Мира Смирнова - За окнами сентябрь

— Ах ты беда какая! — Шурка обняла ее, повела на кухню, усадила, приговаривая: — Не убивайся ты… На мертвяка похожа. Где грабили-то?

Выслушав Риммин рассказ, она стукнула кулаком:

— Во бандюги! — Потом, решительно встав, проговорила: — Я помогу. Не помрете с мамашей.

Шурка суетилась, выбегала, хлопала дверцами, щелкала ящиками.

А Римма думала: «Наверно, я дрянной человек, если могла предположить, что она обрадуется моей беде, будет спекулировать на ней».

Уже темнело. Римма не понимала, сколько прошло времени. Посмотрела на часы и чуть не вскрикнула: как же она забыла про них! Сняла и положила их перед Шуркой.

— Вот, возьми.

Шурка замерла. Она давно к ним подбиралась, но Римма держалась стойко — не могла отдать подарок бабушки. Шурка пришла в смятение. Только что она поняла радость быть великодушной, щедрой, бескорыстно помогать — и вдруг такой соблазн!

— Не надо, — неуверенно произнесла она. — Я так…

— «Так» не возьму, — Римма обрадовалась, что не будет ей обязана. Этих слов оказалось достаточно.

— Я тебе что могу дам… Не пожалеешь, — она прилаживала часики на руку. — А застежка у их крепко держит?

Шурка что-то сложила в сумку. Что там было, Римма не спрашивала. Уходя, она с трудом выдавила:

— Спасибо… Ты звони, заходи…

Дома ее встретила танцующая Лялька, ее зеленые глазки горели как фонарики.

— А что у нас есть! — пела она тонким голоском. — Что у нас есть! — схватила Римму за руку и потащила в комнату. — Закрой глаза, — скомандовала она. — Раз, два, три! Смотри!

Римма открыла глаза и обомлела: на рояле стояли банки, пакеты, пачки…

— Откуда?!

— Мне подарок! — восторгу ее не было границ.

— От папы? — Римма знала, что капитан Скворцов собрал для них продукты и ищет оказию.

— Нет. Смотри, как смешно написано: «Ляле Щегловой». Кто-то птичек спутал. Дяденька матрос приходил.

Зимин! Римма написала ему о Ляльке, и он нашел способ снова помочь им — кто откажется взять продукты для ребенка? Записки, как всегда, не было.

После пережитого потрясения, унизительного похода к Шурке постоянная молчаливая забота Зимина так тронула Римму, что она расплакалась и прямо в пальто повалилась на тахту. Слезами выходило напряжение дня.

Лялька бросилась к ней и, стараясь поднять ее голову, испуганно спросила:

— Плохо, что принесли? Ты обиделась? Отчего ты плачешь?

— От радости, Ляленька… — ответила Римма, захлебываясь слезами.

Наконец и в Ленинград пришло лето. Деревья зашумели полновесной листвой, в садах зазеленела трава, солнце ворвалось в промерзшие дома. Люди тянулись к нему бледными лицами, исхудавшими руками, блаженно впитывая его тепло. Дни стали длинными, светлыми. Совсем неожиданно зацвела сирень. Что сирени до войны — цветет себе! А ленинградцам казались чудом ее тяжелые душистые гроздья, они и забыли, что на свете бывают цветы.

Теперь Римма привозила с фронта скромные ромашки, хрупкие колокольчики, их дарили зрители. Однажды ей вручили букет крапивы. Она не знала, смеяться или обижаться, но тут ей объяснили, что из крапивы варят щи.

По дороге домой она зашла к Федору Ивановичу поделиться.

— Крапива — ценный продукт, — одобрил он. — Витамина в ней много. Ты ее ошпарь, поруби…

Щи получились знатные. Римма удивлялась, что до войны никогда не ела крапивы.

В садах, парках всем отвели маленькие участки, на них сажали редиску, укроп, салат.

