Александр Кузнецов - В синих цветах

— А кто ревет? — спросил Вовка.

— Не слышишь, что ли?.. Олька. Все никак не привыкнет, дура… Да она, если и заметит, не поймет ничего…

— А вдруг Татьяне Юрьевне скажет? — усомнился Вовка.

— Да ты что. Она же маленькая еще. Зажигай! — заторопил друга Сергей.

Но едва под одеялом у Вовки вспыхнул карманный фонарик, из противоположного ряда совсем не сонным голосом на приятелей напустилась Катька.

— Вы что, очумели?.. В изолятор захотелось?

— А сегодня Маша дежурит, — с перепугу погасив фонарь, не сразу отозвался Вовка.

— Какая Маша! Раз перед обедом никто не приходил, значит — Татьяна Юрьевна! Соображать надо! — отбрила его Катька.

— Кать, ты это… не говори! — смятый неумолимыми доводами, вступил в разговор Сергей. — Если не скажешь никому, то мы…

— Да знаю я вашу тайну дурацкую, — перебила Сергея Катька. — Порох из бумажных пистонов в гильзу ссыпаете. Только германцев сюда все равно не пустят, потому что…

Договорить Катька не успела, так как дверь хрустнула, огрызнулась разбуженными петлями.

Из коридора пришел вялый свет, в палату протиснулась Паша. Дошла до стола, остановилась, превознемогая тяжелую одышку. Неожиданно ее занесло вправо, к постели Федора. Выскользнула из мягких ладоней утка, громыхнула об пол, но не разбилась.

— Чтоб тебя!.. Нечистая сила! — зарычала нянька, пускаясь в погоню за предательским сосудом. — Хучь вдребезги искрошись! Господи, вот мука-то!..

С трудом прихватила посудину, чертыхаясь, распрямилась над подозрительно скользким паркетом. Боязливо передвигая ватные ноги, добралась до крепкого стула, придвинутого спиной к столу.

— Нянь Паш, я утку хочу! — первым заявил о себе Гурум.

— А мне водички попить, — попросил, позевывая, Федор.

— Одеяло поправьте, пожалуйста, — заключила из своего угла Гюли.

— Какие черти вас тискают по ночам?.. Ишь ты… Это им подай… Да то… — поднялась со стула Паша, бурча под нос проклятья.

— Сегодня Маша дежурит? — игриво спросила Галина.

— Нет… С женихом она нонче прощается, — замотала головой Паша. — На фронт его забрали… Жених ейный на Кирюшу моего походит издаля… Кирюша-то в финскую, значит, а этот сейчас вот… Ну, может, и вернется ейный-то, а Кирюша уж навек… Царство ему небесное… Ты, что ль, просила? — протянула Паша утку Гюли.

Та хмыкнула, отговорилась:

— Нет, у меня одеяло сползло.

— Так чего ж ты верещишь? — остановилась, недоумевая, нянька.

— Нянь Паш, а вы… опять как в прошлый раз?.. Да? — прыснув, зацепил няньку Марик.

— Ты… Ты про что это? — вскинула кустистые брови нянька.

— Заткнись, дурак! — прикрикнула на Марика Катька.

— Нянь, а разве сегодня Татьяна Юрьевна не дежурит? — подключилась к разговору Галина.

— Как же, дожидайси… Будет она теперя по ночам с вами валандаться… Со своими хлопот полон рот, — заворчала Паша.

Ухватившись за край стола, она долго шарила по нему в поисках стакана и, не найдя, стала пить прямо из графина, смачно отфыркиваясь после каждого затяжного глотка.

— Господи, что ж это воду такую пакостную держуть? — напившись, сморщилась нянька, погрозив в темноту пальцем.

— А Татьяну теперя по ночам не наблюдете… Это я, колода старая, четвертые сутки с вами тута маюся. А нонче и вовсе одна на цельный коридор… Конечно, раз с грехами, так и гоняй клячу-дуру.

Нянька выпятила губы, передразнивая невидимого врага.

