Василий Золотов - Земля горячая

— Как это проиграл Степанова? — одновременно воскликнули мы с Шурой.

— Очень просто. Игра в «буру» — любимая у воров. Вы знаете, Галина Ивановна, последнее время Виктор сам не свой, черт его знает, что с ним творится. А все Жорка! Весь день сегодня они пили и играли. Витька зарвался, в азарте поставил на банк голову Степанова и… проиграл…

— Ничего не понимаю… — развела руками Шура.

— Я тоже.

— Дело такое, — решил уточнить Кириллов, — у уголовников есть закон: проиграл — рассчитайся чем хочешь и как хочешь. Витька проиграл все, что имел, и тогда стал играть на голову Степанова, рискнул его жизнью. А сейчас — карта бита… Он должен порешить Степанова. Ясно? Иначе сам будет заигранным.

— То есть как «заигранным»? — хрипло спросила я.

— А вот так. Попробуй не выплати карточный долг, не сдержи слово — свои же дружки прикончат, Покровскому-Дубровскому дали срок. Он должен выполнить свое обещание в течение десяти дней. Где и как сумеет убить он Степанова — дело его. Ему, конечно, помогут собутыльники Жорки. Потом постараются упрятать Витьку в надежное место, после того, как все свершится. Закон есть закон. Воры не отступятся. Покровский-Дубровский, конечно, ничего против Степанова не имеет, да вот попал Жорке в лапы и сам не рад.

— Но ведь этого никак нельзя допустить! — воскликнула Шура.

— За этим и пришел я к вам, — продолжал Кириллов. — На вас, Галина Ивановна, на шефа нашего, вся надежда.

— А что могу сделать я?

— Многое. Вас и диспетчера Полубесова знают в общежитии все. Надо провести собрание, чтобы изолировать Жорку и его дружков, а главное — поскорей бы выселить, но так, чтобы по решению наших жильцов и без помощи милиции и начальства.

— Где Борис? — спросила я.

— С Виктором. А меня послал за вами. Помогите, справиться с Жоркиной компанией, Галина Ивановна. Все в общежитии пойдет по-новому, уверяю вас. Наши будут довольны, что избавились от этих паразитов и их воровских порядков.

— Да, но как же сделать это? — воскликнула я.

— Вот что: надо сейчас же позвать Александра Егоровича и посоветоваться с ним. Это лучше всего, пожалуй, — подсказала Шура.

— Сходи, пожалуйста, за Александром Егоровичем, — попросила я.

Шура вышла.

Кириллов сидел на табуретке и мял в руках шапку. Оленина начала оттаивать. Капли крови одна за другой падали на пол. Я отодвинула мясо от края стола.

— Вынести бы надо, Галина Ивановна, — посоветовал Кириллов.

— Ничего, за ночь оттает — утром будем жарить котлеты.

— Эх, Галина Ивановна, до чего надоело маяться по свету, хочется пожить вот так, как вы. Хочется о ком-то заботиться и самому заботу чувствовать. Как вы думаете, Таня от меня не отвернется, если узнает про то, что у нас творится?..

— Не отвернется. Ведь вы же не играли в карты, — не совсем удачно успокоила я его и тут же добавила: — Таня девушка умная, все поймет.

— Поймет, думаете? — Взгляд Кириллова сразу посветлел. В эту минуту дверь открылась и в комнату вошли Бакланов и Шура. Кириллов коротко поведал Александру Егоровичу обо всем.

— Главное — не надо милиции, а то мы все испортим, — под конец сказал он.

— Что же ты предлагаешь?

— Хорошо бы показать всем, что они — паразиты, за счет других живут. Сделать так, чтобы вся братва эта никак не смогла отпереться. Ну вроде суда, что ли, устроить.

— Галинка, не эти ли субчики надули тебя с «отрезом»? — спросил Александр Егорович.

— Они самые.

— Ну вот, пожалуйста, — чистейшая уголовщина! Это же преступление! Не работают, живут за счет аглицкого короля, да еще идут на прямое мошенничество.

— Про какой отрез вы говорите? Кто это вас надул, Галина Ивановна? — спросил удивленный Кириллов.

Я достала из-под матраца картон с ватной брючиной и показала ему. Краска стыда залила смущенное лицо грузчика.

— Ну и гады… — скрипнул зубами Кириллов.

— Так вот, — решительно произнес Александр Егорович, — давайте сделаем так: ни в коем случае не допустить ни сегодня ночью, ни завтра утром встречи Покровского-Дубровского с Жоркой — это раз. Вывесим ночью несколько объявлений о суде — это два.

— А за чьей подписью объявления? — перебил Кириллов.

— Есть у вас совет общежития?

— Есть. Но он бездействует.

— За его подписью и дадим. И заставим действовать, Галина, дай-ка бумаги.

Я положила перед ним тетрадь, и Александр Егорович быстро набросал:

«Всем, всем, всем! Сегодня в красном уголке общежития в одиннадцать утра состоится товарищеский суд над Георгием Фоминым и Матвеем Зуйковым.

Вырвав листок из тетради, Бакланов сказал:

— Сейчас мы завернем к Полубесову, а заодно и к Шеремету, позовем членов совета и обо всем договоримся. Ты, Галина, приходи завтра ровно к одиннадцати часам, захвати «отрез», расскажешь, как было дело. Пока, девчата, ложитесь спать, а уж мы пойдем… Надо ковать железо, пока оно горячо…

Утром я сунула в авоську «отрез» и направилась в барак грузчиков. Красный уголок общежития набит до отказа. На передней скамье, нагло, вразвалку, сидят и курят Жорка, Матвей и их собутыльники. Виктор стоит около меня, и я занимаю его разговором, чтобы он не пошел к Жорке, который его уже три раза подзывал…

Жорка, как всегда с гитарой, надменно ухмыляется и презрительно поглядывает на всех. Он и его дружки без боязни ждут начала. Вот Жорка небрежно вполголоса затянул старую воровскую песню:

В это время за стол, покрытый красной скатертью, прошли и сели члены совета общежития. Председателем грузчики избрали Степанова.

Он встал, кивнул в сторону Жорки, Матвея и их собутыльников и сказал:

— Что делать нам с этими людьми? Честное слово, невмоготу больше! Прощали не раз им и пьянки, и прогулы, и воровство, все надеялись, что они поймут, оценят наше великодушие, задумаются над своей жизнью. Нет, не поняли они товарищеской доброты нашей и заботы начальства, не намотали себе на ус, знай только жарят круглые сутки в «буру». И вот я спрашиваю у вас, товарищи, долго ли мы будем терпеть их?

Зал притих. Слышно было, как тревожно зазвенела тронутая дрогнувшим Жоркиным пальцем гитарная струна и как вслед за ней загудели грузчики. Каждый почувствовал себя и судьей и обвинителем. Жорка встал и хотел было уйти, но ему неожиданно преградили путь грузчики.

— Сиди. Сам сел на эту скамью…

Сузив глаза, Жорка стрельнул по лицам и нехотя опустился на свое место.

— Что, Жорик, совершил вынужденную посадку? — засмеялся кто-то.

— Продажные суки, — процедил сквозь зубы Жорка. — Плевать я хотел на вас. Будем жить, как нам нравится!

— Нравится, да не всем! — огрызнулся Борис и попросил слово у председателя.