Римма Коваленко - Жена и дети майора милиции

— Видишь ли, я, кажется, тебя больше не люблю, — сказал он и замер.

Когда же он рискнул глянуть на нее, то увидел не Алену, а незнакомую сникшую женщину, заблудившуюся в их городе. Она глядела по сторонам и что-то пыталась то ли увидеть, то ли вспомнить.

— Не сердись на меня, — сказал он, — ты сама во всем виновата.

— А есть здесь где-нибудь остановка? — спросила Алена. — Мне все равно, трамвайная или автобусная.

И не стало ее, исчезла. Василий поглядел на часы. Заседание в суде начиналось в десять утра, и было до него еще два часа. Он шел тихими переулками и не видел, как зажигались окна, как просыпались дома. Люди собирались на работу, а он боялся встретить какого-нибудь знакомого. И в то же время хотелось кому-нибудь рассказать об Алене и услышать в поддержку: «Все правильно сделал. Рубить так рубить».

На заводах, фабриках, даже на почтамтах вывешивались объявления, кто им нужен, какие работники. А вот детские дома, интернаты, где всегда были нужны воспитатели, особенно мужчины, таких объявлений не давали. Обращаться в райком комсомола или в отдел народного образования Игорь не хотел, бесполезно: не было педагогического образования, а те два года, что он был отрядным вожатым, не считались стажем. К тому же Игорь не хотел на пионерскую работу. Все эти линейки, рапорты, сборы уместны в лагере или в школе. А в детском доме или в интернате их не должно быть. Какая бы ни была открытая, коллективная там жизнь, она должна быть домашней. А дома ведь никаких линеек и рапортов. Игоря мог бы понять хороший директор, мог бы понять и пренебречь документами, взять на работу. Но как найти такого директора? Получалось, что без Киры Васильевны ему не обойтись. Он позвонил ей и самым, как ему показалось, казенным голосом сказал:

— Мне нужен ваш совет насчет работы. Хотел бы поработать в детском доме или в интернате, а как подступиться без диплома, не знаю.

Кира Васильевна была рада, что он позвонил.

— Ты молодец, Игорь. За твой выбор я тебя уважаю. Ты будешь великим воспитателем. Вот увидишь! А институт окончишь заочно.

Она попросила его позвонить завтра, она все разузнает и все ему скажет. Но не так-то все оказалось просто, как ей представлялось. Дипломы никто не сбрасывал со счетов. Игорю всего-навсего предложили место старшего вожатого в школе.

— Но у тебя, именно у тебя, есть выход, — сказала Кира Васильевна. — В милиции существует специальная служба по работе с трудными детьми, тебя туда возьмут обязательно.

— Потому что отец работал в милиции?

Она не знала его отца и сына его по-настоящему не знала. Сашке бы она не понравилась. Игорь любил ее, а значит, идеализировал, но что-то ему говорило: Сашке бы она не понравилась.

— Ты где сейчас находишься? — спросила Кира Васильевна.

Он звонил ей из уличного автомата.

— Это недалеко, — сказала Кира Васильевна, — стой и жди меня, я сейчас приеду.

Она сошла с трамвая, потом шла через площадь, маленькая, беззащитная, в желтом плащике, ничего учительского. Остановилась возле него и посмотрела снизу вверх. Такую он мог бы взять за руку и не отпускать от себя до самой смерти. И вдруг он улыбнулся: «Она как девочка, но я никогда не смог бы ее назвать Кирой».

— Почему ты смеешься?

Он не смеялся, он улыбнулся своим мыслям. Но надо было отвечать.

— Я подумал, что никогда не смогу называть вас по имени.

— Я разрешаю. Ты уже взрослый и можешь звать меня Кирой.

Он ужаснулся.

— Что вы! Нет.

Они шли по улице, куда-то сворачивали, даже не шли, а просто куда-то следовали их ноги.

— А знаете, почему я не хочу быть учителем, — говорил Игорь, — потому что не смог бы бороться с родителями учеников. Их не одолеть.

Кира Васильевна, работавшая в младших классах и ладившая с родителями, была поражена таким суждением.

— Но ведь школа и родительский дом делают одно общее дело.

— Я этого общего дела не признаю. Школа должна обучать, а родители — кормить, поить, одевать. И должен еще быть воспитатель. Фигура умная и веселая. Воспитатель должен разжечь костер любви к наукам и объяснить растущему человеку его родителей. Дети должны понимать родителей, даже если те не понимают их.

— Это у вас дома живут такие суждения? — осторожно спросила Кира Васильевна.

— Нет. У нас дома живет много других суждений, а до этих я додумался сам.

В парке, в котором они оказались, было малолюдно. Медленно двигались по дорожкам пожилые пары и молодые мамы с колясками. У жаровни с шашлыками стояла очередь, тут же рядом продавали пирожки с капустой. Пирожки были теплые. Они съели по одному, а потом еще по два.

— Зачем вам надо было выходить замуж? — спросил Игорь, когда они подошли к парковому озеру и стали глядеть на уток, застывших на водной глади.

— Не переступай, — она и глазами постыдила его, — зачем ты возлагаешь на меня такую ответственность?

— Я не возлагаю. Я жить без вас не могу, Кира Васильевна.

— Но ведь живешь.

— Живу.

Она отступила от него, словно хотела увидеть его целиком с головы до ног. Словно искала в нем еще какой-нибудь изъян кроме молодости.

— Не смей мне говорить о своей любви. Это не любовь, это самовнушение, больное самолюбие. И не звони больше.

Теперь он глядел на нее как со стороны и не верил ей. Пяти минут ведь не прошло, как говорила: «…Можешь звать меня Кирой».

— Я бы не возникал на вашем пути, — сказал Игорь, — если бы вы любили своего мужа. Но ведь вы вышли замуж просто так, без любви. Все выходят, и вы вышли.

Хорошо, что он не глядел на нее в эту минуту. Лицо Киры Васильевны выразило такой испуг, что он бы окончательно уверился в ее несчастливом замужестве.

— Ты не уважаешь меня, верней, перестал уважать, — сказала она. — Отслужил в армии и решил, что стал взрослым, можно теперь приударить за чужой женой. А тебе, между прочим, как никому другому, надо быть незапятнанным и чистым как стеклышко.

Она оскорбила его, но все равно надо сейчас все выяснить, второго такого разговора у них уже не будет.

— Вы для меня не чужая жена. И вы мне ни разу не сказали, что любите своего мужа. Можете сейчас сказать.

— Оставь меня, — вспыхнула Кира Васильевна, — уйди немедленно. Я не имела права приходить к тебе. Но и ты не должен был мне звонить. Какая любовь? Что ты себе придумал?

Она досадовала на себя. Хотела причинить ему боль, поссориться навсегда. Он был частичкой ее прошлого, она гордилась, что именно такой положительный старшеклассник влюбился в нее. В учительской подобная любовная тема была запретной, но не иссякала. И была эта тема легкой, даже юмористической. Ей говорили с улыбкой: «Кира Васильевна, вы перед выпускными не загружайте своего Ромео». Она отвечала: «А почему «Кира Васильевна»? Давайте уж прямым текстом: «Джульетта». Умела поставить на место. Умела держать дистанцию и с самим Ромео. А тут вдруг отпустила вожжи, зачем-то это свидание, «чужая жена»…