Аркадий Инин - Вот и лето прошло...

Только Темка не прятался от дождя. Он очень спешил и потому бежал по тротуару напрямик через лужи, подрагивая плечами под мокрой рубашкой.

У часовой мастерской он на секунду притормозил, глянул на знакомые часы с кукушкой. Обе стрелки — большая и маленькая — почти слились на цифре шесть. Темка еще не знал, который час это означает, но уже знал, что шесть это намного больше, чем три, когда он был здесь последний раз. Он огорченно мотнул головой и поскакал через лужи дальше.

Когда он влетел во двор детского сада, дождь несколько поутих. Мокрые разноцветные качели, карусели, лодки-качалки были пусты и неподвижны. Только под полосатым грибком сидела одинокая девочка Женя. Увидев Темку, она радостно пропела:

— Как хорошо-о, что ты прише-ол! А то я пришла навестить моих девочек, а их уже родители разобра-али, а пошел дождь, а я поэтому здесь сижу-у…

Темке очень хотелось посидеть с ней рядом, но он сказал озабоченно:

— Ты еще немножко посиди, и я сейчас приду. Вот только сделаю дело.

— Ой-ёй-ёй, скажите, дело-о… — начала Женя, но Темка уже бежал к дому.

Он взлетел по знакомой лестнице на второй этаж, распахнул дверь и застыл изумленно на пороге. В его родной группе, в комнате, где он провел четыре года, теперь пищали и пели, плакали и смеялись совершенно незнакомые ему люди — трехлетние малыши. Они играли Темкиными игрушками, сидели на Темкиных стульчиках, разглядывали Темкины картинки и даже кружились в маленьком хороводе вокруг самой-самой любимой Темкиной воспитательницы Ларисы Викторовны.

Оглушенный их какофонией, Темка изумленно таращил глаза, пока Лариса Викторовна его не заметила.

— Темочка, здравствуй! — подбежала она к нему и обняла за плечи. — Ты откуда такой мокрый? Проходи.

Темка не двинулся с места. Только спросил растерянно:

— А почему… почему они здесь?

Лариса Викторовна внимательно посмотрела на него и еще крепче обняла за плечи.

— Они теперь здесь живут, Темочка. То есть ходят в наш сад. Вы стали большими и ушли, а они тоже немножко подросли и пришли. Понимаешь?

— Нет, не понимаю, — упрямо сказал Темка. — А вы?

— А я… — растерялась Лариса Викторовна, — я теперь буду с ними. Пока они тоже вырастут, как ты…

Новые хозяева занимались своими важными шумными делами и не обращали на Темку никакого внимания. Он только теперь почувствовал, что промок, что ему холодно. И сказал печально:

— А я с вами попрощаться пришел. Мы, наверно, больше никогда не увидимся.

— Ну-ну, — засмеялась Лариса Викторовна, — почему же никогда? Обязательно увидимся! Ты ведь будешь по утрам ходить в школу мимо нас. И вообще, приходи ко мне в гости, я живу в доме, где булочная, знаешь?

Темка ничего не ответил. Малыши на ковре подняли еще больший гвалт. Двое маленьких, стриженых, в комбинезончиках, даже не поймешь, мальчики или девочки, отчаянно тянули в разные стороны машину, вопя на понятном им одним языке.

— Смешные, — с легким пренебрежением усмехнулся Темка.

— Вы тоже были такими, помнишь?

— Нет, не помню, — снова упрямо сказал он.

Конфликт из-за машинки приобрел всеобщий характер, в него стали с ревом и писком втягиваться союзники обеих сторон, и значит, пришла пора вмешаться Ларисе Викторовне.

— Извини, Темочка, — сказала она, — я сейчас только успокою малышей, и мы поговорим.

— А я уже пойду, Лариса Викторовна. У меня еще дела.

— Ну-ну, дела надо делать. — Она взъерошила его мокрый чуб. — Но ты обязательно приходи.

— Приду, — неуверенно пообещал Темка.

А когда воспитательница отвернулась к малышам, он обеими руками пригладил свой чуб и выбежал за дверь.

Дождь уже совсем прошел. Женя ждала Темку в лодке-качалке и безуспешно пыталась раскачать в одиночку эту махину.

— Я вот, — сказал Темка. — Пошли домой.

— Нет, иди сначала качнё-омся!

— Жень, я не могу. У меня еще одно дело осталось. Самое неприятное! И домой надо — мне дома такое будет…

— Ой-ёй-ёй, «будет»! А ты состройся.

— Как это «состройся»?

— А так!

Женя опустила к земле свои голубые глазки, скорбно сложила губки, страдальчески сморщила лобик и зашептала проникновенно:

— Мамочка, милая, любимая! Я больше никогда так не буду! Никогда-никогда!

Темка удивленно наблюдал за блистательным перевоплощением юной актрисы и сказал с завистью:

— Не, я так не умею… состраиваться. И вообще, это только, может, с мамой помогает. А с папой мне все равно будет!

— Ой-ёй-ёй, скажите, «с папой»! С папой, наоборот, еще легче, как с мужчиной! — Она снова безрезультатно попыталась качнуть лодку и захныкала: — Тё-омка, ну давай немножко качнемся, ну я тебя прошу-у!

Темка не устоял перед ее чарами. Ему даже на минутку показалось, что все то, что ему «будет» от папы, ерунда по сравнению с тем, что Женя плачет. Он решительно залез на противоположное сиденье и стал раскачивать лодку. Они летали вверх-вниз, каждый по-своему: Женя смеялась и радостно запрокидывала голову, а Темка молчал и думал о своем.

— Тебе хорошо, — вдруг сказал он, — тебе еще целый год в саду.

— Тебе лучше — ты уже в школу идешь! — беззаботно рассмеялась Женя и напомнила: — Ты качайся, качайся.

Темка снова принялся усердно раскачивать лодку. Но снова мысли не давали ему молчать.

— Жень, а ты помнишь, как тебя когда-то первый раз привели в сад?

— Не-е! А зато я помню, как мы с тобой познакомились. Давно-давно, в прошлом году.

— Это и я, конечно, помню, — даже слегка обиделся Темка. — Ты пришла к нам в садик, а я бегал с ребятами в войнушку, а ты попросила у меня автомат, а я подумал, зачем девчонке автомат, но все равно дал, раз ты просила.

— Ой-ёй-ёй, скажите! Ничего я не просила. Ты сам бегал вокруг меня и трещал своим автоматом, а я его просто забрала, чтобы в голове не трещало!

Темка не стал спорить с этим описанием их первой встречи, хотя ему немножко было обидно, потому что ничего он не бегал вокруг нее, а она сама подошла. Нет, вообще-то он хотел, чтобы она подошла, и потому бегал рядом, не вокруг, но рядом… Темка решил не уточнять все это, а просто ушел в воспоминания.

— А помнишь, ты тогда говорила «сыска» и «саска» вместо «шишка» и «шашка»?

— А помнишь, как на Новый год я была Красной Шапочкой, а ты Серый Волк и ты не хотел меня съесть?

— А помнишь, как ты ревела, когда у тебя бант на майском утреннике развязался?

— Ой-ёй-ёй, «ревела»! Я просто одну слезу уронила. А помнишь, как ты каруселю для меня одной рукой крутил, и тебе за это мальчишки по спине надавали?

Они уже давно перестали качаться. Закатное солнце пробило лучом уплывающую дождевую тучу и с интересом наблюдало, как на пустынном дворике детского сада сидели в неподвижной лодке двое — Темка чуть пониже, Женя чуть повыше — и вспоминали, вспоминали, вспоминали…