Яков Липкович - И нет этому конца

Снова подошел Горпинченко. Сказал:

— Глухо, как на том свете.

— Ну что ж, попробуем установить с бригадой связь другим путем… Где Срывков?

— Я здесь, товарищ гвардии подполковник! — Из-за широкой спины Осадчего выскользнул быстроглазый солдатик в шапке-ушанке, из-под которой выглядывала повязка. Это был Федя Срывков, один из лучших разведчиков бригады. Раненный еще в начале наступления, он почти два месяца провалялся в госпитале. Выписался он, как и все выздоравливающие, до срока, когда стало известно о нависшей над частью опасности.

— Срывков, у тебя нет желания прогуляться до бригады?

— Отчего ж, можно.

— Один пойдешь или с кем-нибудь?

— С кем-нибудь все ж лучше. А вдруг одного убьют или ранят?

— Кого возьмешь?

— Суптелю можно? — помедлив, нерешительно спросил он.

— Суптелю? Кого угодно, только не Суптелю…

Суптеля когда-то тоже был разведчиком. Потом его, как бывшего токаря-универсала, перебросили к ремонтникам, где поручали самые сложные работы. Естественно, зампотех им очень дорожил.

— Товарищ гвардии подполковник! — с решительностью, которой он и сам не ожидал от себя, сказал Борис. — Можно, со Срывковым я пойду?

Срывков даже присвистнул от удивления. Не меньше его удивился и зампотех:

— Вы?.. А зачем это нужно? У нас еще людей хватает!

— Разрешите, я объясню!

— Ну, объясните, — почти без интереса сказал Рябкин. Видно было, что для себя он решил: не отпускать, что бы Борис ни говорил.

И Борис, понимая это, а потому волнуясь и торопясь, выложил все, что мучило его. И то, что в бригаде скопилась уйма раненых, а перевязочных материалов уже утром, когда он уезжал оттуда, оставалось всего на несколько часов работы. И то, что если срочно не доставить туда бинты и вату, то раненые начнут умирать от заражения крови и гангрены. Подполковник заколебался. Чтобы окончательно убедить его, Борис заявил, что, если ему не разрешат пойти со Срывковым, он пойдет один, потому что это его прямой долг и обязанность.

Зампотех сдался:

— Ну, хорошо, доктор. Я вижу, что другого выхода у вас нет.

— Спасибо, товарищ гвардии подполковник.

— За что мне спасибо? Спасибо скажете немцам, если они вас не заметят…

Срывков фыркнул. Борис сердито взглянул на него.

— А теперь слушайте внимательно, — сказал зампотех. — Постарайтесь добраться до бригады к полуночи. После того как доложите комбригу о том, что мы здесь и ждем его приказаний, попросите его немедленно связаться с нами по радио. Если они почему-либо не считают нужным выходить в эфир, сразу возвращайтесь обратно. Я имею в виду одного Срывкова. Доктор может остаться там. О своем прибытии в бригаду известите нас тремя зелеными ракетами. У меня все. Вопросов нет?

— Все ясно! Разрешите идти, товарищ гвардии подполковник?

— Идите!

Срывков лихо козырнул и повернулся через… правое плечо. От неожиданности Борис даже рот разинул. Вот тебе и бывалый солдат! Но зампотех почему-то оставил это грубое нарушение строевого устава без внимания. Может быть, не заметил. Лишь напоследок предупредил:

— Десять минут на сборы!

— Есть десять минут на сборы! — весело ответил Срывков и позвал Бориса: — Пойдемте, доктор!

У колонны они разошлись. Срывков полез к себе, в кузов «газика». Борис зашагал к «санитарке». Заглянул в кабину. Раи там не было.

— Где старший лейтенант? — спросил он водителя.

— А внутри! — сладко зевнул тот.

Борис подошел к задней дверце, постучал. Никто не ответил. Он постучал сильнее.

— Кто там? — услышал он голос Раи.

— Это я!

— А, Боря, ты! — открыла дверцу Рая. — Я немного вздремнула… Заходи.

Борис поднялся в фургон, сел на табуретку у железной печурки. Рая опять залезла на носилки, которые служили ей постелью, села, поджав под себя ноги.

— Боря, хочешь есть?

— Знаешь, Рай, я сейчас иду туда.

— Куда? — не поняла она.

— В бригаду.

— В бригаду? Ты идешь в бригаду? — Она привстала на носилках.

— Ну да. Там, наверное, все простыни изрезали на бинты. Надо отнести им это. — Борис подтянул к себе мешок с перевязочными материалами.

— Боренька, возьми меня с собой! — Она вскочила на ноги и заглянула ему в лицо. — Ну, возьми, я тебя очень прошу!

— Как я могу тебя взять? Я ведь не командир отряда.

— Ну хорошо, я пойду к подполковнику! — Она стала сердито застегивать шинель.

— Все равно не разрешит!

— Почему не разрешит?

— Потому что он скажет, что тебе там нечего делать.

— А тебе есть что делать?

— Что тебе там нечего делать без машины, — поправился Борис. — А на машине туда не проехать…

Рая бросила застегивать шинель. Но ее, уже признавшую его правоту, неожиданно прорвало:

— Ты нарочно мне это говоришь, нарочно! Ты всегда не хотел, чтобы я была с ним! Ты всегда, всегда ему завидовал!

Борис побледнел. Да, она права, что он завидовал Юрке. Но разве он мешал им, стоял у них на пути, не желал им счастья?..

Он молча встал, поднял мешок на плечо и двинулся к выходу. У двери обернулся и спросил:

— Что передать Юрке?

Она ответила, помедлив:

— Чтоб поберег себя.

— Хорошо, — сказал Борис и спрыгнул на дорогу. Но он не сделал и десятка шагов, как его остановил взволнованный и как будто испуганный голос Раи:

— Боря! Подожди!

Что еще?

Она подбежала к нему.

— Ты тоже будь осторожен, — сказала она и взяла его руку.

— Постараюсь, — произнес он. У него мгновенно пропала обида.

Поправив мешок и автомат, висевший за спиной, он зашагал вдоль колонны к «газику».

— Ни пуха, ни пера тебе! — крикнула Рая.

— К черту!..

Откуда-то из темноты вынырнул Федя Срывков.

— Давайте поможем!

— Ничего, я сам.

— Самому-то зачем, коли подсобник есть?!

— Какой подсобник? — недоуменно спросил Борис.

— Эй, фриц! — крикнул куда-то назад разведчик.

Из той же темноты вышел и приблизился к ним высокий дезертир.

— А он куда?

— А с нами! Подполковник приказал. Говорит: раз дезертир, значит, все лазейки знает!

Улыбаясь открытыми деснами, немец взял у Бориса мешок и легко вскинул его на плечо.

— Так оно лучше, — подытожил Срывков.

Свет луны прямо-таки ослеплял. Их свободно могли увидеть издалека. Но до кустов, за которыми они рассчитывали укрыться, было не меньше трехсот — четырехсот метров. Первым ткнулся в грязь и пополз по-пластунски Федя. Его примеру последовал Борис. Немцу же мешал ползти мешок. Он то закидывал его за спину, то тянул волоком. Иногда он смешно вставал на четвереньки и так отдыхал.

Срывков покрикивал на него:

— Шнель!.. Шнель!.. [6] Живо!.. Живо!..

Что другое, а немецкие команды он знал назубок.

И немец изо всех сил толкал ногами и руками землю, пытаясь догнать их. Ему изрядно доставалось. Но оба — и Срывков, и Борис — не испытывали ни жалости, ни желания помочь ему.