— Как белка кручуся… Поля, вон, и та сестру эвкуирует… «Посиди уж, подежурь уж…» А чего я скажу?.. Ничего…

— Нянь Паш, Оля опять плачет, — заискивающе начала хитрющая Катька. — Мы вас очень просим… Станцуйте для нее чуть-чуть, пожалуйста. А Гурум вам на губной гармошке подыграет. Помните, как в прошлый раз здорово получилось?

— И не мысли! — прикрикнула нянька.

— Миленькая, ну, пожалуйста! — тут же подхватила Катькину просьбу Гюли.

— Правда, теть Паш! — забасил Гурум.

— Пашенька, нянуличка! Ну самую крошечку, самую капельку!

— У вас хорошо получается, — внесла свою лепту в уговоры невозмутимая Галина.

— Тшшш-чччи! — зашипела Паша. — Ишь чего удумала! Ночь на дворе. Темень! Спать, спать надо! — отмахнулась нянька.

Едва Паша смолкла, как шаткую паузу разрушил горестный всхлип Ольги.

— Пожалейте ее, нянечка! — снова начала Катька.

Нянька цыкнула на Катьку, зашаркала к Ольгиной койке.

— Ну?.. Чего разнюнилась, малая? Так вся в слезу и вытечешь?..

— А вы станцуйте, она и не будет больше реветь, — зашептала въедливая Гюли.

— Правда, ведь никогда больше не будешь плакать? — обратилась к Ольге Катька.

— Не знаю, — несколько раз всхлипнув, промямлила Ольга.

— Вот видите! Видите! Не будет! — в полный голос убежденно перевела Катька.

— Нечто так? — усомнилась Паша и, повернувшись к Ольге, спросила: — Неужто пляска моя поможет?

— Конечно! Еще как! — крикнул Гурум.

— Все как рукой снимет! — пообещала Катька.

— Вы спляшите, а мы все тогда за нее отвечать будем, — заверила Галина.

Просьбы, желания, требования посыпались со всех сторон.

— Кыш! Кыш, непутевые!! — попыталась перекричать ребят уже дрогнувшая Паша.

Чуть приглушив новый вал уговоров, нянька обратилась к примолкшей Ольге:

— Так перестанешь слезы лить, коль спляшу?

— Перестанет!

— Оль, ну скажи!!

— Цыц, курносые! Ишь, расквакались!! — снова попробовала угомонить крикунов нянька.

— Станцуйте, — вдруг тихо попросила Ольга.

— Ура! — завопил Гурум.

— Уррра-ааа! — подхватили с коек.

— Нишкните! Скаженные!! — замахала кулаками Паша. — Еще пикните, не только пляски… по нужде ничего вам не будет!! Ишь, взбеленился!! Молчок!! Понятно, нет?.. Нечистая сила!..

— Понятно! Понятно! — зашелестели умиленным хором, почуяв, что добились своего, уговорили.

— Нянь Паш, а вы выгляньте в коридор и дверь закройте поплотнее, — подсказала Катька.

— Чего глядеть-то зазря, — хмыкнула Паша. — Одна я на цельный этаж, как приговоренная… Ну что, негра, где гармошка твоя? — улыбнулась нянька Гуруму. — Только тихонько чур, самую малость давай, чтоб других не побудить…

И, громко высморкавшись, спросила:

— А не проговоритеся?

— Да что вы! — обиделась Катька.

— Ни за что! — самозабвенно пообещал Гурум.

— Честное октябрятское! — пискнула Гюли.

— Да ладно уж, ладно. Давай зачинай!..

Осторожно, исподволь повел мелодию Гурум. Нянька лениво качнулась, нехотя, точно спросонья, плечами повела, неприметным переливом вплыла в танец.

Гурум чуть прибавил звук, незатейливо — потайным ходом перешел на «Цыганочку», и, подчиняясь музыке, доверчиво, бездумно пошла за мелодией Паша.

Закоченел на боку графина овальный отсвет. Прожектора устали шарить по хмурому небу, улеглись, затаились за лесом.