Римма Коваленко - Жена и дети майора милиции

Встретились они в сквере, который тянулся посреди одной из центральных улиц города. Было лето, и сквер благоухал после дождя влажной листвой. По обе его стороны тянулись мостовые, заполненные движением машин, за ними, на тротуарах, без всякого склада и лада, туда и обратно шли люди, и все это, словно обмелевшую реку, заключали фасады многоэтажных домов, большей частью жилых, с зашторенными изнутри и пыльными снаружи окнами. А в центре этой улицы-реки тянулась живая зеленая полоса сквера. На ней, на этой полосе, в тот день они и встретились. Игорь не сразу ее узнал. А Кира Васильевна бросилась к нему, хотела обнять, но он отпрянул.

«Здравствуй, Игорь. Я знаю, что ты приехал. Почему же не объявляешься?»

Что-то надо было отвечать. И пусть уж это «что-то» будет гордым, пусть ей хоть капельку достанется той боли, которую от ее замужества постоянно испытывал он.

«А зачем? — спросил Игорь. — Зачем вам теперь все это?»

Кира Васильевна нахмурилась. Ей не понравился его ответ.

«Ты, значит, считаешь: если я замужем, то не имею уже права разговаривать с тобой?»

Он именно так считал, но не сказал об этом, лишь повел плечом: дескать, к чему этот разговор.

«Зря, — сказала Кира Васильевна, — нельзя отрекаться человеку от дружбы. Мы же с тобой друзья. А теперь, когда ты стал взрослым, мы могли бы стать настоящими друзьями».

Она осталась такой, какой была. Даже стала лучше. Тогда он видел ее в школе, она была учительницей, а здесь, посреди зеленого сквера, в центре городского шума, она была просто молодой женщиной, приветливой и красивой.

«И мы будем друзьями, — продолжала Кира Васильевна, — у меня сейчас очень хороший класс, я хотела бы тебя познакомить с ребятами».

«Нет, — ответил он, — это ни к чему. Мы с вами, Кира Васильевна, друзьями не будем. Вы знаете почему».

Она смолкла, взгляд отвела. Куда-то подевалось ее учительское превосходство. Одно дело догадываться, что тебя любят, и совсем другое — в этом удостовериться.

«Я, Кира Васильевна, не думал, что вы выйдете замуж…»

Он не собирался ей этого говорить. Но сказал. Сказал и пошел, как слепой, ничего не видя впереди себя и вокруг.

Она догнала его.

«Не надо так, Игорь. Я не хочу занимать место твоей первой любви. Все пройдет. Потом ты сам мне будешь благодарен».

Позвонила Алена.

— Назначаю тебе свидание в шесть утра.

— Ты уезжаешь? — спросил Василий.

Алена фыркнула.

— Пока не собираюсь. Значит, запомнил? В шесть утра, там, где цвели подсолнухи.

Он поставил будильник на пять часов и, когда он затрезвонил, вскочил в страшной тревоге. Игорь не шелохнулся, возможно слышал звон, но не стал любопытствовать, куда это он в такую рань собрался. А Василий и сам не мог сразу вспомнить, куда ему надо так рано.

Подсолнухи прошлым летом цвели почти в центре города, на маленькой площадке возле магазина «Детские товары». Тогда был конец августа, предстояла разлука, и они, взявшись за руки, допоздна ходили по городу. И вдруг их остановили желтые, в человеческий рост цветы. Алена сказала, протянув к ним руки: «Мы придем сюда через год. Они опять будут цвести, они нас дождутся».

Цветы их не дождались. Надломились, повесили головы с опавшими желтыми лепестками. Жалкие маленькие головки с недозревшими семечками. На клумбах в скверах еще цвели цветы, а здесь уже было осеннее запустение.

Василий явился ровно в шесть, Алена — еще раньше. Она ходила взад-вперед и поеживалась от утреннего холода. Василий тоже не подумал о погоде, явился в летней курточке. Оба они в этот ранний час были похожи на неприкаянных, откуда-то изгнанных бедных влюбленных.

— А если бы я забыл, где цвели подсолнухи? — спросил он.

— Тогда бы ты стал бродить по городу и искать, — ответила она, — и я бы нашлась. Я бы все равно нашлась, даже если бы тебе этого не хотелось.

Вот такую власть над ним она в себе ощущала. Собралась замуж за другого и не раскаивается: все равно ты у меня под каблуком, и на свидание прибежишь в шесть утра, и вообще сделаешь все, чего я пожелаю.

— Ну давай, что там у тебя, — сказал он, недовольный собой: никого он не любит. И Алену эту с серым холодным лицом не ревнует ни к кому. Просто вколотили ему в голову на школьной скамье — дружба, дружба, спеши выручить друга, если он попал в беду, он и подумал, что с ней беда. А какая беда?

Алена метнула на него удивленный взгляд.

— Ты меня возненавидел?

— Давай по существу.

— Хорошо. — Алена приняла его тон, но вдруг что-то ей вспомнилось, и лицо стало растерянным. — Василий, я буду любить тебя всю жизнь. Просто мы не созданы друг для друга. Тебе нужна умная жена.

— А ты, значит, решила обрести умного мужа?

— Да, — ответила Алена, — но ты этого не поймешь. Ведь не только счастье бывает настоящим, несчастье тоже должно быть настоящим. Хуже нет, когда в жизни все понарошку.

Опять она его куда-то затягивала. Опять ему становились интересны ее слова.

— Значит, ты несчастлива не по-настоящему?

— Нет, — ответила Алена, — все не так. Если бы мой будущий муж любил меня поменьше, если бы я видела в нем хоть один недостаток, я бы забыла тебя в один миг. Но он так правильно устроен и так добр, что я очень часто вспоминаю тебя. Почему ты не такой? Почему ты просто молод, здоров, красив и больше ничего?

Привыкнуть к таким заявлениям невозможно. Но так как это была их последняя встреча, он погасил в себе обиду.

— Все-таки не можешь меня забыть, — мстительно сказал он.

И тут она его огрела:

— Мне надоело ждать, когда ты сделаешь мне предложение. В общем, я хочу, чтобы мы сегодня пошли в загс и подали заявление.

Наверное, ей нелегко дались эти слова. Произнесла она их монотонным голосом с отвращением на лице. «Если бы ты только знал, как я сама себе противна», — говорило ее лицо.

— А что жених? — растерянно спросил Василий.

— Ничего. Никакого жениха нет и не было. Ты принимаешь мое предложение?

— Надо подумать, — ответил Василий, не зная, что ему делать, какими словами сказать Алене, что в загс он с ней не пойдет.

— Думай, я подожду, — потребовала Алена, — и побыстрей.

Она над ним издевалась. Вымещала свою досаду за то, что он удачлив, красив, спокоен. Она извелась, а с него все как с гуся вода.

— Но ты же недавно сказала, что выходишь замуж.

— А ты опровергни! Что это ты стал так верить моим словам?

И тут он вдруг понял, что ни сегодня, ни завтра, никогда он от нее не избавится. Она будет звонить, писать письма, караулить его, обвинять. Впрочем, ничего не изменится, если они пойдут в загс, станут мужем и женой. Есть только одно средство разрубить этот узел: набраться смелости и не откладывая сказать: «Алена, я тебя больше не люблю». Сказать и вытерпеть пощечину.