Аркадий Инин - Вот и лето прошло...

Однако зачем понадобились нашему Автору все эти обеденные размышления, неясно. В данный момент нас интересуют персонажи, не вписавшиеся ни в одну из обрисованных выше компаний. Потому что живущий рядом с институтом ученый Степандау, как вы уже знаете, отправился на рассольник домой. А старший научный сотрудник Степанбаев обедает вместе с работающей тоже неподалеку женой Люсей в обычном кафе-стекляшке на углу.

Таким образом, в нашем долгом бездействии появляются два действующих лица — жены персонажей. Да, как-то так выходит, что действующие лица этой истории преимущественно женщины. И надо заметить, дорогие читатели, что это вовсе не произвол нашего Автора, а правдивое отражение нашей действительности.

Более того, с появлением женщин действие так напрягается и ускоряется, что уже не поддается описанию в спокойной повествовательной манере, а требует краткого и стремительного драматургического письма. Поэтому Автор благоразумно решил прибегнуть именно к такой записи действия, происходящего параллельно в двух местах — квартире и кафе.

КВАРТИРА

Э д у а р д С т е п а н о в и ч. А рассольник у тебя. Панночка, отменный!

С т е п а н и д а А н т о н о в н а. Стараемся…

КАФЕ

С т е п а н б а е в. Черт знает что, а не харчо! В этом заведении готовят хуже, чем когда-то в нашей студенческой тошниловке!

Л ю с я. Я говорила, иди в контору к Степану Терентьевичу. Нам бы хватало на рестораны.

С т е п а н б а е в. Ну да, и потом всю жизнь кланяться твоему Терентьевичу!

КВАРТИРА

С т е п а н и д а А н т о н о в н а. Тебе снова от француза письмо. Пишет, у них после твоего отъезда что-то не ладится на вычислительном центре.

Э д у а р д С т е п а н о в и ч. Естественно. Наши блоки налаживаются только с помощью кувалды. А во всей Франции кувалды не найти.

С т е п а н и д а А н т о н о в н а. Боже, ты еще выступи с этим сообщением на ученом совете! Позвоню Лидочке, чтоб за тобой присмотрела…

КАФЕ

Л ю с я. Говорят, ваш Степандау опять в Париже побывал. Шмоток, наверно, привез!

С т е п а н б а е в. Нет, он ведь не корысти ради, а ради науки, его пославшей.

Л ю с я. Наука ни при чем. Устроился бы к Степану Терентьевичу, тоже бы мотался по загранкам.

КВАРТИРА

Э д у а р д С т е п а н о в и ч. Представляешь, он приносит мне этот абсурд, а я должен его подписать…

С т е п а н и д а А н т о н о в н а. Ох! Я всегда говорила, тебя нельзя одного отпускать на работу! Зачем ты подписал эту кошмарную бумажку?

Э д у а р д С т е п а н о в и ч. Я еще, собственно, не подписал, но…

С т е п а н и д а А н т о н о в н а. Слава богу, и никаких «но»! Ты ее не подпишешь.

Э д у а р д С т е п а н о в и ч. Панночка, это же сущий пустяк…

С т е п а н и д а А н т о н о в н а. Именно на пустяках погорело множество людей! Крупные ошибки именуют заблуждениями и прощают, а мелкие называют халатностью и за них наказывают. Ты не сделаешь этого!

Э д у а р д С т е п а н о в и ч. Прости, но я обещал и вынужден сделать…

КАФЕ

С т е п а н б а е в. Они подсовывают друг другу эту бумажку, но каждый трусит ее подписать. Дико смешно!

Л ю с я. Ничуть. Это трагично! Трагично, что ты уже на грани лысины, а все еще не можешь оценить ситуацию.

С т е п а н б а е в. Какую… ситуацию?

Л ю с я. Элементарную. Это твой шанс! Далеко не первый, но, наверно, последний шанс выбиться в люди.

