Георгий Лезгинцев - Инженер Северцев

— Не говори. Полгода уже, почитай, гарцую верхом. Тут не только пузо растрясешь, а и ноги протянуть можно… Ну, что, Василий Васильевич, твоей душеньке угодно: чаю, водки? — Не сомневаясь в ответе, Северцев доставал из буфета рюмки.

Аня принесла тарелки, стала расставлять на столе.

Обушков, помедлив с ответом, протянул:

— Пожалуй, чаю.

— А! Это ты в отместку, что я не остался у тебя на торжестве, не чокнулся по поводу двадцатилетия тридцатилетия твоей супруги? — балагурил Северцев.

Этому гостю он был от души рад. Усталость как рукой сняло. Забылось даже похожее на озноб ожидание того объяснения, о котором предупредила Аня.

Аня опять ушла на кухню. Проводив ее настороженным взглядом, Обушков тихо сказал:

— Слушай, Михаил Васильевич… Мне нужно поговорить с тобой с глазу на глаз. Можно сейчас?

Северцев удивленно взглянул на него и крикнул Ане:

— Анюта, накрывай на стол, а мы пока потолкуем о житье-бытье!

Он жестом пригласил Обушкова в свой «кабинет» — крохотную комнатушку. Зажженная лампа осветила маленький письменный стол, два стула и забитый газетами и журналами шкаф. Оба сели и закурили.

Отведя взгляд в угол комнаты, Обушков заговорил:

— Об этом на Сосновском комбинате никто еще ничего не знает, так что ты не беспокойся…

— Что стряслось, о чем ты говоришь?

— Главк назначил меня сюда… — полушепотом выдавил из себя Обушков, — директором… Вместо тебя. Сам понимаешь… я не навязывался, даже согласия моего не спросили. Ничего не пойму! — он развел руками.

Отодвинувшись вместе со стулом, Северцев резко спросил:

— Выходит, меня сняли?

Обушков вместо ответа достал из кармана бумажку и передал ему.

Вот так оправдались предчувствия, мучившие уже много дней Михаила Васильевича. Удар был нанесен почти смертельный. И не ему одному. Под этот удар он невольно подставил и людей, которые ему верили…

Приказ заместителя министра Бурдюкова гласил:

«1. За умышленный срыв государственного плана горнокапитальных работ по центральной шахте Сосновского комбината и за злостное нарушение финансовой дисциплины директора комбината Северцева Михаила Васильевича от работы отстранить.

2. Временно исполняющим обязанности директора Сосновского комбината назначить товарища Обушкова В. В., которому в трехдневный срок принять дела.

3. За попустительство финансовым нарушениям и непринятие необходимых мер главного бухгалтера комбината Николаева Евгения Сидоровича понизить в должности.

4. Главного геолога Малинину Валерию Сергеевну за использование не по назначению средств капитальной разведки с работы уволить.

5. Тов. Обушкову В. В. отстранить от должности начальника техснаба Барона Я. Н. и за незаконные махинации привлечь его к уголовной ответственности.

6. Исполняющему обязанности начальника главка тов. Птицыну А. И. решить вопрос о возбуждении уголовного преследования в отношении Северцева М. В., Николаева Е. С. и Малининой В. С. за допущенные ими служебные злоупотребления».

Северцев долго сидел молча, держа бумажку в руках. Застыл в молчании и Обушков.

Из оцепенения их вывел раздавшийся за дверью звон посуды. Аня в столовой накрывала стол. Михаил Васильевич поднялся с места, плотно прикрыл дверь и, хлопнув себя ладонями по голове, пожаловался вслух:

— Черт бы их побрал с такой оперативностью!.. Не могли они это сделать на три недели позже… Ну, хотя бы на полмесяца! Мы бы столько успели…

Обушков поднял на него недоумевающий взгляд:

— А что от этого изменилось бы?

Северцев резко повернулся к нему:

— Все! Для меня — все!.. Через полмесяца дорога обязательно будет. Сколько бы ни приходило главковских приказов, она будет! Мне бы только две недели… может быть, какой-нибудь десяток дней… чтобы самому достроить ее! Она мне слишком дорого обошлась, — криво усмехнувшись, Северцев хлопнул ладонью по министерской бумажке.

Он тяжело вздохнул, положил руку на плечо Обушкову, прошептал:

— Ах, как ты не вовремя приехал, мой дорогой гость!..

Пытливо поглядывая на него, Василий Васильевич спросил:

— А ты думаешь, тогда бы не сияли? Простили бы тебя?

Северцев опять через силу улыбнулся, махнул рукой:

— Тогда — черт с ними… Тогда бы не жалко было… Лишь бы людей выручить. А сейчас сдавать тебе дела — это мне хуже смерти…

Аня постучалась, приоткрыла дверь и пригласила к столу. Сказав, что они сейчас придут, Северцев спиной опять закрыл дверь и, пряча приказ в ящик письменного стола, быстро заговорил:

— Зачем ты поспешил! Кто тебя гнал сюда? Неужто усердие?.. Я тебе зла не желаю, но ведь случается же иногда… болеют люди… особенно — в дороге…

Обушков задумался. Давно и хорошо знал он Северцева. Ставя себя на его место, вполне понимал его поступки. Глубоко ранила его сердце учиненная над Северцевым расправа. Он очень хотел бы как-то помочь Михаилу Васильевичу, но, ломая над этим голову всю дорогу, пока добирался сюда, ничего путного измыслить так и не мог, — а теперь вот сам Северцев подсказал, как ему следует поступить…

Войдя в столовую, Обушков дотронулся до лба ладонью и глухим, изменившимся голосом обратился к Ане:

— Извините, Анна Петровна, у вас не найдется ли градусника? Голова прямо-таки точно свинцом налита. Едва доехал к вам. Простыл, наверно.

Когда он покосился на Северцева, глаза Михаила Васильевича так сияли, что уже одной этой награды Обушкову хватило бы с лихвой.

Аня заторопилась, обшарила все ящики зеркального шкафа и, ничего не найдя там, ушла в спальню.

Северцев, наливая в рюмки водку и пряча уже помимо его воли расползавшуюся по лицу улыбку, спросил:

— Что это вдруг?

— Да ведь вот оно как получилось… Ведь случается же иногда… болеют люди… особенно — в дороге… В общем, сейчас я не в состоянии принимать у тебя дела… У меня, очевидно, приступ… радикулита! Придется тебе немного обождать. С десяток дней наверняка…

Они чокнулись, выпили. Наскоро налили еще по одной, снова чокнулись и выпили. Обушков понюхал корочку черного хлеба. Северцев затянулся папиросным дымком.

Появилась Анна. Держа в руках градусник, она усердно встряхивала его, внимательно поглядывая на деления.

Обушков поблагодарил, но градусника не взял.

— Спасибо. И без него чувствую, что заболел. Всего ломает. Рецидив старого радикулита. Простите непутевого за беспокойство, ужинать я уж не буду, поплетусь в гостиницу и залягу. Оно будет вернее.

— Да оставайтесь же у нас! Куда вы пойдете ночью, да еще такой больной, — запротестовала Аня.

— В этой болезненной ситуации мне лучше побыть в гостинице, — ответил Обушков. Кивнув Михаилу Васильевичу, стал одеваться.

Проводив Обушкова, Михаил Васильевич остановился у окна, глядя в темноту. Вот закутанная фигурка появилась в желтоватом ползающем пятне раскачиваемого ветром фонаря и скрылась в буранной мгле.