Георгий Лезгинцев - Рудознатцы

Обшарпав о железную скобу глину, налипшую на подошвы, Степанов поболтал сапогом в низком деревянном бочонке с грязноватой водой и только после этого поднялся по лесенке вагончика.

В тесной комнатке сидели за деревянным столом Пихтачев и чернявый, весь перепачканный в грязи тракторист Костя. Они громко переругивались. Костя встал со скамейки и, уступив место Степанову, обратился к нему с жалобой:

— Виталий Петрович, что же такое происходит, когда мы опыт важный проводим?! Издевка, да и только!

— Не издевка, а инструкция. Ясно? — оборвал его Пихтачев.

— Подожди, Павел Алексеевич, не горячись. Продолжай, Костя, — попросил Степанов, открытая окошко — табачный дым висел у потолка.

— Так вот, я и говорю: буровой мастер Светлана Витальевна дала мне наряд подвезти горючее к буровому станку, — знаете, что у трех шахточек? Я повез. Встречает меня начальник участка, отменяет ее распоряжение и велит корчевать лес на дражном полигоне, — знаете, за разведочным станом? Бросил я на дороге бочки с горючим, поехал на полигон и, как на грех, наткнулся на технорука. Этот начальник велел сворачивать за опорой высоковольтной линии. Пока разворачивался, застрял в болоте, только что вылез оттуда, как свинья, грязный. День прошел, а ничего не сделал, — сокрушался Костя.

Степанов взял со стола брошюру, полистал ее и, найдя нужный параграф, обращаясь к Пихтачеву, громко прочел:

— «Мастер является полноправным руководителем и непосредственным организатором производства и труда на своем участке и т. д. и т. п. Все указания на рабочие места даются мастером и являются обязательными и т. д. и т. п. Давать указания на участке помимо мастера запрещается». Ясно, Павел Алексеевич? Придется за самоуправство отнести за твой личный счет стоимость дневного простоя трактора и зарплату тракториста.

Пихтачев подскочил на стуле, выхватил из рук Степанова брошюру и, быстро полистав ее пальцем, заявил:

— Не выйдет по-вашему! Что записано в этой инструкции о начальнике цеха, участка? Все эти права и ему предоставлены. Читайте, молодой человек. — Пихтачев, как арбитру, передал брошюру Виктору.

Виктор стал читать, и оказалось, что все вышестоящие начальники могут требовать от всего работающего персонала безусловного выполнения своих распоряжений.

— Что же в таком случае остается от правила, запрещающего давать распоряжения на участке через голову мастера? — недоуменно спросил Виктор.

Степанов в ответ рассмеялся и махнул на Пихтачева рукой. Обиженный Пихтачев, сопя носом, объявил:

— Сымай меня с начальников, потому — не хочу быть пеньком, над которым каждая собака поднимает ногу. Это я не про тебя, Петрович, а вообще.

— Теперь так дело не пойдет. Завтра же издам приказ по комбинату: запрещу вышестоящим начальникам отдавать приказы подчиненным через головы их непосредственных начальников. Каждому должностному лицу определим исполнительные функции и гарантированные права. Это должно относиться и к разделению ответственности: руководитель должен отвечать за своих подчиненных, но не за подчиненных своих подчиненных. Там, где эти принципы не соблюдаются, к исполнителю поступают противоречивые команды, как было с Костей… — закончил Степанов и поднялся.

Пихтачев, покачав головой, заметил:

— Против инструкции попер, — значит, получается так: либо рога пополам, либо ворота вдребезги!..

Вечером Виктор до блеска начистил остроносые ботинки, отгладил смявшийся в дороге модный костюм, надел белую рубашку с пестрым галстуком и отправился к Степановым, прихватив с собой московский подарок Светлане — флакон духов «Каменный цветок». Но не было живых цветов, их не продавали на Кварцевом. Виктор твердил себе, что из любого положения можно найти выход, и нашел. Как только стемнело, он пошел к рудоуправлению и на плохо освещенной знакомой клумбе второпях нарвал букет жестких, высохших цветов. Кто-то заметил его, крикнул, и Виктор быстро побежал к дому директора рудника, что стоял невдалеке от конторы. Кто-то бежал за ним вдогонку, но Виктор успел проскочить в калитку маленького палисадника и позвонить. Дверь открыла Светлана. Он молча протянул ей разноперый букет.

Светлана, узнав Виктора, залилась румянцем.

— Папа, к тебе пришли!.. — в растерянности крикнула девушка и, тихо сказав Виктору «здравствуй», спряталась у себя в комнате.

— Входи, входи. Знакомить не нужно? — с усмешкой спросил Виталий Петрович.

— Старые знакомые, — подтвердил Виктор.

— Жаль, что супруга моя в отлучке, в Ленинграде у своих гостит. Светланка, чисть скорей свои перышки да ставь самовар, чаевничать будем! — распорядился Степанов.

В угловой комнатке Виталия Петровича Виктор застал Пихтачева, который что-то писал на листке бумаги, положив на колени полевую сумку. Стол Степанова был завален бумагами. Виталий Петрович жестом показал молодому гостю на стул и, продолжая прерванный разговор, спросил:

— Ну, подсчитал, Павел Алексеевич?

— Нет еще, — буркнул тот.

Степанов взглянул на пихтачевские каракули и, покачав головой, заявил:

— Можешь не считать. Тебе нужно сто человек, и ты уложишься в срок с монтажом драги. Сколько людей у тебя на участке сегодня?

— Восемьдесят или восемьдесят один, — роясь в сумке, ответил Пихтачев.

Но Степанов остановил его руку.

— Примерно восемьдесят процентов, так? Пошли дальше. Весь фонд заработной платы на оставшийся объем работ составляет… составляет… — Степанов взял со стола лист бумаги и, поводив по крайней правой колонке цифр карандашом, после небольшой паузы ответил: — …десять тысяч с рублями, грубо — десять тысяч рублей. Считая по действующим расценкам, я должен дать тебе под наличный состав людей примерно восемь тысяч рублей, верно? — спросил он.

Пихтачев утвердительно кивнул.

На пороге комнаты появилась в коротком цветастом платьице Светлана и, стрельнув взглядом в сторону молча сидевшего Виктора, объявила:

— Чай готов, пошли, а расчетами, Павел Алексеевич, нужно заниматься на работе.

— А ты попробуй поймать своего батьку в кабинете, только вечером, дома, и застанешь его, — парировал Пихтачев.

— Сейчас, дочка, закончим… Ну, так слушай дальше: считая по-новому, я предлагаю тебе девять тысяч, и ты управишься со своими людьми точно к сроку. Конечно, качество работ в полном ажуре. Согласен?

— Погоди чуток, паря… — Пихтачев снова взялся за карандаш и вывел на бумаге цифры 100 и 80. Немного подумав, переписал сто в числитель, восемьдесят — в знаменатель, а рядом вывел новую цифру: 125 процентов.

Степанов и Виктор с интересом наблюдали за арифметическими упражнениями Пихтачева, которые, судя по его напряженному лицу, давались ему не легко. На бумаге появилась новая цифра: 9 000. Он стал делить ее на восемьдесят. Получилось сто двенадцать с половиной процентов… Пошевелив губами, он еще раз проверил счет. И спросил: