Владимир Степаненко - Где ночует зимний ветер

— Кино приехало!

— Денег нет! — басил Лешка Цыпленков. Он первый отзывался на стук, не понимая и не догадываясь, что нам, девчонкам, приятней услышать голос Бугра.

Пробежав по коридору, я оказалась перед комнатой Сергея. «Надо заглянуть к геологу, может быть, в кино пойдет?» — подумала я. Постучала, но никто не ответил.

— Дрыхнет, наверно! — в сердцах пробормотала я и хотела уйти. Болезненный стон остановил меня на пороге. Натыкаясь в темноте на койки, отыскала спящего. Откинула клапан спального мешка. Пальцы коснулись потного лица.

— Пить!

— Сейчас, — испуганно прошептала я. Чиркая и ломая спички, чтобы зажечь керосиновую лампу, заметила, что руки мои дрожат.

— Пить!

Спичка догорела и обожгла пальцы. Я замахала рукой. Стекло вырвалось и упало на пол, рассыпаясь на мелкие кусочки. Очистила нагар с фитиля. Красный огонек быстро проглотил сухую палочку, перебрался на шнурок. Потянул керосин и ярко разгорелся. Я выкрутила фитиль, и длинный шлейф черной копоти пополз к потолку.

Сергей терпеливо ждал. От тусклого света под глазами легли черные тени, зрачки лихорадочно блестели. Я успела заметить, что он похудел. Скулы заострились. Черная щетина подчеркивала нездоровую синеву лица. Меня поразили сухие, растрескавшиеся губы.

Я принесла из кухни чай, который остался в кружке. Пока Сергей пил, стуча зубами о край кружки, я мучительно думала: «Слышал ли он, как я его обругала».

— Принести еще?

— Спасибо. Достань из мешочка таблетку. Я сейчас приму и засну.

— Вы слышали, как я вошла?

— Нет.

— Вера приходила?

— Не знаю.

Я в упор смотрела в глаза геологу: он говорил правду, не лгал. Хорошо, что он ничего не слышал.

Лампа начала сильно коптить. Я подвернула фитиль. Когда шевельнулась, за мной качнулась тень и шагнула к середине комнаты.

Таблетку протянула в темноту. Руки встретились. Пальцы у Сергея влажные и горячие.

— Принести чаю?

— Спасибо. Я скоро засну. Принял снотворное.

— Я посижу.

— Не надо, Анфиса. Ты иди в кино. Какую картину привезли?

— Не знаю.

— Иди, посмотришь, а потом мне расскажешь. Уйдем в поле, забудешь, что на свете существует кино, есть театр, метро. Не один месяц будем вышагивать по маршрутам, лазить по горам.

— Вам нравится такая работа?

— Люблю.

— Я первый раз буду в экспедиции.

— Это хорошо… полазишь по горам… камни полюбишь!

— Не знаю.

— Полюбишь… Работа интересная… захватит… на всю жизнь… А сейчас отправляйся в кино.

— После кино зайду, — сказала я и смутилась, впопыхах я наговорила много лишнего. — Вера зайдет… мы вместе с ней… зайдем… я все расскажу… она должна была навестить вас.

…Киномеханик в большой лохматой заячьей ушанке показывал «Девчат». Лента все время рвалась. Я не следила за картиной и с беспокойством думала о Сергее, не могла слышать веселый смех сидящей рядом Веры. Как она могла бросить геолога одного. Почему она смеется?

Я снова ехала на аэродром разыскивать летчика Виктора Горегляда.

Над березами с черными галочьими гнездами пронесся самолет. Деревья, как по команде, затрясли голыми вершинами. Меня обдало пушистым снегом.

В рубленом домике знакомой мне уже проходной жарко. Перед открытой дверкой чугунной печки на коленях стоял солдат. Подкладывал дрова. Молодой лейтенант с красной повязкой на рукаве сидел за столом и читал книгу.

Я осторожно постучала в стекло форточки. Солдат прикрыл дверку печи и вышел ко мне. Офицер поправил портупею, встал из-за стола и с интересом посмотрел.

— Слушаю вас! — Маленькая форточка распахнулась и стукнула по стене.

У меня сразу вылетели из головы все заранее приготовленные слова. Я уставилась на офицера, старалась вспомнить, зачем я приехала, что мне здесь надо.

— Я лейтенанта ищу. Горегляд мне нужен. Виктором его зовут.

— Сейчас узнаю, где он, — сказал офицер и нахмурил брови, чтобы придать своему лицу больше строгости. — Как передать, кто спрашивает?

— Знакомая. Одна знакомая из Москвы. Он мне нужен по важному делу. Так и передайте. Я из Москвы к нему приехала.

— Горегляд сейчас летает, — задумчиво произнес солдат и улыбнулся мне, чтобы я простила неосведомленность офицера.

— Точно, сейчас у их эскадрильи полеты. Придется вам в другой раз приехать… Можете написать… Я передам записку.

— Я буду ждать.

Моя настойчивость понравилась офицеру. Иначе бы он не стал мне все так подробно объяснять.

— После полетов у нас комэски… Ну, понимаете, командиры эскадрилий проводят всегда разбор полетов… Лейтенант сегодня не скоро освободится.

— Я буду ждать.

Стемнело, когда в проходной появился незнакомый молодой летчик.

— Что случилось? — с тревогой спросил он.

— Вы Горегляд?

— Лейтенант Горегляд.

— Маша хочет вас видеть. Ей очень плохо.

— Маше? Подождите, попробую отпроситься.

Мы вместе с лейтенантом Гореглядом ехали в ночной электричке в Москву.

— А я вас знаю… Маша мне много о вас рассказывала, Анфиса. Я домой к вам заходил, хотел поблагодарить…

Я смотрела на открытое, волевое лицо летчика и думала: «Маша дурит. Ведет себя, как девчонка… Этот человек не обманет… Мне бы такого друга!».

Через порог кухни с трудом перешагнул Сергей. Болезнь согнула геолога. Старик стариком. Лицо бледное, темные полукружья залегли под глазами. Скулы торчат, подбородок заострился.

— А у тебя хорошо, — сказал он, немного передохнув, тихим голосом и протянул руку к красным кирпичам. — Тепло как! Обжилась, вижу, ты. Полку для посуды сколотила.

— Полка — работа Бугра. Он мастер.

— А мне ничего не сказал. Ты не против, если я немного погреюсь?

— Грейтесь, пожалуйста, — отвернулась я и принялась рубить мороженую оленину. Посмотрела бы на меня мама или Дядя Степа. Я стала заправским поваром. Топором орудую не хуже любого мясника.

Геолог прижался спиной к печке и открыл потрепанную книгу. На меня он уже не обращал никакого внимания, словно я не существовала, не двигалась, не стучала топором, не вскрывала ящик с макаронами. Изредка поглядывала на Сергея, удивляясь, что может сделать болезнь с человеком. И зачем он поехал в экспедицию? Пожалела.

Занятая своими делами, не заметила, как появилась Вера.

Повариха посмотрела на меня подозрительно, подошла к Сергею, заглянула в книгу.

— Можно посмотреть?

Он показал обложку.

— «Молодая гвардия», — протянула разочарованно Вера. — А я думала роман про любовь.

Сергей удивленно посмотрел на Веру, но ничего не сказал.

Вера загадочно усмехнулась. Ее толстые губы сложились в улыбку:

— Про любовь интересно читать.

— Фисана, а ты как думаешь?

Своим вопросом геолог застал меня врасплох. Не сразу сообразила, что ему отвечать. Наверное, не удастся сразу высказаться, но я люблю героев-молодогвардейцев Олега Кошевого, Улю Громову, Сергея Тюленина и Любу Шевцову. Я всегда им завидовала. Опоздала родиться, а то бы тоже воевала. Стала бы снайпером, как Людмила Павличенко, или подымала в ночное небо бомбардировщик, как Марина Чечнева, или стала бы санитаркой, как Валя Токарева.