Георгий Шошмин - Возвращение в жизнь

«Нет, не должно бы ничего случиться, — раздумывал он. — Запой у Новикова прерван серьезно. На лечение и на будущую жизнь у него начала вырабатываться правильная, твердая установка».

Но от этих размышлений спокойствие не приходило. Мещеряков поглядывал на часы, прислушивался к каждому звонку у входной двери в отделение — и все напрасно.

Из отделения уже ушли все врачи. В ординаторской остались только Мещеряков, рывшийся в истории болезни Новикова со слабой надеждой найти там адреса каких-нибудь его друзей, и Славинский, сославшийся на необходимость закрыть несколько историй болезней.

В ординаторской слышались лишь далекие, приглушенные шаги больных за дверями и шорох бумаг на двух столах. Медленно подползали ранние сумерки.

А Новикова — так и не было...

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Старшина, доставивший Новикова в отделение милиции, усадил его на некрашеную скамейку около стены, истертой множеством спин до тусклого жирного блеска.

Дежурный был занят. Перед ним стоял крупнолицый парень с мутными глазами. Всмотревшись, Виктор Дмитриевич узнал Трофимова — молодого рабочего, которого когда-то мастер Пал Палыч заставлял пить с первой получки. Сейчас Трофимов еле держался на ногах.

— Такой молодой, и уже так пьешь, — заметил дежурный, просматривая его документы.

— А я и не пил, — икая, ухмыльнулся Трофимов. — Просто на пробку наступил...

Дежурный протянул руку и вытащил из кармана его пальто бутылку водки. Трофимов захохотал:

— Ерунда! Мне, Тимке-кузнецу, пол-литра проглотить, — что слону яичко всмятку на завтрак. Знаете, как кузнецы пьют? Раньше в Питере вся полиция кузнецов боялась...

Задержавший Трофимова милиционер сообщил дежурному, что молодой кузнец приставал на улице к женщинам, ругался.

Отправив Трофимова к капитану Батурину, дежурный занялся еще тремя задержанными, и только после них — Новиковым. Старшина доложил:

— У этого гражданина не оказалось документов. Его ссадил контролер трамвая. Ехал без билета...

Решительно отказавшись «раздавить маленькую» и отвязавшись от дяди Коли, Виктор Дмитриевич пошел своим путем. Зная, что в больнице, конечно, взволнованы отсутствием, он сел в трамвай, решил ехать без билета. К несчастью, на следующей остановке в вагон вошел контролер...

Перебив докладывающего старшину, Виктор Дмитриевич попросил дежурного:

— Позвоните, пожалуйста, в больницу. Там волнуются... Доктору Мещерякову позвоните...

Через час за Новиковым приехала Леля Мартынова. Увидев его трезвым и расстроенным, она обрадовалась. Ни о чем не расспрашивая, она только сочувственно покачала головой:

— Проголодались, наверно. Вы же не обедали сегодня... Пошли быстрее...

Но он не думал сейчас о еде, даже не чувствовал голода. Радостно и вместе с тем горько было у него на душе. Как не радоваться, если уже нашлись силы удержаться от искушения и не выпить? Но и как не горевать, если подвел и людей и себя, если вдруг выпишут из больницы без специального лечения? Этого Виктор Дмитриевич боялся больше всего.

Леля рассеяла его опасения. Мещеряков и не собирается выписывать, и не ругается.

Немного успокоившись, Виктор Дмитриевич заметил, что мужчины засматриваются на Лелю, — она красивая, с ней приятно идти по городу. Он сейчас же отогнал эти мысли. Нашел о чем думать!

Капитан Батурин послал на завод сообщение о недостойном поведении молодого кузнеца.

Получив письмо из милиции, Трофимова вызвал председатель завкома. Часа полтора он нудно читал ему нотацию — до тех пор, пока кузнец не прервал его:

— А вы что, не пьете? Святой?.. Ну, виноват я. Попался. Буду теперь осторожней.

— Да, надо быть осторожней, — согласился председатель. — Нехорошо получается. И тебе неприятности, и мне вот — дорогое время приходится терять. Я бы отчет о массовой работе успел составить... Ты уж давай, чтоб не было больше...

Отпустив Трофимова, председатель завкома написал в милицию ответ, что меры приняты, с кузнецом проведена воспитательная работа.

Но этот ответ не удовлетворил Батурина. Прочитав его, он позвонил на завод и предложил директору уволить Пал Палыча Фомичева. Директор запротестовал:

— Что вы! Пал Палыч — золотой мастер.

— Да он вам молодежь разлагает.

Директор возмутился вмешательством милиции в заводские, дела и раздраженно ответил Батурину:

— Фомичев нам десять учеников за этот год обучил.

— Чему? — усмехнулся Батурин. — Пьянству?.. Дурную траву надо с поля вон, а вы — цацкаетесь со старым пьяницей.

— Он ни разу не появлялся на заводе в пьяном виде. А ходить за ним по пятам — у меня сыщиков нет. Да и не могу я запретить человеку выпивать в свободное время. Это — его личное дело... Вы писали насчет Трофимова, так по этому сообщению меры приняты. Председатель завкома докладывал мне, Трофимов поймет. Больше не будет с ним такого.

На пути в контору Мещерякову повстречалась тетя Феня. Они остановились около дома, в котором жил главный врач. На столбе работал электромонтер Петров.

— Заставил все-таки Юдин прожектора поставить, чтобы начальству не споткнуться ночью, — сказала тетя Феня. — Кричат, что дорогу к приемному покою освещают. Больно нужен Юдину приемный покой, если б напротив начальство не жило...

Алексей Тихонович ничего не ответил. Он и так шел ругаться с Телицыным и Юдиным.

Застав у главного врача Юдина, сразу же напал на него, возмущаясь тем, что до сих пор ничего не делается для оборудования лаборатории.

— Неправда, товарищ Юдин у нас очень заботливый, хороший хозяйственник, — возразил Телицын, поглаживая ручки кресла и перекидывая конфетку за щекой. — Вот начинается осень, а он, без всякого указания свыше, побеспокоился приобрести для дежурных врачей две пары резиновых сапог. Теперь дежурным врачам будет легко ходить ночью... Он потратил полтора месяца, дошел до председателя Горисполкома, но все-таки добился получения пятнадцати садовых скамеек. Скамейки прекрасные, как на Кировских островах, почти по полторы тысячи штука.

— Декорация! — Слово Мещерякова попало в цель и заставило Юдина расстегнуть верхние пуговицы офицерской гимнастерки без погон, с заштопанными дырочками над левым карманом. — Силами больных можно было сделать сто скамеек, и дешево обошлись бы. А что эти сапоги? Коз пасти? Вот носилочных больных не отправишь ночью из приемного покоя ни в одно отделение. Темнота. Непролазная грязь, ямы, бугры.

— Э-э-э, подождите, дорогой! — перебил его Юдин, опираясь двумя руками и подбородком на зажатую в коленях палку. — Ассигнований на это нет...

— Без всяких денег, самим давно можно было все сделать, — снова заговорил Алексей Тихонович. — Ямы засыпать шлаком, битым камнем, старым кирпичом, песком — всего этого у нас на территории достаточно...