Владимир Монастырев - Ходи прямо, хлопец

— Не очень, — ответил Андрей, — сборы заканчиваются.

— Звоните.

— Позвоню.

Электричка шла, мерно покачивала вагонами. Андрей удобно привалился к стенке, расслабился и почувствовал, что устал. Тренированный молодой человек, в котором не было ни грамма лишнего веса, устал. От впечатлений, от новых мыслей, пришедших за день в голову, от общества девушки, которая ему нравилась и казалась такой необычной.

Иванцов сидел возле дачи на садовом диванчике, положив ногу на ногу, широко раскинув на спинке длинные руки.

— Приехал? — спросил он у Андрея, когда тот подошел.

— Приехал, — сообщил Андрей.

— Садись, посидим. — Андрей сел. — Как съездилось? — Иван Филиппович смотрел на своего ученика испытующе.

— Хорошо съездилось.

— Защитила диплом твоя Белая шапочка?

— Защитила. С блеском.

— Гуляли?

— В каком смысле?

— В прямом, переносном, в каком угодно. Банкет был?

— Увы, — вздохнул Андрей.

— Чего же это она?

— Непьющая, Иван Филиппович. А на банкете надо пить, вот она и решила не устраивать.

— Смотри ты, какая удивительная.

— Удивительная, — повторил Андрей, и в голосе его прозвучала нотка, насторожившая Иванцова.

— Смотри, Андрей, — сказал он, стараясь скрыть неприязнь к пугавшей его Белой шапочке, — этим удивительным пальца в рот не клади, не успеешь оглянуться, как она тебя со всех сторон окрутит.

— Это как же она меня окрутит? — прикинулся дурачком Андрей.

— Очень просто. Это же хитрющий народ.

Иван Филиппович полагал себя знатоком женской психологии, был убежден, что все женщины агрессоры от рождения, а мужчины (он сам, Иванцов, не исключение) запросто попадают в их тенета. И надо быть сильным человеком (себя он считал сильным), чтобы в этих тенетах вконец не запутаться. Иван Филиппович и дочь свою держал от Андрея подальше не потому, что считал его недостойной партией, а из того соображения, что ему жениться рано.

Бывают женатые боксеры. И неплохие. Это Иванцов знал. Но он также знал, что порубежную линию, отделяющую человека холостого от женатого, никто из боксеров безболезненно не переходил. Один на долгое время терял интерес к тренировкам, другой как на дрожжах прибавлял в весе и с трудом возвращался в свою категорию. А были и такие, что бросали бокс.

Андреем Иванцов рисковать не хотел, потому что возлагал на него большие надежды. И убеждал его сейчас искренне, от всей души.

— Не та линия у тебя, Андрюша, — ласково говорил он Дугину. — Женщины от тебя не уйдут, ты свое возьмешь, а сейчас нам звание чемпиона выиграть надо, доказать, что ты сильней этого, Денисенко, убедительно доказать, а то не поверят… Да, ты же не знаешь новость, — спохватился Иван Филиппович, — на встречу с венграми утвердили не тебя, а Денисенко. Как тебе это нравится?

— Раз утвердили, пусть едет, — Андрей пожал плечами. — Там тяжеловес не из интересных.

— Не в этом дело.

— А в чем же?

— А в том, что тебя бы надо в международных встречах обстреливать, а не Денисенко. Он уже обстрелянный.

— Еще обстреляюсь, — беспечно заметил Андрей. Его и в самом деле не волновало, поедет он в Венгрию или нет. В прошлом году ездили, и еще раз его туда почему-то не тянуло. А что касается международных встреч, то они были у Дугина, и он полагал, что еще будут.

— Ладно, иди спать, — сказал Иван Филиппович, — завтра потолкуем.

Андрей ушел, а он остался — посидеть, подумать. Хорошо было бы еще и поговорить, но не с кем. Секретов друг от друга у них с Дугиным не было, поговорить с ним обо всем тренер не решался из педагогических соображений.

Ночь текла над карельскими лесами тихая, прозрачная. Она совсем не была похожа на южную ночь с ее аспидным небом и яркими звездами. Здесь природа, казалось, не спала, а чутко прислушивалась к чему-то, и человеку не хотелось спать. Ночь звала его куда-то идти и тоже слушать — лесную тишину или свои думы.

Иван Филиппович не относился к числу людей восторженных, красоты природы не волновали его до глубины души, однако и он сегодня был не то чтобы покорен, но затронут этой ночью и не шел в комнату, сидел в тихой задумчивости.

Потом мысли свернули все-таки на главное. Вот, значит, как использовал Степан Лупко то обстоятельство, что его не оставили на сборы: обивал пороги в федерации и добился, что в Венгрию посылают не Дугина, а Денисенко. Иван Филиппович был убежден, что без Лупко тут не обошлось.

Два года назад Лупко присвоили звание заслуженного тренера — за Денисенко. И нынче, выдвигая своего ученика, Лупко выдвигал себя. Иванцов хорошо понимал это. Престиж Денисенко качнулся, значит, надо укрепить его. Чем? Легкими победами. Лучше всего международными, они звучат убедительней. Не за горами первенство Европы. Каждому тренеру лестно видеть своего боксера на таких соревнованиях. У кого на тренерском совете поднимется рука голосовать против, если у него титулы плюс свеженькие победы на международном ринге? На ведомственных соревнованиях проиграл какому-то Дугину? Случайность!

Насквозь видел Степана Лупко тренер Иванцов, все ходы его предвидел и надеялся: сумеет обыграть конкурента. Одним прямым ходом. Лупко рассчитывал, что первенство Европы будет раньше чемпионата страны, на котором Дугин мог бы убедительно доказать свое превосходство над Денисенко. Но он, Лупко, упустил из виду, что перед первенством Европы состоятся отборочные состязания, они уже значатся в календаре федерации бокса. Хочешь не хочешь, а Денисенко придется скрестить перчатки с Дугиным еще раз, и если Андрей выиграет (Иванцов верил — выиграет), тогда тренерский совет почешет в затылках, думая, кого ставить на соревнования. В тренерском совете сейчас немало молодежи, и они, надо полагать, стоят за умный игровой бокс и сумеют разобраться, где белое, а где черное. Как ни крути, а Денисенко боец старой, силовой школы, и молодые члены тренерского совета свои голоса ему не отдадут…

Иванцову пришлось ехать через Москву — там собирали совещание тренеров. Андрей взял прямой билет до Краснодара и, завалясь на вторую полку, сутки спал, как сурок.

Две старушки, занимавшие нижние места в купе, даже забеспокоились, не случилось ли что с молодым человеком — все спит и спит. Улучив момент, когда Андрей приоткрыл глаза, они предложили поужинать с ними: может быть, молодой человек торопился и не захватил поесть, так пусть он не стесняется, у них с собой провизии больше чем достаточно.

Андрей поблагодарил и сказал, что еще не проголодался.

Он любил поспать в поезде и, когда случалась такая возможность, не упускал ее.

В Ленинграде на этот раз Андрей пробыл недолго, всего несколько часов. Оп позвонил Надежде, но ее не оказалось дома. Он поехал в Академию художеств, разыскал ее мастерскую и перехватил Надежду прямо-таки в дверях — она собиралась уходить.