялась украдкой изучать сидящих рядом с ней рабочих. Похрапывающий громко мужчина за громоздящимися мешками показался ей знакомым. Она силилась вспомнить, где встречала его, но никак не могла. Потом ее внимание привлекли два молодых парня. В одинаковых черных овчинных шубах, они были похожи на близнецов, оба со светлыми волосами, широкими плечами и сильными руками. Зина не удержалась от вздоха. Не вышел ее сержант Винокуров ростом, не взял и силой. Узкоплечий. Ничего не скажешь, начитанный, но ее всегда тянуло к сильным мужчинам. Восхищалась большими бицепсами Чеботарева, его железными руками. Он без усилий пальцами гнул толстые гвозди.

Навязчивая мысль о знакомом мастере заставила ее пристальнее посмотреть на храпящего мужчину. «Где же я его все-таки видела? Может, летчик!» — подумала она и вздохнула. Знакомых летчиков у нее не было, дружила с трактористами, шоферами, а гулять начала с помощником машиниста паровоза.

На мужчине был новый летный меховой комбинезон и собачьи унты с черными ремнями. Спящий повернулся на бок, и Зина чуть не вскрикнула от удивления: «Чеботарев!»

Она пристально вглядывалась в спящего. Снова вспомнила его дикую силу, необузданный характер. «Медведь!..» Пересилила желание разбудить его, поговорить о прожитых месяцах после расставания, очень торопливого и холодного. Согнала с лица глупую бабью улыбку, глаза стали строгими. Разве забыла, что летит к мужу? Своему дорогому и желанному сержанту Винокурову. Какое ей теперь дело до Чеботарева?.. Бабы в поселке порассказали ей о его приключениях. А она-то, дура, думала, что у него одна, самая желанная…