Михаил Колосов - Платонов тупик

И вдруг — будто током ударило — жаром схватились его щеки, уши: как же так? Там ведь его мать, братья, сестры, племянники, и он в суматохе не вспомнил о них, а они уже… Лишь маленьким утешеньем мелькнула мысль, что он дня за два до эвакуации попытался найти Ваську Гурина — племянника, хотел спросить у него о своих, передать им, чтобы они не беспокоились о нем — он едет на восток, и, если кто хочет уехать с ним, пусть поторопится… Но Васьки он не нашел. Когда Платон позвонил в Западный парк в техническую контору и спросил Василия Гурина, ему сказали, что таких у них нет, и быстро повесили трубку. Голоса Платона не узнали, а он не представился, перезванивать же и узнавать, где он, было некогда, и он пригласил старичка из отдела кадров. «Помните, недавно оформлялся к нам техническим конторщиком парнишка? Гурин Василий… Что с ним, где он?» — «Помню, как же, — сказал старичок. — Уволился с неделю назад: повестку получил — наверное, в армию взяли. — И добавил, уточняя: — Это племянник ваш? Он мне сказал…» — «Да, племянник. А почему же он не зашел ко мне?» — «Не знаю. Может, вас не было на месте?»

«Да, скорее всего, что не было…» — подумал Платон и, подняв голову, посмотрел вдаль, словно хотел заглянуть в родной поселок и узнать, что там делается.

А «овечка» попыхивала клубами дыма и легко несла свой груз по накатанным рельсам, убегала подальше от родных мест, от беды, которая гналась за ними по пятам.

Платон снял китель, поискал, куда бы его повесить, и, не найдя свободного крючка, бросил на нары. Огляделся, на что бы сесть, увидел табуретку, подвинул, сел, привалившись спиной к стенке вагона, обвел глазами семью. Мария сидела на домашнем стуле, сложив на коленях руки, качалась в такт поезду, Клара стояла у нее сзади, держалась обеими руками за спинку стула. Женька лежал на нарах, свесив голову, смотрел на бегущие мимо столбики на обочине, отсчитывал их по десятку, складывая километры. Виталий, облокотившись обеими руками на те же нары и положив на них подбородок, смотрел в темную глубь вагона и о чем-то думал.

Все казались спокойными и молчали лишь оттого, что не знали, как себя вести в необычной обстановке.

У Платона ныли спина и плечи. Он удивился: отчего бы это? Неужели от физической работы? Да и сколько он там поработал? Помог немного грузить станки, стрелку перевел да вагон прицепил. То-то без привычки… «Не расхвораться бы».

— Куда мы едем? — спросил Виталий, не оборачиваясь.

— На восток, — сказал Платон.

— А точнее нельзя узнать?

— Нельзя.

— Сам не знаешь?

— Знаю.

— А что же? Секрет? Военная тайна? — Виталий ухмыльнулся.

— Если хочешь — да, тайна.

— А если я случайно отстану от поезда… К примеру… Как я догоню вас?

— А вот этого ни в коем случае делать нельзя. Потому что догнать ты уже никак не сможешь, — сказал строго Платон. — Так что никакого баловства.

— Не дай бог! — ужаснулась Мария. — Не дай бог растеряться нам. — И добавила: — И от Феди давно не было письма. Как отрезало: то шли часто, а последнюю неделю…

— Да, может, и отрезало, — раздумчиво заметил Платон.

— Где он? Хоть бы каким намеком дал знать, а то «полевая почта», и все.

Ничего не сказал Платон, поднялся, подошел к двери, глянул в ту сторону, где за бугром скрылась родная станция, и вдруг увидел огромные черные клубы дыма над ней — и в той стороне, где вокзал, и в той, где было нефтехранилище, и в той, где стоял элеватор, и над машзаводом. И тут он заметил: в небе над станцией, словно стая воронья, беспорядочно толкутся черные самолеты — то ныряют вниз, то взмывают вверх, и доносятся оттуда глухие взрывы. «Станцию и поселок бомбят, — догадался он. — Вовремя мы выскочили. Что-то там теперь делается? Там же люди остались. Много людей…»

Только хотел было обернуться к своим, сказать им: посмотрите, мол, что там происходит, — как из-за посадки на низкой высоте вынырнул горбоносый одномоторный самолет с выпущенными шасси, похожими на лапы пернатого хищника. Пилот, наверное, не ожидал встретить в низине идущий на всех парах поезд — самолет как-то сразу, будто споткнулся, быстро завалился на левое крыло, показал Платону гладкое брюхо и белые кресты на крыльях и ушел вверх и в сторону.

Однако, сообразив, наверное, что этот поезд совершенно безопасен, самолет развернулся и стал догонять состав, спускаясь все ниже и ниже. Каким-то чувством Платон понял намерение летчика, крикнул своим:

— Ложитесь! — и сам первый плюхнулся на пол лицом в грязные доски. В тот же миг пулеметная дробь прошила вагон.

Полежав какое-то время, Платон приподнял голову, осторожно выглянул наружу — самолета не было видно.

— Живы? — спросил он. — Вставайте. — И стал помогать подняться жене.

Клара, бледная, отряхивалась и недоуменно поглядывала на родителей. Виталий смущенно натягивал кепку на голову, словно стыдился за свой поступок — труса сыграл, лежал плашмя на полу, а ничего не произошло.

— Вот гад… Он что, разве на видит, что едут мирные люди?

— «Мирные»… Вот и говорят, что они на самолетах гоняются за каждым человеком. А где Женька? — забеспокоился Платон. — Женя!.. Посмотри, что с Женькой? — приказал он Виталию.

— Тут я… — Женька выполз из темноты нар.

— Ты почему не отзываешься?

— А я не слышал… — И тут же сообщил: — Да, это был настоящий фашист!

— Конечно…

— Я видел: настоящий! У него на хвосте нарисован огромный фашистский знак!

Платон тоже заметил этот знак — свастику. И хотя он знал, что фашисты носят этот знак, тем не менее, увидев его, был ошеломлен не менее, чем пулеметной очередью. До сих пор он видел его только на карикатурах и потому свастика воспринималась как карикатурный атрибут, а тут — вот он, «живой», в действии! Мурашки пробежали по коже: фашисты в нашем доме…

— Па, паровоз чего-то тревогу подает, — сказал Виталий.

Платон прислушался. Точно, тревогу. Выглянул и увидел высунувшегося по пояс из окна паровозной будки вымазанного угольной пылью кочегара. Он что-то кричал, но за шумом Платон не мог понять что, однако догадался, что на паровозе какая-то беда. «Наверное, с машинистом что-то, иначе почему бы кочегар кричал?..» Платон прикинул: на ходу из вагона на паровоз не перебраться, рукой посигналил: «Остановись!» Понял кочегар, скрылся в будке, и в тот же миг зашипели тормоза, полетели из-под колес паровоза искры… «То-то неопытный», — подумал Платон и полез из вагона.

— Что там у вас?

— Кольку убило…

— Какого Кольку? — спросил машинально, хотя ему ясно было, что Колька это и есть тот паренек, помощник машиниста, который теперь был за механика. Платон поднялся на паровоз и увидел лежащего на полу без кровинки в лице Кольку. Рубаха на животе была пропитана кровью, расстегнутый пиджак тоже был весь окровавлен.