Римма Коваленко - Жена и дети майора милиции

Но он не сказал ей тогда всю правду. Он очень страдал и не мог допустить, чтобы и она тоже страдала. Это было в прошлом сентябре, только начался новый театральный сезон, и она решила, что он влюбился в актрису. Она тогда настояла, чтобы он взял отпуск и поехал к морю. Один. Она видела, как он мучается, и верила, что он ни в чем не виноват перед ней. И решила дать ему ту свободу, которой лишены, как правило, мужчины в дружных, прочных семьях. Пусть поедет, развеется, осмотрится, пусть вылетит из его души сумятица, если она туда залетела. Пусть на расстоянии в конце концов рассудит, что за жизнь у него и стоит ли ее осложнять или менять. Не знавшая ни ревности, ни другой подобной беды, Тамила легко и сочувственно допускала, что Сашка увлекся кем-то в театре, но это пройдет, поскольку у всех проходит и только дураки возводят свои такие естественные увлечения до скандалов, трагедий и разводов. Когда Сашка уехал в санаторий, Тамила рассказала свекрови, что сын ее, кажется, влюбился в актрису и если пустить это его увлечение на самотек, то Сашка, как честный, добрый, а главное, неопытный в амурных делах, вполне может запутаться и совершить что-нибудь непоправимое. Нина Григорьевна всполошилась. Тамилины слова были для нее не предвестником беды, а уже свершившимся несчастьем. Что сын ее в кого-то там влюбился, это пустые разговоры, а вот невестка, отпустив его одного на курорт, вполне может накликать беду.

«Как ты могла отправить его одного на курорт? — возмущалась Нина Григорьевна. — Ты сама ему вложила в голову свои глупые суждения об увлечениях, о том, что выше доверия в семейной жизни ничего не бывает. Знаешь, что ты сделала? Это хуже преступления. Это — провокация».

Слова свекрови лишний раз убедили Тамилу, что все нормально, ничего плохого не произошло. Она улыбалась, слушая всякие предположения Нины Григорьевны, и подливала масла в огонь. После Тамилиного заявления: «Ну и пусть. Если он способен в принципе на что-нибудь такое, так пусть уж это побыстрей свершится, лучше сразу всему конец, чем жить с такой неразорвавшейся бомбой» — свекровь взяла за свой счет отпуск на несколько дней и полетела в Сочи. Вернулись они вместе. Видимо, мать здорово запугала его, вернулся он притихший, с жалобной улыбочкой, ходил за своей Тамилой следом по квартире — куда она — туда и он и выкрикивал хрипловатым голосом: «Свободу и доверие Александру Калачеву! Отменить бесчеловечный приговор! Да здравствует Александр Калачев — любимец всего человечества!» А вечером сказал ей:

«В театр я больше не пойду, так что все разговоры на эту тему отменяются».

Она и не собиралась ворошить эту тему. Просто одолевало любопытство: действительно влюбился в актрису или все это выдумки. Спросила осторожно, стараясь и голосом и всем своим видом показать, что она, именно она, не такая, как все жены, с ней-то можно быть откровенным до конца. Сашка не попался на эту удочку, ответил сдержанно, что да, есть одна очень интересная женщина в театре, нет, не актриса, художница, зовут Валерия. Тамиле хотелось побольше узнать о ней, но Сашка этот разговор отверг. Были у него такие противные слова: «Давай передохнем, потому что уже не разговор пошел, а товарный состав покатился. Не отскочим — задавит».

Больше они об этой Валерии не говорили.

Через два дня после его приезда Тамила сказала:

«Поклянись, что будешь любить меня, как обещал, до самой смерти».

И он ответил послушно и кратко:

«Клянусь».

И любил ее до самой смерти. А может быть, и не любил. Надо узнать теперь, надо знать точно, любил или не любил. Валерия ушла, не оглянувшись на свои лежащие на земле розы. Зачем она приходила? Любит Сашку? Когда любят чужих мужей, то после их смерти сидят себе где-нибудь в уголочке и оплакивают свою любовь. И вдруг Тамила поняла, что всю свою жизнь мечтала быть такой, как эта Валерия. Мечтала похудеть, «выхудиться, — как она говорила, — до граненого карандаша», сшить себе хоть пару элегантных вещей, перекраситься, выщипать брови… в общем, заняться собой и стать наконец современной женщиной. Не успела. Сашка умер и никогда не узнает, какой бы она могла быть. А теперь какая разница, молодо она выглядит или состарилась, красивое на ней платье или так себе. А эта пришла на кладбище в красивом платье, принесла розы. И все, когда она шла, наверняка глядели на нее с восхищением. И когда она шла рядом с Сашкой, на них тоже все так глядели. Но где она могла с ним ходить рядом? Тамила возвращалась с кладбища, когда ее пронзила догадка: Сашка был с ней в Сочи. Они там были вместе! Нина Григорьевна об этом всегда знала, и жалела, и презирала свою невестку. Сашка был поэтому такой сам не свой, когда вернулся. А сама Нина Григорьевна в те дни не показывалась у них: много работы, много работы, и глядела на Тамилу укоряющим взглядом, вроде: из-за тебя у меня так много работы, проездилась, поддалась панике и теперь вот приходится работать не разгибаясь.

Тамила шла домой и старалась успокоиться: ну какая теперь разница, любил он меня или еще кого-нибудь. Просто я все никак не поверю, что его нет. Он для меня живой, и поэтому я ревную, обижаюсь, надрываю свое сердце. А надо в моем положении относиться к прошлому философски: Сашка в последние дни своей жизни был счастлив: ну и что, что не со мной, я не эгоистка, не собственница, я его любила. И сейчас я во имя этой любви должна себя вести как человек. Но от этих благородных мыслей сердце обмирало: «Что же это со мной делается? Что вообще происходит на свете с верностью и вечной любовью?» Она вошла в чей-то двор и села на скамейку. Надо что-то срочно предпринять. С этим она жить дальше не сможет. Надо купить билет на самолет в Москву. И сегодня же вылететь. Билет купить туда и обратно. Они недолго будут разговаривать, Тамила только спросит: «Нина Григорьевна, ради всего святого, ради спасения моей жизни, скажите правду: Сашка был тогда один в Сочи или с ней?» — «Он был с ней, — ответит Нина Григорьевна. — Если ты такая дура и тебе это обязательно надо знать, — он был с ней. Живи теперь и мучайся». — «Не обо мне речь, — объяснит ей Тамила. — У меня к вашему сыну никаких претензий. Просто мне надо точно знать, что не бывает верных мужей на всю жизнь. Что даже такие, как Сашка, верны своим женам до поры до времени. И вообще никто никому не изменяет: просто некоторые мужья и жены нарасхват, потому что для всех желанны, а другие никому не нужны, от того и верны и постоянны в своей унылой супружеской жизни». Все это было не так, она в это не верила, были, были на свете верные мужья. Но хотелось мысленно укорять свекровь, пусть слушает, пусть казнится, потому что Сашка все-таки в Сочи летал с этой тощей, ловко выкрашенной красоткой Валерией.