Виктор Малыгин - По дороге в завтра

Пришлось дожидаться обоз. И когда он приблизился, двинулись вперед. И снова тянется без конца и края серая, как шкура верблюда, равнина… Стайка испуганных куропаток выпорхнула из прошлогодней травы. Вслед за ними взлетел, шумно взмахивая крыльями, огромный беркут. Тень его побежала впереди машины, пересекла дорогу. Хищник задержался на мгновенье в высоте, огляделся и полетел куда-то в сторону. И опять тихо, недвижно вокруг. Лишь ленивые сурки выползали там и тут из нор, над которыми возвышались небольшие курганчики, становились на задние лапки и с интересом рассматривали пробегающий мимо автомобиль.

Ни населенного пункта, ни всадника, ни пешехода… Да живет ли кто на этой широкой, как небо, скучной земле?

А дорога уходила, колеса газика бойко отсчитывали километры, и никто из путников не знал, что ожидает их на следующем перегоне.

— Заблудились, — сказал Букреев, вытирая тряпкой стекло. — Впереди город.

Действительно, вдали в лучах яркого солнца виднелся, неожиданный среди пустынной равнины, будто бы приподнявшийся в воздух, город, призрачный в струящемся мареве. Вокруг плескалось, переливаясь, белое пенистое озеро, от которого — это чувствовалось — веяло прохладой.

Денисов улыбнулся:

— Это мираж.

Все продолжали смотреть молча в лобовое стекло.

— Но там, безусловно, что-то есть, — спустя несколько минут сказал Денисов.

Машина приближалась к городу-миражу, и дома, постепенно изменяя форму, начали на глазах превращаться в причудливых животных.

— Стадо, — заметил Истомин.

— Что же оно, в воде пасется? — усомнился Букреев.

По мере того, как расстояние между машиной и стадом сокращалось, постепенно исчезала и вода. А потом отчетливо обозначились идущие один за другим по степи вагончики, тракторы, грузовики. Теперь для всех стало ясным: впереди обоз новоселов, так же, как и степняки, пробирающихся к своим постоянным местам.

— Бывают же такие наваждения! — рассмеялся Истомин.

Когда обоз обогнали, Истомин велел остановить машину и вылез, Тут же заглох трактор, буксирующий головной вагончик, и из кабины выскочил директор совхоза «Дальний» Коротин, поджарый и подвижный. «Дальний» базировался на станции по соседству с Коскулем, и Семен Михайлович несколько раз встречался с Коротиным, но сейчас сделал вид, что не узнал его, поклонился низко, сказал:

— Салям алейкум, почтенные чужестранцы!

— Алейкум салям, досточтимые странники! — сказал Коротин, низко кланяясь.

— Вроде где-то я вас видел, — проговорил Истомин и с деланным недоумением начал смотреть на Коротина, точно и в самом деле припоминая, где же встречал его.

— И я вроде где-то вас видел, — в тон ему заговорил Коротин. — Обличье что-то уж очень знакомое, особенно нос.

Они с минуту приглядывались один к другому, потом Истомин, как бы удивленный внезапным своим открытием, крикнул:

— Да это же старик Коротин?!

— Ба! Никак Истомин? — в свою очередь удивился тот.

Семен Михайлович кивнул на обоз:

— Эка добра-то нахапали…

Блеснув белками глаз, обросший щетиной, почерневший от пыли Коротин сказал недовольным тоном:

— А вы решили обогнать, чтобы рапорт раньше всех послать. Не выйдет! Протараним…

Они разговаривали, приближаясь друг к другу. Вдруг крепко обнялись и расхохотались. Коротин повернулся к обозу и крикнул в сложенные рупором руки:

— Орлы! Большой привал!

Директора совхозов закурили и долго еще удивлялись необыкновенной встрече в пустынной степи. Под конец, порешив, что земля тесна и что они впредь должны жить в мире, как и полагается представителям соседствующих держав, тепло распрощались.

— Да будет ли конец дороге? — проговорил Истомин.

— О-о, — протянул Алсыбаев, — не каждая птица перелетает наши степи. — Старик набил трубку и, усердно запыхтев ею, сказал: — Однако хлеб тут расти не будет.

— А вы пробовали его растить? — спросил Николай Тихонович.

— Я пас скот, — уклончиво ответил Алсыбаев.

На тысячи километров раскинулись земли Притоболья. Но плуг почти не касался их. Даже травы здесь нередко чахнут от недостатка влаги, и тогда чабаны разыскивают корм для своих отар в долинах рек и озер. В начале нашего века в притобольских степях появились истосковавшиеся по земле русские хлеборобы из центральных губерний. Но степи горько обманули их. Одни, без помощи государства, с примитивными орудиями, переселенцы не могли поднять тяжелые почвы, не справлялись вовремя с севом; злые суховеи сжигали не успевшие окрепнуть всходы. Далекий край оставался недоступным для землепашца.

— Спит, спит земля, — вздохнул Семен Михайлович, и Денисов увидел в зеркальце над ветровым стеклом, как настороженно шевельнулись его косматые брови. — Видите, поляна!.. Голая, как моя лысина. Это солончак. Не дай бог, чтобы такие плешины оказались на нашей земле. На засоленной почве ничего не вырастет.

На пути встретилась ложбина, в которой стояла вешняя вода, и Букреев, затормозив машину, проговорил без улыбки:

— Добро пожаловать!

Он хотел двинуться в объезд. Тогда ухмыльнулся и заворчал добродушно Семен Михайлович:

— Адмирал тоже мне, воды боишься!

Букреев вышел, смелю протопал сапогами по ложбине, как бы показывая, что ему-то это нипочем.

— У газика, оказывается, водобоязнь, — с короткой усмешкой произнес Истомин.

Миша сел за руль и с разбегу направил машину в озерко. Не дойдя до середины, она тяжело заурчала, вздрогнула и остановилась. Солонцеватая земля накрепко схватила автомобильные колеса. Несмотря на все старания водителя, вездеход буксовал, не двигался с места.

— Приехали! — бодро сказал Истомин и, сильно наклонившись, начал вылезать из кабины. Денисов снял ботинки, засучил выше колен брюки и тоже вылез.

— А ну, взяли!.. — скомандовал директор.

Грязь из-под колес сразу забрызгала их с ног до головы. Они долго раскачивали и с криком толкали сзади машину.

— Купель что надо, — сказал Истомин, стряхивая с брюк грязь, когда двинулись дальше. — Вот вам и степное крещение…

Наступили сумерки, их сменила белесая ночь, а конца дороге не было видно. Усталые пассажиры молчали; кто-то думал, кто-то дремал. Вдруг заговорил проводник.

— Смотри! — толкнул он Денисова и показал рукой. — Видишь? Скала-верблюд. Однако степь не покорится человеку. Она победила даже верблюда. А верблюд очень сильный. Смотрите!

Все с любопытством оглянулись. В стороне на гладкой равнине стояла одинокая отвесная скала, на вершине которой громоздился огромный каменный верблюд; думалось, он когда-то был живой, взобрался чудом на эту головокружительную высоту, прилег отдохнуть да и окаменел.

— Скоро и Тобол, — сказал Алсыбаев, оживившись при виде знакомой приметы.