Георгий Лезгинцев - В таежной стороне

Смеясь и перекидываясь снежками, из дома в дом ватагой сновали ряженые, в разных концах поселка перекликались визгливые гармошки, тщетно пытаясь заглушить охрипший голос клубного репродуктора: новогодний концерт из Москвы передавался всю ночь.

В этот вечер к Захарычу приковылял расфранченный дядя Кузя — в красной шелковой рубашке, волосы его были смазаны коровьим маслом и гладко прилизаны.

В избенке Захарыча пахло хвоей, было шумно и по-праздничному многолюдно. Здесь хозяйничали ряженые.

Развалясь на широких скамьях, мяукали и рычали выряженные в зверей парни и девушки, наполняя избу веселым гамом. В красном углу, заняв почти треть избы, в опрокинутой вверх ножками табуретке стояла пышная новогодняя елка. На самой макушке, упираясь в потолок, серебрилась пятиконечная звезда, золотистые кедровые шишки гнули ветки, осыпанные ватными снежинками. Сделанный из яичной скорлупы и красной бумаги клоун весело улыбался беличьим чучелам. Самодельные хлопушки, якоря и кораблики, пестрые барабаны и разноцветные китайские фонарики обрядили елку.

Около нее грузно приплясывал огромный дядька, одетый в тулуп, вывернутый черной шерстью наизнанку. На голове у него была медвежья маска со страшным оскалом, из поднятой под потолок мохнатой рукавицы на пол избы сыпались зерна овса.

басил ряженый, хозяин кланялся ему в пояс за пожелание благополучия.

В это время маленькая девушка с пришитой на спине лисьей шкурой незаметно стащила со стола конфету и поспешно отошла прочь, вертя пушистым хвостом.

Наташа засмеялась и, погрозив пальцем, крикнула:

— Лиса следы заметает!

Парень в орлиной маске и с большими привязанными к рукам крыльями набросился на лису и, отняв конфету, возвратил ее хозяйке.

Дядя Кузя пытался узнать ряженых. Лиса — Маша? Орел — Федот? Шут — Васька? Медведь — Иван? Но ряженые ничем не выдавали себя.

Наташа обходила с подносом необычных гостей и угощала их сладостями. Медведя сменили в пляске козочка и шут. На рогатой козочке шубка вывернута белым мехом наружу, замалеванный шут в женском платье кувыркается через голову, пытаясь сбить с ног козочку, но она бодает его… Под аккомпанемент шутовского бубна козочка пускается в пляс, громко дробит сапогами со скрипом — ведь недаром в них подложена береста! Ходят половицы, в стеклянной горке дребезжит посуда, с елки осыпаются иглы.

— Свят, свят, сгиньте, окаянные, избу разнесете! — кричит Захарыч, и ряженые, забрав горстями со стола кедровые орехи — «сибирский разговор», — со смехом выбегают на улицу.

Кузя поздравил Захарыча с Новым годом, с новым счастьем. Наташа поднесла им по стаканчику бражки, и они, выпив, облобызались.

— Поскольку я есть на прииске самый младший в чине, я пришел к тебе. Теперь по стародавнему закону пойдем к начальству что повыше, — весело объявил дядя Кузя.

— Добро присоветовал, — согласился Захарыч.

И друзья направились к следующему по чину — Степану Кравченко. От него, уже втроем, отправились к завхозу, потом, вчетвером, — к председателю артели. Следующий заход подгулявшая пятерка сделала к председателю приискома. Захватив Бушуева, все двинулись к Быковой, чем изрядно напугали ничего не подозревавшую девушку.

Пихтачев разъяснил ей, что по приисковому обычаю она обязана принять подчиненных, и Катя, не желая отставать от заправских таежников, собрала на стол.

Ей пришлось нести свой крест и дальше — идти по начальству.

Неприятным для Быковой было посещение Бориса Робертовича. Он оказывал ей излишнее внимание, а Ксюша, пока они были у маркшейдера, не сводила с нее насмешливого взгляда.

Подвыпивший Кузя отказался чокнуться с хозяином и Ксюшей, даже замахнулся на нее кулаком, но, расчувствовавшись, просил у нее прощения. Пошептавшись в сенях, они помирились, и праздничная процессия мирно двинулась дальше.

Но по дороге к заведующему горным цехом Катя уже благодарила этот старый приисковый обычай за то, что он даст ей возможность лишний раз повидать Сергея Ивановича.

Появление большой компании не застало врасплох Рудакова. Гости были радушно приняты, и Варвара Сергеевна обнесла всех доброй чаркой. Поход, собственно, здесь и был бы закончен, но этикет требовал добраться до самого главного начальника, и все, за исключением уснувшего за столом дяди Кузи, направились к Степанову.

Тут выпить уже никто больше не мог, Виталий Петрович вызвал с конного двора кошевки и отправил по домам загулявших гостей.

Дядя Кузя потом долго рассказывал приятелям, как он ловко заставил и новое начальство соблюдать старый таежный закон.

С первых дней нового года начались занятия в группах технического минимума, организованных для старателей, чтобы они могли овладеть новыми, неизвестными для них профессиями. Занятиями руководили Степанов, Рудаков и Быкова.

Группу будущих бурильщиков вела Катя. На первое занятие пришла к ней одна молодежь — Наташа, Иван, Вася, Федот и Маша. Они с интересом прослушали ее вводную беседу. Ко второму занятию число слушателей удвоилось.

Под влиянием бесед сына, а главное, просто из делового расчета стал посещать курсы и Степан Иванович Кравченко. Он понимал, что без новых знаний нельзя будет работать на руднике. Неловко примостяся сбоку маленькой ученической парты, Степан Иванович старательно записывал негнущимися пальцами сведения о буровых станках, с которыми ему предстояло сдружиться.

Не пропускал занятий и Захарыч. Но он ничего не записывал, а просто слушал Быкову и недоверчиво улыбался. Наташа рассказывала Кате, что ее отец ходит на занятия пока только из упрямства: работая временно — по необходимости — на строительстве, он не хочет отставать от дочки и в горных вопросах, считая себя заправским горняком.

Сегодня на занятиях появился и сам Павел Алексеевич Пихтачев, немало удивив этим слушателей. Его суждение: «Наука нам ни к чему, мы золото нутром, как собаки, чуем» — было известно всем приискателям.

Правда, он сел в сторонке и всем своим видом вначале показывал, что он здесь лицо постороннее, зашел послушать от нечего делать. Но Катя, объяснявшая устройство бурового молотка, заметила, что Павел Алексеевич с жадностью и удивлением слушает ее, как ребенок, только что узнавший о существовании большого мира за пределами его комнаты.

Время пролетело быстро, Катя посмотрела на ручные часы и с сожалением сказала:

— Дома прочтите по учебнику. Помните пословицу: «Знания, которые не пополняются ежедневно, убывают с каждым днем».

Старатели разошлись. Задержался один Вася, чтобы проводить Быкову.

Пока она укладывала в шкаф учебные пособия, Вася часто без нужды прикидывал к носу надушенный платок, ожидая момента, чтобы подать ей меховую шубку.