Евгений Кондратьев - Москвичка

— А тебе зачем?

— Подготовить. Пусть узнает от меня, куда он исчез, и всю правду.

— Это тебя Медведев просил?

— Что ты, он бы взбесился, если б я сказал ему.

— Вот и нельзя этого делать.

— Ты уверена, что нельзя? Не следует?

— Витя, оставь свои выдумки! Угробить друга захотел? Устроить ему такую встряску! Я понимаю, если бы это была обычная нормальная семья… Вот встанет на ноги, пусть сам к ним идет. Но показать женщине покалеченного больного, когда у них все плохо! Это значит — лишить Медведева надежды к ним вернуться или что там он хотел. Может быть, она прекрасная женщина, она прибежит сюда. Но я нагляделась на подобные ситуации. В наших случаях человек не может быть уверен заранее, с какой душой он выйдет из палаты больного. И жалость тут не спасет. И вообще не знаю, не благо ли им забыть о нем и ему о них… Я сама, может быть, съезжу туда, когда обстоятельства мне подскажут, ты мне оставь адрес. Но лучше повременить…

Внезапно вы отвлеклись от своих мыслей и даже вздрогнули. Но затем улыбнулись. Навстречу вам по улице Архипова шел еще один поднятый вами больной — Клещиков.

Клещиков шел в гору. Конечно, медленно, с натугой, но шел и помогал себе одним костылем. Одет он был не по-больничному — в летние брюки, в льняную рубашку, на ногах — легкие туфли. Приоделся для сегодняшней съемки? Вместе с домашней одеждой он и вправду обрел вид актера, который играет выздоравливающего — выпуклые мышцы не спрячешь, крепкая фигура остается. Вживался ли он в роль или просто прогуливался, но выражение лица было небудничное и отражало какую-то цель. Впрочем, у Клещикова всегда бросался в глаза этот нацеленный, сильно сморщенный, занятно и нелепо мыслящий лоб — не лоб, а таран, бьющий вслепую и мимо в областях, слишком от него отдаленных.

Он вас увидел, узнал и приветливо закивал головой. Вы пошутили:

— Вот так встреча, Клещиков! Сбежали из больницы?

— Сбежал. Жара, доктор, верно? Вот бы кваску сейчас деревенского! Хотели бы?

— Вам никакого кваску, ни тем более напитков покрепче! Вы же знаете…

— Да нет, это я деревню вспомнил, лето хорошее. Я все знаю, и в медицине кое-что понял. Совершаю безобидный моцион.

— А съемка? Вам пора быть на месте.

Он успокаивающе покачал головой.

— Я обдумываю заявление на новое изобретение. Насчет лечения теплом рук — так сказать, биотеплом. Вы когда-нибудь такое слово слыхали? Вот, доктор! Я так и знал: это новая мысль… А вы не волнуйтесь. Заведующий сказал, киногруппа сильно запаздывает. Я еще полчасика — и вернусь.

Он пошел выше. Вы полюбовались его возрождаемой, неуклюжей походкой и окликнули снова:

— По крутой улице очень полезно, Клещиков. Но вы много прошли. Лучше посидите вон там на скамейке.

Он кивнул, соглашаясь. Прохожие несколько раз оглянулись на него и на вас. Вы весело поспешили вниз, и минут через десять вошли во двор больницы на Забелина.

Когда вы очутились возле подъезда, Альберт Семенович выглянул из окна своего кабинета (значит, ждал) и поднял руку: «Вижу и рад». Встреча произошла в коридоре, продолжилась в кабинете.

Альберт Семенович был само радушие, влюбленность и полное отсутствие раскаяния, словно ничем вам не досадил. Вы смотрели на него и только дивились. Хотели обрадоваться, но радости не ощущали. Его напористая шутливость, его нетерпеливое желание, чтобы вы скорее позабыли неприятное и покорились его обаянию, чем-то напоминали старые ваши встречи, когда он бывал тороплив и самоуверен. Почти сразу и без явного повода он стал ругать Лилиану Борисовну — и этим чуть вас не разозлил. Оказывается, она не умеет быть благодарной за доброе отношение и все дары жизни принимает как должное, как аванс за будущие великие деяния. Что же случилось? Тут он не сказал ничего вразумительного. Перечислил несколько редких лекарств. Их она обещала достать для больницы через Главное аптечное управление и не достала.

Вы усмехнулись:

— Еще немного, и она будет виновата в том, в чем бессилен сам бог.

— Ты не представляешь, — горячился он. — Гений равен богу. Она гений. И если она приезжает, интересуется больными, собирает материал для диссертации — это означает, что на нашем здании будет потом мемориальная дощечка с ее божественным профилем.

Вы слушали его и думали об игре человеческих отношений.

— С лекарствами все ясно. А с тобой?

— А что со мной? У меня было плохое самочувствие, семейные сложности, затяжная хандра. Мы, мужчины, не всегда с вами, с женщинами, достаточно обходительны. Бывают промахи.

— Значит, где-то промахнулся?

Он понял, но сделал бессмысленную физиономию, и тема «Лилиана Борисовна» исчезла. Явилась тема «Несравненная Ольга».

Он приоткрыл дверь кабинета и попросил медсестру позвать к нему больного Клещикова.

— Когда ты прошлый раз у нас была? Сейчас, Оля, не узнать творения твоих рук и советов. Вот гениальная работа!.. Ну, где там больной?

Клещиков, однако, не появлялся. Его искали в палате и во дворе. Вы, Ольга Николаевна, промолчали. Ушел, выходит, без разрешения, но не сбежал же. Сейчас вернется.

Прошло какое-то время. Киногруппа была уже на пути в больницу, а больной все еще не возвращался. Вспомнилась история со Снежаной. На минуту представилась рядом с Беловским магазином праздная мужская толпа, алчущая попасть в пивной бар. Вы попробовали увидеть в этой толпе Клещикова — и даже покрутили головой, отгоняя видение как дикий поворот своей мысли. С больными почками, после такой травмы… Клещиков хотя и не особый мудрец или мудрец на свой манер, но уж никак не самоубийца. Сидит, нашел слушателей, заговорился…

Беспечность победителей равна их великодушию. Они «спят средь дубрав и славных пленников ласкают», а в наше время ведут легкие разговоры в кабинете с завотделением. Вы собирались уже упомянуть о встрече с больным на улице, но развеселились от какой-то шутки Альберта и почувствовали к нему былое расположение. Клещиков исчез из памяти. Забыв об обидах, о намеченном домашнем чаепитии, хотелось немного обласкать Альберта и даже поднять с ним вечером «заздравный кубок» где-нибудь в «Арагви» или «Звездном небе».

Приезд киногруппы — двух молодых людей и одной девушки (очевидно, режиссера, оператора и ассистента) напомнили вам, что вы в больнице и что за пределами этой комнаты не останавливаются хлопоты делового трезвого дня. Вот когда отсутствие больного отозвалось в вас таким нервным взрывом, что вы, дернув за руку Альберта Семеновича, выскочили из кабинета.

Навстречу вам поднялась со стула дежурная медсестра, протягивая заведующему телефонную трубку:

— Звонят из автомата: на улице лежит, стонет человек, говорит, что он из нашей больницы…