Михаил Колосов - Платонов тупик

Потащил Юрка домой первый том академического издания А. С. Пушкина, начал листать. Однако дальше известных по учебнику стихов не пошел. Тем более наткнулся вдруг на эпиграмму, которая лучше всего соответствовала его пристрастиям:

«Ай да Пушкин!» — вскочил Юрка от восторга и пошел по эпиграммам, и нашел еще подходящую:

Потом еще, еще! А «Вишня»-то, оказывается, вон какое стихотворение, а они во втором классе всего восемь строк учили! «Ай да Пушкин!»

На другой день Юрка просвещал своих друзей пушкинскими эпиграммами определенного толка.

На благодатную почву пали семена — снова застрочил Юрка пошлятину. Хотя что он мог выдать оригинального, нового? Что он знал в этом деле? Почти что ничего…

Но не забывал он и о борце. На общешкольной дискуссии «Мое место в сегодняшнем мире» Юрка выступил коротко, с претензией на оригинальность, предварительно порассуждав с самим собой примерно так: «Пушкин боролся против царя, и многие другие — тоже. А я против кого? Революция давно свершилась, война окончилась победой, и окружающая атмосфера все еще наполнена ее духом. Против кого протестовать? Против власти? И неудобно, и незачем, и боязно. Против учителей? Против Судака? А ведь без борьбы знаменитым не станешь!»

— Я очень сожалею, что революция свершилась и война давно окончилась: мне нечего делать! Нашему поколению негде приложить свои силы и энергию!

Аплодисменты. Когда рукоплескания чуть стихли, ведущий дискуссию учитель бросил реплику:

— Трудовой фронт не менее важен. Кстати, цивилизация создавалась только трудом, а войны лишь затормаживали се.

— Личность может проявиться только в экстремальных условиях! — отпарировал Юрка и под аплодисменты сошел с трибуны.

В восьмом классе Юрка вместе с другими ребятами вступил в комсомол.

Старшая вожатая, она же и комсорг, Верка Новожилова повела вновь принятых в райком на утверждение. Это была сухопарая девица не очень строгих нравов. Когда процедура утверждения была закончена и ребята получили пахнущие декстрином и типографской краской новенькие комсомольские билеты, она весело всех поздравила в коридоре и сказала:

— Ну, вы все идите, а Чижиков останься. С тобой хотел секретарь побеседовать о чем-то. Подожди. — И она скрылась в одном из кабинетов. Минут через десять вышла, огляделась и, улыбаясь Юрке, спросила: — Все ушли? Пойдем ко мне, отпразднуем, я тут рядом живу. — И она, не дав Юрке опомниться, потащила его к себе.

Юрка смекнул, чем дело пахнет, хотел было как-то отвертеться, но не решился: какой же он парень, если девок боится! Пока рассуждал, как ему быть, они оказались уже у нее в доме.

— Раздевайся, Юрок! Надо же отметить такое событие! Верно?

На столе появились вино, закуска, зазвучал магнитофон, и Верка как-то преобразилась: глаза заблестели, румянец на щеках заиграл, даже красивой стала.

— Садись, Юра, располагайся поудобнее. Будь как дома! Что ты застеснялся? Мужчина ведь! — Она налила ему вина, взглянула на него: — А может, тебе покрепче чего? Коньячку? У меня есть… Давай коньячку! — Верка отставила рюмку с вином себе, а ему налила из пузатой бутылочки.

Юрка выпил, быстро запил водой, отдышался с трудом и только потом принялся закусывать. Верка смотрела на него, смеялась над его мальчишеской неопытностью. А Юрке уже было хорошо, легко, и он уже не смущался необычной обстановки, в которую попал.

Потом они стали танцевать медленный танец. Верка смотрела прямо в Юркины глаза и вдруг остановилась:

— Юрка, какой ты красивый! Ресницы длинные, глаза умные. И лоб красивый, большой! — Она откинула челочку с его лба, погладила теплой рукой. — Ты обязательно будешь знаменитым! Вот попомнишь мое слово!

Такие слова для Юрки были покрепче коньяка, но в ответ он ничего не сказал, а только снисходительно улыбнулся, будто это его мало и интересовало.

— Будешь, Юра!

— Неважно… Я хочу сказать, что мне с тобой хорошо…

— Правда? — И Верка поцеловала его в губы.

Целоваться Юрка умел. До сих пор он именно страстными поцелуями и изводил девчонок. Вцепится, исцелует страстно, наставит кровоподтеков, доведет девчонку до исступления — на том дело и кончается. И на этот раз Юрка тут же ответил ей страстным поцелуем.

— Ого! — сказала Верка, переводя дыхание, и потащила Юрку на диван.

Когда они перестали возиться, Верка сказала:

— Какой ты слабенький, нетерпеливый… Еще совсем ребенок… — Она говорила ласково, но в голосе чувствовалось разочарование. — Обслюнявил всю. Слюнявчик мой маленький… Тебе еще расти надо.

Юрка сгорал от стыда, не знал, как лучше выйти из этой игры. Прикинулся опьяневшим, встал, качаясь, схватился за стул, но не удержался, упал на пол, захрипел, будто ему дурно. Верка побрызгала на него водой, усадила на диван, отерла лицо полотенцем:

— Да ты что?.. В самом деле опьянел?

— Мне плохо… — пожаловался Юрка. — Коньяк крепкий… — А про себя думал: «Опозорился… Опозорился…»

Дома смотрел на себя в зеркало с презрением: ростом не вышел — ребята все обогнали его, кое-кто на целую голову; фигура щупленькая, мальчишеская — другие его сверстники выглядят гораздо мужественнее. Носик маленький, остренький, челочка на лбу… Одни глаза да ресницы — вот и вся краса. Главное — физически слаб, недоносок… В прошлом году еще это не было заметно, а в этом — вдруг все ребята вытянулись, ушли вперед, а он отстал. «Неужели доктор был прав — все это сказалось на росте?..»

Закомплексовал Чижиков…

А время тем не менее брало свое.

В девятом классе, весной, Юрка влюбился. Влюбился по-настоящему в девочку из параллельного класса. «По-настоящему» потому, что до сих пор ни одна из них не задевала его так, как эта. Все они с удивительным однообразием очень быстро падали в его объятия, если не в первый, то во второй вечер уже целовались напропалую, разрешали любую вольность его рукам, и Юрка, не успев влюбиться, разочаровывался, охладевал, искал новый объект для любви, а прежний ходил еще какое-то время за ним по пятам с набрякшими от слез глазами.

Сейчас же все было не так. Эту девочку, Ларису, он знал и раньше, но почему-то не обращал на нее внимания. А тут вдруг, словно проявилась она на фотографической пластинке, — предстала перед ним стройная, длинноногая, большеглазая брюнетка, стриженная под мальчика. Откуда все взялось?! Юрка даже остолбенел. Принялся штурмовать — полетели пробные записки, но они остались без ответа. Улучив момент, он пристроился к ней после уроков и проводил до самого дома. Во время этих проводов она не выказала неприязни к нему, но на его ухаживание смотрела как-то иронично и даже взять себя под руку не позволила. У дома Лариса, ни на минуту не задерживаясь, убежала к себе, не дав согласия на следующую встречу. Это озадачило Юрку.