Виктор Малыгин - По дороге в завтра

— А ты, Ян, без лишних подробностей, — нерешительно попросил Букреев.

— Какие уж подробности? Шел я минут десять, а вам и пяти минут еще не рассказываю. Нет, подробности я опускаю. Только о главном… Добрался скоростным методом до конторы. В окнах свет. Слышу голоса. Нет, решаю, не пойду я туда. Повернул на сто восемьдесят градусов оглобли и по знакомой тропинке — к общежитию. К чему мне разные там совещания?

— Кулаки чешутся, — тихо, как бы самому себе, но внушительно сказал Букреев.

— С тобой это случается, Миша… Вошел в контору, батеньки мои, а там уже все сидят — и бригадиры, и директор, и Денисов, и инженер, и агроном…

— Ну и заливает! — восхитился Дрожкин. — Шел к общежитию, а попал в контору.

— Так я об общежитии только подумал, — улыбнулся Калянс. — Однако за внимание тебе, Коля, пятерку. Ладно, пришел. Смотрю, куда бы укрыться, чтобы можно было подремать. Забрался в уголок. Директор все же увидел меня. «Раз, — говорит, — Калянс пришел, то совещание откроем». И тут все посмотрели в мою сторону. На месте мне провалиться, вот так и было.

Он, казалось, уже подошел к тому, что интересовало всех, но снова замолчал и взялся за упаковку чемодана.

— Изверг, не человек! — проворчал Букреев.

Тут Калянса будто прорвало, он заразительно захохотал. И, вытирая заслезившиеся глаза, всем своим видом доказывая, что потешаться ему надоело, что он уже больше не шутит, сказал:

— Так вот, друзья, решено выезжать.

— Когда же?

— Об этом разговора не шло. Не верите? Могу все снова повторить, как было.

В это время в дверях показался Ровняков и громко объявил:

— Гвардейцы, седлай коней! Подаемся в степь.

Ровняков в последнее время прослыл осведомленным человеком. Он ходил на все совещания, о каких только удавалось узнать, и обычно первым приносил новости.

— Когда? — одновременно спросило несколько парней.

— Завтра, — спокойно ответил Трофим Федорович.

Взбудоражив утреннюю тишину, наполнив воздух запахом солярки и бензиновой гари, двадцатого апреля восемнадцать темно-коричневых вагончиков, прицепленных к тракторам, шесть грузовиков с вещами и пять широченных тракторных саней вышли со станции Коскуль.

Парни и девушки, разместившись в домиках на колесах, растроганными взглядами провожали старенький примелькавшийся поселок. Жители Коскуля, среди которых у степняков завелось немало искренних друзей, стояли у калиток, махали руками, выкрикивали слова привета, пожелания удач и счастья новоселам на целине.

Прощай, Коскуль, надолго прощай!

Степнякам было весело и немного грустно. Всех возбуждали отъезд и ожидание встречи с новыми местами.

Истомин и Денисов ехали на газике.

Николай Тихонович хотел отправиться в вагончике, но директор позвал его:

— Садитесь, Николай Тихонович, со мной! Побываем в райкоме, пока караван наш плетется, решим некоторые вопросы.

Они обождали, пока обоз проследовал мимо вокзала, миновал элеватор, пересек железнодорожное полотно, вышел в просторы, и тогда стали обгонять его. Путь лежал на восток. Через стекла прямо в лицо светило солнце. Денисов сидел сзади, щурил глаза и ничего не видел перед собой. Потом дорога круто свернула, солнце оказалось сбоку.

Скрылся уже и поселок. Только долго виднелся элеватор да бежали справа один за другим низкие и корявые на рельсовых опорах телеграфные столбы. Небо было чистое, утро по-апрельски свежее.

Денисов издавна любил поездки. В начале тридцатых годов он без колебаний оставил дом и вместе с такими же комсомольцами отправился на далекий Амур, чтобы там в глухой тайге строить город. Потом он поехал на Чукотку возводить крупный порт на северной морской трассе, куда пробирался без малого месяц. После подался на Волгу… Он не любил спокойной жизни. Его всегда влекли новые места.

Он вспомнил день отъезда в Коскуль.

Секретарь обкома спросил его: «Вы смогли бы выехать в совхоз сегодня же?» И хотя Денисов не был подготовлен, согласился: «Конечно, раз надо». Из обкома он вызвал к телефону семью. Пока междугородная устанавливала связь, он обдумывал, с чего бы начать разговор с женой, но, услышав ее голос, сказал просто: «Готовься, Зина, к переезду». Прошло только два года, как они обосновались в новом районе, куда Денисов был назначен редактором газеты… Угадав, что жену смутило это сообщение, он пошутил: «Все равно без нас целина не обойдется». «Сначала дал согласие, а потом звонишь», — упрекнула жена, но затем сказала: «Смотри, тебе виднее»… Теперь Денисов испытывал не раз пережитое им состояние, какое навевают незнакомые дороги. И надежды, и невольные сомнения связаны с ними.

Отъезд вызвал чувство взволнованной приподнятости и у Истомина… Все сдвинулось с места, все сдвинулось… Когда-то шли молодые люди с горячей верой в победу на фронты гражданской войны и на стройки первых пятилеток. Их вело вперед стремление к подвигу во имя Родины. То же патриотическое стремление и та же горячая вера в победу ведут сегодняшнюю молодежь на новые земли…

Перед путниками широко и свободно лежала обнаженная степь. Никогда они не видели такого простора. А по степи меж сухого ковыля вилась бесконечная дорога.

Николай Тихонович очнулся, услышав голос Истомина.

— Зябко что-то… старость, должно быть, — встряхнувшись, сказал тот.

Ледок, образовавшийся с самого начала в отношениях между Истоминым и Денисовым, временами подтаивал, но не исчезал. Порой он снова давал трещины…

Истомин находился в наилучшем расположении духа. Совхоз получил все необходимые грузы, на курсах подготовили вдоволь трактористов — значит можно начинать строить поселок и поднимать целину!

Внезапный поворот в поведении директора обрадовал Денисова. «Притворяется только черствым», — отметил Николай Тихонович и решил вызвать его на разговор.

— Какая только нужда, Семен Михайлович, бросила вас в такую даль? — спросил он.

Истомин быстро повернулся к нему:

— А какая нечистая вас понесла?

— Это вам хорошо известно из документа, который вы так тщательно исследовали, когда я прибыл в Коскуль. Да что я? Променял черта на дьявола. Вот вы… Бросили благодатный юг, семью, дом, да еще и комсомольскую путевку, поди, не без труда хлопотали. А к чему? Искать счастья на старости лет в чужих краях?

— Эка загнул! — Истомин помолчал. — Счастья я не ищу, семью не бросал, а домов не имею, не нажил еще. Комсомольская путевка тоже ни при чем, возраст, как вы уже успели заметить, не тот.

— Что возраст? Лет тридцать еще верных впереди, — поспешил Денисов исправить свою оплошность.

— Рад бы в рай…

— С охотой поехали?

— Скучная история… У меня это произошло не так, как у добрых людей.