У них посадкой руководила Ляля. Она каждое лето ездила с бабушкой в деревню и привыкла работать на огороде. Римма не знала, как вскопать землю, на каком расстоянии положить семена, как поливать. Лялька учила ее, тоненьким голосом приговаривая:

— И ничего-то ты не знаешь, ничего-то ты не умеешь…

Она обращалась с Риммой как со своей собственностью, а та уже не представляла себе жизни без нее, такой это был ласковый, чуткий, смышленый человечек.

На Ляльку стало приятно смотреть: щеки округлились, она порозовела, носик осыпали забавные веснушки, рыжеватые шелковистые волосы уже закрывали уши.

Однажды Лялька влетела в комнату с криком:

— Ты тут сидишь, а там трамваи пошли! Понимаешь, пошли трамваи! — звенела она. — Идем скорей! Посмотрим!

Они побежали. На остановке против их улицы толпились люди, ждали приближающуюся «девятку», радовались, удивлялись. Трамвай был для них не просто городским транспортом, а как бы знамением того, что самое страшное уже позади. Надо не надо — все ехали на трамвае.

Лето облегчило им жизнь, но оно же принесло новые тревоги: все упорнее говорили, что фашисты готовят массированный удар, есть приказ Гитлера взять Ленинград.

Они жили в постоянной тревоге, но не сомневались, что приказ Гитлера выполнен не будет.

В один из летних дней опять появилась Шурка. Она была озабочена и деловита.

— Комнату получила, — сообщила она. — Хорошую. Двадцать три метра, в два окна. На Садовой. И Сенной рынок близко.

— Тебе же Иван Филиппович запретил ходить на рынки.

— Сегодня слушаю, завтра наплюю, — она независимо дернула головой и неожиданно спросила: — Ты «Войну и мир» читала? Про что там?

Римма развела руками — легкое дело пересказать «Войну и мир»!

— А княгиня Вера там есть?

— Графиня Вера?

— Княгиня, графиня, не все равно? Чего она там наделала?

— А зачем тебе?

— Филиппыч с утра ругаться стал: «Ты, говорит, как княгиня Вера из «Войны и мира», такая же бездушная, ничем кроме себя не интересуешься, только что красивая». А когда уходил, посмотрел с насмешечкой и брякнул: «Не зря говорят — красота приглядится, а ум пригодится». Дурой меня считает, — пояснила она. — Не глупей его!

Очевидно, их отношения дали трещину.

— Скоро за вещичками приеду, — пообещала она уходя. — Как Жорик грузовик в части получит, так и приедем.

Римма поняла, что готовится передислокация, Шурка отойдет на подготовленные позиции.

— А Валера пишет? — не удержалась она.

— Ранен Валерочка, — вздохнув, ответила Шурка, — уж из госпиталя письмо прислал. Теперь хоть не убьют.

— Тяжело ранен? Куда?

— Нога перебита. Пишет: стараются сберечь.

Через несколько дней Шурка приехала за мебелью. У Жоры вид был недовольный или смущенный. Осмотрев вещи, он вызвал Римму в коридор.

— Слушайте сюда, — серьезно сказал он. — Может, не повезем?

— Как не повезете? Почему?

— Или я не понимаю, что все за куски куплено?

— Как ни куплено, а куплено.

— Ну, смотрите сами, — вздохнул он. И они с Шуркой поволокли вниз тяжелый зеркальный шкаф.

Жоре пришлось сделать два рейса. К концу погрузки он совсем помрачнел и на ходу зло сказал:

— У нас в Одессе налетчики больше оставляют.

Только после их отъезда Римма поняла, сколько вещей Шурка скупила. Комната Натальи Алексеевны, раньше перегороженная зеркальным шкафом и служившая им одновременно столовой, оказалась почти пустой. У одной стены остались стеллажи с книгами, на полу стояла вынутая из буфета посуда. Голые окна с выбитыми стеклами подчеркивали разорение. Ветер свободно гонял обрывки бумаги.