Аркадий Инин - Вот и лето прошло...

Только Степа опять вскинул по-школьному руку:

— Ну можно мне?

— Тебе? — Степанюк задумался. — А что, может, и верно, товарищи, молодой специалист, окажем доверие. — И благословил юношу: — Давай, Степа, предлагай!

Степа вышел на трибуну, вытянулся тонкой струной и выкрикнул звонким, хотя и срывающимся от волнения голосом:

— Дважды два — четыре!

По залу прошелестел вздох облегчения. Степанюк пожал Степе по-мужски руку, глянул по-отечески в глаза. И продолжил как заведено:

— Поступило предложение: четыре. Другие предложения есть? Нет. Возражения, дополнения? Нет. Тогда голосуем. Кто за то, что дважды два — четыре?

Юный Степа вскинул руку первым. И — единственным.

Но Степанюк ничуть не растерялся. И попер дальше накатанным путем.

— Так, «за» — один. Кто против?

К чести в целом здорового коллектива, радостно констатируем, что погрешить против истины и возразить против того, что дважды два — четыре, на это ни у кого — ни в переносном, ни в прямом смысле — рука не поднялась.

— «Против» — нет, — удовлетворенно отметил Степанюк. — Кто воздержался?

И первым вскинул руку. За ним подняли руки все остальные. Кроме растерянного Степы.

— Раз, два, три… десять, одиннадцать… двадцать семь! — подсчитал Степанюк. И закруглился по-прежнему спокойным бодрым выводом: — Итак, товарищи, двадцать семь — воздержались, «против» — нет, «за» — один. Принимается единогласное решение: дважды два — четыре!

По залу пролетел уже не вздох, а общий стон облегчения.

— Лидия Степановна, отправляйте ответ в министерство.

С этими победными словами Степанюк покинул стол президиума, как полководец, выигравший нелегкое сражение, причем выигравший его малой кровью и с большими трофеями. Для полноты картины не хватало только триумфального марша, цветов и взлетающих в воздух дамских чепчиков.

Правда, дотошная Лидочка несколько подпортила триумф въедливым вопросом:

— А за чьей подписью отправлять?

— Подпишите: общее собрание ОСВОД, — на ходу решил Степанюк.

— Так не подписывают. Нужна фамилия.

— Тогда ставьте все наши фамилии! — Поистине нынче старик фонтанировал мгновенными и мудрыми решениями. — Все фамилии по порядку штатного расписания.

На этом Степанюк считал дело сделанным. Но вскочил Степанников.

— Выходит, я — первый? Шалишь, брат! При чем здесь должности? Раз собрание общее, ставьте фамилии по алфавиту.

— Почему это по алфавиту? — взвизгнула дама неопределенных лет. — Почему я должна быть первой? Наша лаборатория вообще этой темой не занималась!

И вновь затеялся общий бедлам…

Возможно, вы помните, дорогие читатели, что в древнегреческом театре, когда действие предельно накалялось и окончательно запутывалось, так что, казалось, из всего этого нет и не будет никакого выхода, — спасительный выход все же находился. В этот критический момент возникал Де́ус экс ма́хина — Бог из машины. Всеведающий и всемогущий, он своей державной волей наводил порядок и расставлял всё по положенным местам. Упаси нас бог даже отдаленно сравнивать нашего Автора с Богом, но ему — Автору — в данной ситуации не оставалось ничего иного, как тоже лично вмешаться в ход событий.

Автор выскочил на трибуну и гневно вопросил:

— Вам не стыдно?! Всем, всем, всем — не стыдно? Собрались тридцать взрослых разумных людей и не решаются ответить на пустяковый детский вопрос! И это сегодня, когда как никогда остро встал вопрос о самостоятельности, самоинициативе, самоответственности…

В крайнем волнении Автор не заметил, как и сам невольно перешел на корявый стиль доклада замдиректора по хозчасти Степанько. Впрочем, не это главное, а главное то, что у Автора было еще немало чего сказать на эту животрепещущую тему, но его осторожно перебил Степанюк:

— Я извиняюсь, товарищ, но что-то мне ваше лицо не известно… Вы у нас как — в командировке? Из центра?

— Нет! — гордо отвечал Автор. — Я — автор этой истории! И я глубоко возмущен…

— Айн момент! — опять перебил Степанюк и прищурился: — Это как же понимать?

— Да очень просто! Я — автор, сочинитель всего, что здесь происходит.

Это, по сути своей ошеломительное, сообщение ровным счетом никого не ошеломило. Конечно, в другое время и в других обстоятельствах они бы поразились этой мистике, задумались о таинстве бытия — может быть, и огорчились бы или даже возмутились, что, оказывается, они являются всего лишь марионетками в чьих-то неведомых руках… Но сейчас им было не до того. Сейчас у них была своя, гораздо более важная проблема. И надо было прежде всего решить ее.

— Так-так! — тяжело и многозначительно уронил Степанников. — Значит, это лично вы насочиняли подобное безобразие?

— Разве так сочиняют? — выкрикнул Степанчик, — Вот если бы мне дали сочинить… Вот я бы…

— Послушайте! — обрадовался Степаневич. — Но если вы всё сочинили, значит, именно вы за всё и отвечаете!

Эта идея всем явно понравилась, зал одобрительно загудел. Степанюк — да, все-таки он сегодня был в ударе! — мгновенно сориентировался:

— А что, товарищи? Действительно, может, доверим товарищу Автору ответить?

— За что… ответить? — не понял Автор.

— Не «за», а «на» что, — пояснил Степанюк. — На запрос министерства.

Эта идея вообще вызвала бурные продолжительные аплодисменты.

— При чем здесь я? — слабо вскрикнул пораженный Автор. — Это же запрос вашего министерства вашему институту, а я совершенно посторонний…

— В наше прекрасное время никто не вправе стоять в стороне! — с любезной улыбкой заявил Степанбаев.

А Степанюк спросил Автора в упор:

— Короче, сколько будет дважды два?

— Четыре…

Кажется, Автор, огорошенный поворотом событий, был уже в этом не совсем убежден. Но Степанюк твердо подхватил:

— Мы вам верим! Подпишите…

И протянул Автору бумагу. Автор отшатнулся.

— Но почему я? Это же нелепо…

— Он трусит! — сурово констатировал Степанников.

И зал начал дружно скандировать:

— Он трусит! Он боится! Трус! Трус! Трус!

И тут, дорогие читатели, наш Автор как оскорбился, как схватил злосчастную бумажку, как выхватил из кармана авторучку да как написал… Эту повесть.

Вечерний закат догорал над рекой. Ни один листик не шевелился на прибрежных деревьях. Неподвижна была и хрустальная гладь воды. Недвижимо лежала на ней алая дорожка заката.