Георгий Шошмин - Возвращение в жизнь

— Ну почему ты не хочешь идти?—допытывалась Ася, желая понять истинную причину, почему он отбивается от дома. Она упрекала себя, и прежде всего искала свою вину: «Может быть, ему со мной стало плохо? Пьют, говорят, не без причины. А если все-таки причины нет? Неужели простая привычка может оказаться такой страшной и губительной?»

В ответ она услышала то, что говорят все пьяницы. Виктор просто повторял обычные объяснения своих новых приятелей.

— Я не пил бы много, если бы дома не пилили. А то встретишь друга, пропустишь с ним на радостях по маленькой — за один запах ругают. С усталости выпьешь — все равно скандал.

Когда же Ася сказала, что ради дня рождения она сама купила к ужину и водки и вина, он ответил, что дома пить неинтересно — после каждой рюмки будут одергивать: «Не довольно?»

Выслушав эти объяснения, Ася попробовала действовать по-другому. Она решила молчать. Запастись терпением и молчать...

Ее молчание тоже не помогло.

Незадолго до Нового года Виктор Дмитриевич пришел пьяным как никогда, свалился на постель прямо в пальто, не снимая даже галош. Его непрерывно и сильно тошнило. Он пачкал постель, ругался.

Подавляя в себе брезгливое чувство, Ася терпеливо убрала все, сменила белье и утром предложила мужу:

— Не хочешь полечиться?

— Я не больной! — коротко сказал он, припудривая после бритья помятое и опухшее лицо.

— Ты станешь им, — с печальной уверенностью предупредила Ася. — И лучше спохватиться вовремя. Алкоголик — не больной. Но он может довести себя до того, что станет больным... психически больным. Так говорят врачи.

Наблюдая в зеркало за женой, Виктор Дмитриевич, почти не разжимая пересохших с похмелья губ, усмехнулся:

— С ума сходят не от водки, а от слишком умных жен...

Не веря себе, Ася ужаснулась: неужели это говорит Виктор, мягкий, заботливый, бесконечно нежный Виктор? Нет, это совсем, совсем другой человек, с вызывающим взглядом, развалистой походкой, злым, отчужденным лицом.

И все же она заставила себя промолчать в ответ на его издевку. А он, не дав себе даже труда повторить свой отказ лечиться, только спросил, готов ли чай. Сегодня уроки в консерватории — в утренние часы.

В консерваторию он ходил теперь без удовольствия, потеряв былую увлеченность работой.

Ася как-то сказала ему:

— Если ты будешь продолжать так пить, недолго и до увольнения.

— Подумаешь, уволят! — Чувствуя молчаливое возмущение жены, он пренебрежительно добавил: — Не на одной консерватории свет клином сошелся. Меня и сейчас приглашают в Филармонию. Такие скрипачи, как я, всегда и везде нужны. Найду себе место!

Подойдя к мужу, Ася взяла его под руку.

А может случиться, что и не найдешь... в жизни не найдешь... окажешься за бортом... А это — страшно, Виктор. Это — моральная, иногда даже и физическая смерть...

Он резко освободился от ее руки. Будто сам понуждая себя к грубости, крикнул:

— Ну что ж, бросай меня! Я подлец! Ведь меня же могут выгнать с работы... выбросить за борт... Уходи!..

— Не говори глупостей, Виктор, — вздохнула Ася, не отходя от мужа и снова беря его под руку. — Никуда я от тебя не уйду. Ну что я могу сделать? Я люблю тебя. Ты же знаешь. И стыдно играть на этом... Тебе сейчас кажется, что против тебя ополчились все. Неправда. Ты посмотри как следует. Вокруг — друзья. Они хотят тебе только хорошего. И Вера Георгиевна, и Вадим, и мы с мамой... Ты послушай нас. Мы говорим тебе правду.

— Ведь я же плохой, — с иронией проговорил Виктор Дмитриевич. — Так стоит ли любить такого плохого?

— Неправда, ты у меня можешь быть очень хорошим.— Ася прижалась лицом к плечу мужа.— Только сам должен захотеть этого... Неужели тебе самому не хочется жить хорошо?

— Какой же я хороший? — произнес он с деланным удивлением. — Я пьяница, подлец, крикун... Вот и сейчас — опять кричу!

Ася погладила мужа по руке и мягким жестом остановила поток его самоуничижающих слов.

— Ты совсем не такой по характеру, — сказала она, заглядывая ему в лицо, неровно освещенное боковым светом настольной лампы. — Зачем ты на себя напускаешь? Все плохое у тебя — от водки, от несчастной водки!.. Ты быстро шел в гору, Виктор. Тебе помогали — талант, ум, работоспособность... А теперь?..

Разговор с женой заставил серьезно задуматься. Чем он платит Асе за ее любовь и доброту? ..

И еще серьезнее задумался он, когда Вера Георгиевна опять сказала ему:

— Если с человеком случается что-нибудь плохое, то привыкли сразу же винить в этом только коллектив— не остановил, не воспитал, не помог... Ну, а если вы не хотите слушать добрых советов товарищей?.. Не только коллектив отвечает за человека, но и сам человек должен отвечать за себя...

В этом Виктор Дмитриевич почувствовал опасное предупреждение, и дал слово: с Нового года — жить по-новому.

После Нового года Виктор и Ася несколько раз ездили за город.

Усталые и довольные, возвращались они поздно, добираясь к вокзалу через синие вечерние снега. В сухом морозном воздухе самые далекие звуки слышались приближенно: тихая электрическая сирена у шлагбаума; голоса лыжников около дома отдыха; шум рейсового автобуса за поворотом шоссе. В синих отсветах, в перекличке молодых голосов, в заиндевевших узорной резьбой березах было простое и ясное ощущение радости жизни. В душе Виктора Дмитриевича оно отзывалось музыкой.

В эти вечера, возвращаясь домой, он долго играл, импровизировал. Его душевное состояние передавалось Асе. Поджав ноги, она сидела в любимом уголке дивана и наблюдала за мужем.

Изменив своему обыкновению, вечера он проводил дома. Много работал, готовился к концертам, смотрел открыто и доброжелательно, часто и долго смеялся, по привычке закидывая крупную голову.

Но у Аси не было прежней уверенности в своем счастье. Таилось в глубине души опасение: «Держится, держится, а вдруг опять сорвется?»

Стоило Виктору опоздать к ужину, опасение обращалось в гнетущую тревогу. Ася менялась в лице, слух ее напрягался, она уже не могла ни разговаривать с матерью, ни читать, ни работать. Только одна мысль — каким придет Виктор?..

Он приходил трезвым, веселым, и Ася готова была расплакаться от радости и просить у мужа прощения.

Опасения затухали. Начали забываться пережитые невзгоды. Ася совсем ободрилась.

Как-то раз снежным февральским вечером, когда Виктор Дмитриевич занимался, Ася принялась за мелкие хозяйственные дела. Она сидела на диване, пришивала к пальто мужа оторванную пуговицу и заметила, заботливо глядя на Виктора, разбиравшего ноты:

— Надо бы новое пальто!

Уже не раз он и сам подумывал об этом, но не заикался. Из-за его пьянства в семье стало труднее с деньгами.

— Со временем купим, — отклонил он предложение жены.