Владислав Гравишкис - Собольск-13

Владлен нетерпеливо взял его под локоть:

— В другой раз поговорите, Андрей Сергеич, в другой раз…

— Иду, иду! Только будет ли он, этот другой раз…

Длинным, уже опустевшим коридором прошли в другое отделение.

— Как много у вас молодежи, — сказал Андрей Сергеевич.

— Что есть, то есть. Молодежный завод. — Он открыл двери, на которых не было никакой таблички. В просторной, почти пустой комнате у стен стояло несколько верстаков, а у окон над большим столом с разостланными на нем потрепанными схемами склонилось несколько человек. За пыльными окнами синели горы. — Сейчас я вам покажу еще одно наше детище. Предмет нашей любви и нашей ненависти. Еще не знаем, как его делать, а уже включен в план. Пять штук хоть лопни, а отгрузи в конце месяца. Здравствуйте, товарищи! Степаныч, можно вас на минуточку?..

Одна из штук стояла тут же, посреди комнаты, белая и холодная, как глыба льда. Эмалированный шкаф, до отказа заполненный электронными лампами, сопротивлениями и конденсаторами. И все это — в самых разных размерных вариантах, от крохотных карликов и до раздутых полуведерных баллонов из стекла. И все это опутано проводами разных цветов, зарешечено металлическими решетками…

Степаныч, пожилой и тучный мастер, тоже в белом халате, объяснил, что штука называется высокочастотным генератором. Вот и его марка на фронтоне «ВЧГ-1». Использоваться будет как приставка к сложнейшим станкам в машиностроении.

Говорил, а сам посматривал на тех, что склонили головы над схемами. Не вытерпел, спросил:

— Больше нет вопросов, Владлен Петрович? Так я пошел. — Никуда он не пошел, а присоединился к тем, у большого стола: — Ты, Михаил, зря не говори! Монтаж распределяющего устройства мы вынесем на отдельный стол…

Всем им было явно не до гостей.

— Уж вы их извините! — сказал Владлен. — Новую технологию рожают. Ни пуха, ни пера, Степаныч!

— К черту! — прорычал кто-то из молодых.

Владлен повел Потанина вниз, на первый этаж. Он непременно хотел показать еще один вид производства: не единичное, как генераторы, и не мелкосерийное, как потенциометры, а настоящее массовое, поточное: моторный цех. Больше он его никуда не поведет, но моторный цех надо посмотреть обязательно. Цех-кормилец: по его продукции исчисляется план, он дает заводские прибыли, он принес всесоюзную славу.

На первом этаже все было проще и погрубее. Работали там девушки в синих и черных халатах. Сидели у конвейерных лент и собирали якоря и корпуса моторов. Операций было много и самые разнообразные: наматывали катушки, паяли и лудили, формовали на небольшом прессе, проверяли на осциллографе и, наконец, водворяли моторы на обкаточный стенд. Час на холостом ходу, час под нагрузкой, установка помехоподавляющего фильтра — и мотор готов. Двенадцать штук в ящик и — в отдел сбыта…

— Живем на пульсе страны, — говорил Владлен. — Больше чем кто-либо ощущаем, что такое электрификация страны. Ее размах, ее масштабы. Сколько бы продукции ни выпускали, а все равно — мало. Наращиваем мощности, отыскиваем резервы и все-таки — мало и мало. Каждый день отдел сбыта вагонами вывозит продукцию, а нам со всех сторон кричат: «Еще! Еще!» Что-то ненасытное, какая-то бездонная пропасть, право. Только-только освоим одну новинку, разработаем технологию — глядишь, уже прислали чертежи на сверхновинку, на что-нибудь ультрасовременное. И все срочно, все спешно, все в самые сжатые сроки. Понимаете, Андрей Сергеич, какие это создает трудности?

— Еще бы не понять!

Андрей Сергеевич был доволен всем виденным. Даже чуточку горд. Еще бы! На месте убогой отцовской мельнички стоял первоклассный электротехнический завод с высоким уровнем производственной культуры. Не какой-нибудь там примитив, кое-как сляпанная промышленная единица, а настоящий завод, сложный и умный. Правда, он тут ни при чем, он его не организовывал, но все равно — видеть такой завод было приятно.

Они шли заводской магистралью, и Андрей Сергеевич с удовольствием рассматривал шумные корпуса. Как усложняются формы человеческого труда! Каким кругозором должен обладать тот, кто направляет и объединяет усилия всех этих людей и многих тысяч других где-то там, в иных городах. В каком-то городе спроектировали новые станки. Здесь потрудились, приготовили к тем станкам генераторы. Еще в другом городе разработали приспособления и инструмент. Работать станки будут еще в каком-то, третьем или пятом месте.

Люди не знают друг друга, никогда и не будут знать, а вот сообща трудятся над одним большим делом. А сколько таких дел сплелось по всей стране? Памятники ставить бы тем, кто так вот объединяет и координирует действия многих тысяч и, может быть, миллионов людей!

Он пробормотал что-то, не в силах сдержать мысли, возбужденный всем увиденным.

— Вы что-то сказали? — спросил Владлен.

— Так я, про себя… Разные мысли разбудил ваш завод, Владлен Петрович. Странные какие-то мысли. Знаете, о чем я сейчас подумал? Есть у человечества великие Мыслители, и оно их свято чтит. Есть великие Ученые, и их именами называют улицы. Есть великие Писатели, Художники, Артисты. А вот великих Производственников мы не знаем. Почему? Разве они меньше сделали для человечества?

Владлен искоса посмотрел на Потанина: смотрите-ка, над чем раздумался дядька!

— Я вас понял. Но мне кажется, что вы немного ошибаетесь: мы — единственная страна, где чтут производственника, простого трудового человека. Припомните-ка: Герои Социалистического Труда — это разве не почет? Дважды Героям на родине ставятся бронзовые бюсты.

— Мало. Мне приходилось поездить по Дальнему Востоку, по всей стране, но ни разу ни одного бюста я не видел. Вы видели?

Владлен покачал головой.

— Вот видите, как их мало. А почему бы им не быть на каждой предзаводской площади — монумент Основателю завода, лучшему Организатору производства, умнейшему Изобретателю. Да мало ли на заводе таких людей…

— А ведь это идея — поставить монумент Основателю завода. — Владлен остановился, размышлял: интересную мысль подсказал этот Потанин, ничего не скажешь. Теперь он был доволен, что пожертвовал обедом и пошел сопровождать его по заводу. — Мы обязательно продумаем вашу идею. К двадцатилетию будет в самый раз. Жаль, что вы не работаете здесь — ввели бы вас в юбилейную комиссию.

— А не боитесь, что я воспользовался бы высоким положением и потащил бы на площадь монумент своего предка?

— Мы бы вас поправили, — сказал Владлен. — Тактично, но поправили бы.

Оба засмеялись и зашагали дальше.

Они вышли на прогретую солнцем и пышущую жаром плотину. Где-то внизу, в створках, тихо журчала вода и оттуда несло сырой подвальной свежестью.