Мира Смирнова - За окнами сентябрь

— Как тебе не стыдно паясничать? — сердилась мать. — Клоун!

— Клоун тоже артист. Значит, в тебя пошел, — лицемерно вздыхал сын.

У Тани появился отсутствующий взгляд, и однажды она, таинственно прошептав: «Ма, нужно поговорить…», потащила Веру в ванную — единственное место, где можно было запереться от вездесущего Петьки, но Петька тут же ввел мать в курс дела, пронзительно завизжав под дверью:

— А я знаю! А я знаю! За ней Борька Ляхов бегает!

Таня, открыв все краны, чтобы заглушить брата, под шум воды трагически вопросила:

— Ма, что такое любовь?

Вера растерялась и попробовала отшутиться:

— Бернард Шоу сказал, что любовь — грубое преувеличение различия между одним человеком и остальными.

— Это очень серьезно, — заявила дочь, не приняв шутки.

— Фу, какие глупости! — досадуя на свою беспомощность, воскликнула Вера. — Серьезно? Тебе четырнадцать лет…

— Ну и что же? — не сдавалась Таня. — Сколько в литературе примеров…

— Ну-ну! — поощрила ее мать. — Ты мне про Джульетту расскажи, а то я еще не слыхала.

— А что отвечать, если пишут, что любят тебя?

Множественное число рассмешило Веру, и она, фыркнув, ответила:

— Каждому, кто пишет, ответь отдельно: дурак.

Тут пушечно ударил в дверь Петька, заорав:

— Мамынька, к телефону! Срочно! Немедленно!

Вера побежала, крайне недовольная собой, — не так надо было говорить с Танькой, а когда через несколько дней она попыталась возобновить разговор, Таня отмахнулась:

— А! Муть!

Во все это следовало бы поглубже вникнуть, но где взять время?

Она поднимается первой в доме. В семь утра, схватив халатик, бежит на цыпочках в кухню. За ней, неслышно ступая мягкими лапами, спешит здоровенный сибирский кот Фугас. Задрав роскошный хвост, выгибая спину и мурлыча, он трется об ноги. Прежде всего надо накормить его. Положив коту рыбы и налив молока, Вера делает гимнастику, умывается, причесывается и приступает к утренним делам: поставив вариться мясо к обеду, она начинает готовить завтрак — сегодня гречневую кашу. Одновременно чистит картошку, овощи, кипятит молоко, накрывает на стол. Без четверти восемь она будит детей. Таня поднимается легко, а Петька вставать не желает. Он обнимает Веру и сонно-ласково журчит:

— Мамынька, посиди со мной…

Очень жалко вытаскивать его из теплой постели, но Вера непреклонна. Тогда Петька заявляет, что первого урока не будет — учительница, наверно, заболела. Вера стаскивает одеяло, и Петька цепляется за последний козырь — начинает натужно кашлять: «Я простудился!» Не обращая внимания, Вера тащит его в ванную. Оставить его одного там нельзя — вымоет кончик носа. Петька тянет время: рассматривает мыло, открыв кран, зажимает его пальцем — во все стороны летят брызги. Не выдержав, Вера моет его сама. Является Таня, опутанная волосами, и сердито бурчит:

— Ма, я остригусь. Не могу больше с ними! — У нее толстая длинная коса — ее гордость.

— Утром будем стричь, а вечером — отпускать? — смеется Вера и, бросив Петьке полотенце, заплетает ей косу, завязывает бант.

Пока дети едят, она делает им бутерброды в школу, выясняет, сколько у кого уроков, договаривается с ними: Петьке можно погулять в садике, пока Таня не кончит, Тане зайти за ним и по дороге купить круглый хлеб и два батона — деньги и мешок у нее в портфеле. К трем быть дома как из пушки!

Дети одеваются в передней, Петька протестует против шарфа, не дает застегнуть верхнюю пуговицу: «Ты меня душишь!..» Наконец дверь захлопывается. Вера бежит в эркер и через боковое окно смотрит, как дети выходят из подъезда. Видит она всегда одно и то же: Таня пытается взять брата за руку, он вырывается, дает задний ход, она хватает его за воротник, тащит, тогда он милостиво протягивает руку, и они мирно удаляются.

Следующее явление — Павел с неизменным вопросом:

— Веруся, что мне можно съесть? — Он побрился, оделся и ходит вокруг стола.

— Все, что ты видишь на столе, — отвечает Вера. — А каша и кофе на плите.

Но он садится и ждет. Затевать разговор об этом дольше, чем подать. И Вера приносит ему. Он ест, а она дает указания:

— Вечером займись с Таней алгеброй. Она чего-то не понимает. Вчера за контрольную получила тройку. Проверь уроки у Пети. Вовремя загони их спать. У меня сегодня два концерта. По одному отделению, но в разных местах. Приду поздно. Да! Непременно купи брикеты для ванны. Нечем топить.

Павел с набитым ртом неопределенно мычит в ответ. Прощаясь, он чмокает ее в щеку, а она напевает модную песенку: «Он ее целовал, уходя на работу…»

Снова хлопает дверь.

Вера уносит грязную посуду, по привычке доедая несъеденное детьми.

В трудные времена Вере кое-как удавалось накормить детей, Павла — ему много нужно, маму — ест мало, но разборчива. Сама же питалась тем, что недоедали дети, и картошкой с постным маслом, объявив, что это ее любимое блюдо — «пища богов»! Теперь в этом нет ни малейшей необходимости, но привычка укоренилась.

Последней выплывает мама, ей к десяти. Сколько раз Вера просила ее бросить работу, но мама, очевидно думая, что Вера собирается спихнуть на нее хозяйство, категорически отказывалась: «Лучше кирпичи грузить, чем домашняя каторга».

Кирпичи она, разумеется, не грузит, а спокойно сидит в бухгалтерии роно.

По утрам у нее плохое настроение:

— Бегаете, шумите, кричите как в лесу. Нет покоя!

Сев за стол, она недовольно спрашивает:

— Что у нас на завтрак?

Принесенную Верой кашу она, едва попробовав, отодвигает:

— Невкусно. Я не буду, — и, оглядев стол, трагически объявляет: — Нечего есть!

Чтобы скрыть раздражение, Вера смеется:

— Птичьего молока еще не завезли. Есть только ветчина, сыр, творог…

После ухода бабушки она садится наконец выпить кофе, но спокойно поесть не удается — начинает трезвонить телефон: звонят из Филармонии — Вера принимает концерты на завтра и послезавтра (афишные концерты планируются заранее, а об остальных извещают накануне или за день), звонят из Радиоцентра — предлагают принять участие в передаче «Поэты, погибшие в Великой Отечественной войне». Вера соглашается, это интересно. Портниха сообщает, что готова примерка, у подруги увлекательный роман, и она жаждет поделиться, но тут Вера прерывает:

— У меня цейтнот! Звони после четырех.

Совершенно ненужный поклонник (брат приятельницы, иначе давно бы отшила) ни с того ни с сего приглашает в ресторан поужинать.

— Какой ресторан! — кричит Вера. — Мне дома поесть некогда.

Следующий час она действует с быстротой хорошо отлаженной машины: заканчивает обед, моет посуду, изловив кота, закрывает его в кухне (Фугас панически боится гудения пылесоса и однажды с перепугу взлетел на портьеру и сорвал ее вместе с карнизом), убирает квартиру, замачивает носовые платки, чулки, носки. В свой «министерский» портфель запихивает папку с текстом, книгу, банки под сметану и томат-пасту, сетки, мешочки… На телефонные звонки она отвечает предельно кратко: