Мира Смирнова - За окнами сентябрь

Когда они вбежали в ординаторскую, Наталья Алексеевна, уже в пальто и платке, стоя у телефона, набирала номер, она сразу бросила трубку и ворчливо проговорила:

— Явились! Я им звоню без конца, никто не подходит — а они тут, здравствуйте! Спрашивается, зачем?

Увидев мать, Римма почувствовала такое лишающее сил счастье, что, облегченно охнув, опустилась прямо на пол.

— Встань сейчас же! — рассердилась Наталья Алексеевна. — Вечно представления!

— Она очень переволновалась, — всхлипывая, заступилась Лялька. — Дома нет… Мы испугались, что вы там…

— Что значит — дома нет? — сердито переспросила Наталья Алексеевна.

Когда она во что-нибудь не хотела верить, то проявляла непонятливость, раздражавшую Римму. И сейчас вопрос матери заставил Римму подняться и резко ответить:

— Разбомбили! Неужели непонятно?

Наталья Алексеевна долго молчала, потом сухо спросила:

— Погиб кто-нибудь? Не знаете?

— Мы сразу побежали… — начала было Лялька. — Не подпускали туда…

— Федор Иванович!.. — выдохнула Римма. — Он в это время всегда уже дома… Я побегу… — рванулась она к двери.

— Не ходи, Ришенька, — вцепилась в нее Лялька. — Там еще не раскопали… Тебя все равно не пустят… И метель какая, смотри!..

Они и не заметили, как повалил снег, он прилипал к окну, в ординаторской потемнело.

— Надо Медведеву сообщить, — сказала Наталья Алексеевна. — Может быть, он сегодня домой собирается.

Андрей Михайлович продолжал жить на заводе, но после прорыва блокады, если не было срочной работы, приезжал вечерами домой, что-то там чистил, убирал — надеялся на скорое возвращение своих.

Выслушав сбивчивый рассказ Риммы, он, вздохнув, сказал: «Что поделаешь — война!», а потом спросил, где они сегодня будут ночевать. Этот вопрос застал Римму врасплох — она еще не успела подумать, где они теперь будут, как.

— Не знаю, — растерянно ответила она, — сейчас маму спрошу.

Наталья Алексеевна ответила, что сегодня, очевидно, придется остаться здесь, а завтра видно будет. Размотала платок, сняла пальто и, надев белый халат, вышла.

— Ты не думай сейчас… Все устроится… — зашептала Лялька, всегда точно угадывавшая ее состояние. — Полежи немножко, — она тихонько подвела Римму к дивану, уложила и притулилась рядом.

Римма закрыла глаза и увидела себя стоящей перед их квартирой… Она старается открыть дверь, а ключ проворачивается… она уверена, что за дверью Боря, но он не открывает… Ей очень страшно — почему он не пускает ее, что он там делает?.. Вдруг дверь распахивается, какие-то люди, отворачивая лица, выносят длинный узкий ящик — в таком когда-то лежал крокет, а теперь там Боря, она знает… Она кричит, чтоб остановить людей… Делается очень светло, шумно…

Римма открыла глаза и увидела, что в ординаторской много народу, горит свет, мама, наклонившись к ней, с беспокойством спрашивает:

— Что ты кричишь? Что-нибудь болит?

— С Борей что-то случилось… Плохой сон видела… — еле выговорила Римма.

— Чушь несешь! — прикрикнула Наталья Алексеевна. — Самое время сны разгадывать. Вставай, выпей чаю, поешь.

Старая женщина в белом халате обняла Римму:

— Выкинь из головы, деточка. На левом боку спала, сердечко придавила, вот и приснилось.

На письменном столе, покрытом белой простынкой, стояли чайник, кастрюлька с горячей кашей, отварная картошка, сухари…

— Вот сколько всего нанесли, — растроганно проговорила Наталья Алексеевна. — Даже неловко…

Женщины в белых халатах отозвались разом:

— Что вы такое говорите, Наталья Алексеевна!

— Слава богу, не сорок первый…

— Неужели мы людей в беде бросим?

Римма с удивлением подумала, что маму здесь любят. Ей всегда казалось, что мамина требовательность, властность, неумение и нежелание завоевывать расположение окружающих отталкивают от нее людей, но сейчас она почувствовала такое искреннее участие, какое проявляют только к близким людям.

Наталья Алексеевна, выпив чаю, протерла запотевшее пенсне и строго сказала.

— А теперь — все по местам! Форменное безобразие — бросить больных. Сейчас сама пойду проверю, что у нас делается.

Женщины, подталкивая друг друга, быстро разошлись, а Наталья Алексеевна, велев девочкам, когда доедят, все убрать, чтобы крошки не осталось — непорядок в ординаторской столовую устраивать, — собралась уходить, но в дверь заглянула санитарка:

— Доктор, к вам какой-то товарищ Медведев пришел. Пустить?

Андрей Михайлович вошел запорошенный снегом, остановился в дверях и негромко сказал:

— Дома был… Дорогой наш Федор Иванович убит… В морг увезли. Я сказал: сами похороним… Завтра гроб сколочу, чтоб по-человечески лежал…

— Где его нашли? — заплакала Римма.

— На лестнице пришибло… И куда шел? Зачем? Бомбоубежище уцелело…

— Еще… жертвы есть? — сурово спросила Наталья Алексеевна.

— Старушка Зайцева из пятнадцатой. Больше вроде никого… Время такое: кто на работе, кто за продуктами пошел… Я все думаю: Федор Иванович за ней побежал, чтобы вывести… Обоих и накрыло…

Он вытащил из противогаза кусок хлеба, кулек с сахарным песком, несколько ирисок, объяснив:

— Думал, может, у вас карточки дома остались, голодные сидите…

Римма судорожно схватилась за внутренний карман, отстегнула английскую булавку и выдохнула:

— Здесь…

— Давайте подумаем, как жизнь налаживать, — сказал Андрей Михайлович.

Наталья Алексеевна встала и кивнула на дочь:

— С ней решайте, она у нас хозяйка, а мне к больным надо — дежурного врача отпустила. — И вышла.

— Я еще не могу понять, — с недоумением проговорила Римма, — как это — у нас ничего нет… Вот — в чем сидим…

— С ноля начинать надо, — печально ответил Медведев. — Завтра пойдем с тобой в райисполком, ордера на комнаты получать. Хочу предложить: давай просить в одной квартире. Как ты смотришь?

— Конечно! Обязательно! — обрадовалась Римма. — А дадут?

— Отчего не дать? Свободной площади много. Второе: письма. На почту пойди, заявление подай, чтобы до нового адреса у себя держали. Скажи: сами забирать будем.

Они долго сидели, обсуждая предстоящие хлопоты. Ляля подсела к Римме, потерлась головой о ее плечо, а когда та повернулась, тихо шепнула:

— Ничего… все устроится, вот увидишь.

Вошла санитарка с керосиновой лампой, зажгла ее и погасила электричество, объяснив:

— Лимит строгий — как в операционной включаем, всюду гасим. Сейчас тяжелого ребеночка привезли, Наталья Алексеевна с ним будет, а вам велела спать ложиться. Девочек я в инфекционную отведу, там бокс свободный, а вы, товарищ, здесь располагайтесь, вам на диване постелю.

— Спасибо, я пойду, — встал Медведев, — мне завтра к семи на завод.