С т е п а н б а е в. А-а, знакомая песня… Ну и что я должен совершить на этот раз?

Л ю с я. Подписать бумагу.

С т е п а н б а е в. Родная, на тебя уже действует отравленное харчо!

КВАРТИРА

С т е п а н и д а А н т о н о в н а. Григория Степановича сняли за три помарки в какой-то бумажке!

Э д у а р д С т е п а н о в и ч. Это была не бумажка, а правительственная бумага. И потом, когда это было…

С т е п а н и д а А н т о н о в н а. Да? А когда сняли Степана Григорьевича?

КАФЕ

Л ю с я. Это же так просто, примитивно! Министерство ждет ответа, а все боятся. И тут приходит ответ с твоей подписью. Тебя замечают, это — карьера!

С т е п а н б а е в. Чушь, в министерство приходят тысячи бумажек, кто заметит какую-то подпись…

КВАРТИРА

С т е п а н и д а А н т о н о в н а. Эдя, тебе предстоят выборы в академики, ты не имеешь права оступиться!

Э д у а р д С т е п а н о в и ч. Панночка, но это неловко… Как будто струсил…

КАФЕ

Л ю с я. Решайся, Саня, ну будь хоть раз в жизни мужчиной!

С т е п а н б а е в. При чем здесь решимость? Я еще не уловил целесообразность…

КВАРТИРА

С т е п а н и д а А н т о н о в н а. Эдя, я прошу, ради наших детей, я умоляю!

Э д у а р д С т е п а н о в и ч. Ну не плачь, ну ладно, ладно… Но как я приду на работу, как посмотрю в глаза…

С т е п а н и д а А н т о н о в н а. Я звоню Лидочке: у тебя приступ!

КАФЕ

С т е п а н б а е в. Может, ты и права…

Л ю с я. Не может, а наверняка! Действуй, Саня, умоляю, действуй! Перерыв кончается, тебя могут опередить…

Нет, конечно, никто никого опередить не сможет — наш Автор всегда на посту. А вот перерыв действительно заканчивается, и сотрудники НИИсредмата возвращаются на свои рабочие места.

Возвращение с обеда — процесс неспешный, расслабленный. Народ подтягивается на работу в ленивом ритме. Не слишком изысканная, но весьма точная народная пословица утверждает, что «сытое брюхо к ученью глухо», а уж к работе… Теперь бы не то что доработать, а хотя бы досидеть, не уснуть до конца трудового дня.

Женщины, успевшие все же не только пообедать, но и заскочить в пару-тройку магазинов, обмениваются впечатлениями и демонстрируют покупки. Мужчины, успевшие проглотить не только обед, но и пару-тройку статей в газетах, обмениваются информацией.

Старик Степанюк, прочитавший о крушении поезда в Закавказье, гневно сетовал подвернувшемуся под руку Степе на эти передержки гласности. Ну кому приятно читать такое про нашего родного современника! Вот раньше по-умному было, раньше только про империалистические аварии, пожары и наводнения сообщали. И когда читал наш человек, что у капиталиста там взорвалось, тут потонуло, здесь развалилось, так каждый из нас испытывал, как говорится, чувство законной гордости и глубокого удовлетворения. Юный Степа, конечно, не разделял эту мысль, но вежливо кивал, не смея оспаривать старшего.

Степанников, ободренный благополучным разрешением судьбы злосчастного запроса с помощью маститого ученого, весело обещал Степанчику вставить ему большой шахматный фитиль, отомстить за утренний зевок ферзя. Степанчик шутовски изображал испуг и предлагал сдачу без боя. Но Степанников не желал мнимой победы и приказал Степанчику бежать вперед и расставлять фигуры.

А сам завернул в приемную к Лидочке.

— Ну как, подмахнул Эдуард Степаныч бумажку?

Лидочка была холодней айсберга.

— Только что звонила Степанида Антоновна: у Эдуарда Степановича приступ, он сегодня не придет.