Аркадий Инин - Вот и лето прошло...

Загадочно-примитивный смысл запроса из министерства пробуждал в народных умах диаметрально противоположные версии грядущих событий. Часть сотрудников считала, что ликвидируют их институт. Другая часть, наоборот, предполагала ликвидацию самого министерства. Кое-кто вообще усматривал во всем этом знак не внутренних, а международных трансформаций. Но наиболее радикально настроенные умы решительно квалифицировали это как сигнал к повышению розничных цен.

Технический персонал и младшие научные сотрудники находились скорее в ироническо-насмешливом состоянии: их впрямую не касалась возникшая проблема, и они с любопытством наблюдали, как выкрутятся из этой ситуации более ответственные товарищи. А эти товарищи — начиная от старшего научного сотрудника и выше — были в состоянии напряженной готовности решительно уклониться от решения вопроса.

Молодой специалист Степа, забившись в библиотеку, судорожно листал институтские конспекты.

Начальник отдела Степанников так и не пустил в свой кабинет старого друга Степаневича, заперев дверь и перерезав провод телефона.

Степаневичу удалось отловить в укромном уголке шустрого Степанчика. Он сказал, что всем хорошо известно, как товарищ Степанчик, несмотря на скромную должность младшего научного сотрудника, всегда стремится к самостоятельности и масштабности в работе, всегда желает проявить инициативу, показать себя с самой лучшей… Тут Степанчик его перебил: если Илья Степанович намекает на бумагу из министерства, то это не тот случай, он уже думал, не тот масштаб, мелковато — дважды два… Вот если бы ему… Вот тогда бы он… В общем, лучше он позовет Степанюка — тот все-таки человек военный!

Степаневич совершенно не понял, при чем здесь военный. Что, в институте уже объявлено осадное положение?

Все разъяснил сам Степанюк. Старик шел по коридору и больше не был похож на старика. Широкий разворот плеч, статная осанка, орлиный глаз, чеканный шаг, зычный командирский рык:

— Я пр-ринял р-решение!

— Какое? — поинтересовался Степаневич.

— Твердое. В связи со сложившейся обстановкой. Решаю собрать общее собрание. Членов ОСВОДа.

— Простите, Никита Степанович, но я ничего не понимаю…

— Поясню. Ввиду невозможности принятия индивидуального решения по запросу министерства необходимо поднять общественность. Наиболее массовая организация — Общество спасения на водах. Я как председатель ОСВОДа объявляю общее собрание его членов!

Степаневич сообщил, что он лично не член ОСВОДа. А Степанюк сообщил, что он лично ошибается. Членством в этой добровольной организации охвачено сто процентов работников института. У всех через бухгалтерию вычли по тридцать копеек. А членские книжечки хранятся у него как председателя общества. Для надежности.

Степанюк все тем же чеканным шагом проследовал в направлении конференц-зала. Степаневич поплелся за ним. Несколько ошарашенный, но с теплой мыслью: как все-таки надежны наши военные!

Общее собрание членов ОСВОДа НИИсредмата шумело, как… ну, не станем в этой напряженной обстановке тратить время на поиск нового сравнения, воспользуемся старым и наглядным — шумело как потревоженный улей. Да в общем, так это и было: в уютный и привычный трудовой улей, где все знали свои соты и каждый таскал в них по мере сил свой скромный нектар, вдруг ворвалось нечто чуждое, будоражащее — и улей восстал.

Степанюк за столом президиума, где еще утром чинно заседало руководство института, не без труда перекрыл командирским рыком общий шум.

— Ти-хо! Тихо, товарищи! Прошу порядка! Общее собрание первичной организации ОСВОДа считаю открытым. Повестка дня: первое — ответ на запрос министерства, второе — сбор членских взносов.

Второй вопрос повестки дня вызвал недоуменные выкрики: при чем? зачем? почему? А потому, объяснил Степанюк, что в институте задолженность по взносам за квартал, а в другой раз народ не соберешь.

— Ближе к делу! — завопил Степанчик.

— Правильно, ближе к делу, товарищи, — согласился Степанюк. — Дело в том, что прибыл запрос из министерства…

— Знаем, знаем! Дважды два! — загомонил зал.

— Значит, коллектив информирован, — бесстрастно отметил Степанюк. — Так вот, раз начальство отсутствует, ответить на запрос придется нам. Кто желает высказаться?

— Можно мне? — по-школьному вскинул руку молодой специалист Степа.

Степанюк досадливо отмахнулся от нею.

— Ты, Степа, посиди, покуда старшие не спросят.

И кивнул крупному блондину, тоже тянувшему руку:

— А ты излагай мысль!

Мысль блондина заключалась в том, что он не понимает, почему это отвечать придется всем. Что из того, что отсутствует руководство? Все равно ведь есть старшие по номенклатуре.

Все согласно посмотрели на начальника отдела товарища Степанникова.

Степанников спокойно сообщил, что запрос министерства им внимательно рассмотрен и своевременно визирован для ответа товарищу Степановичу.

Степаневич вскочил и заявил, что он заявляет сейчас и уже неоднократно заявлял ранее, что ответы на министерские запросы не входят в компетенцию его уровня.

Степанников бросил, что его ответ — отговорка. Степаневич парировал, что его виза — отписка.

Зал разноголосо зашумел, поддерживая ту или другую сторону.

Степанюк с трудом утихомирил собрание, пригрозив, что базаром ничего решить не получится. И призвал выступать по существу и по одному.

— Можно мне? — опять вскинул руку Степа.

— Посиди, покуда не спросят, — повторил Степанюк и кивнул Степанбаеву: — А ты давай!

Степанбаев предложил соломоново решение: пусть на запрос ответит ученый совет института. Идея всем понравилась. Но толстуха в роговых очках возразила категорически: совет не может принять решение без своего председателя, а товарищ Степандау внезапно захворал.

Опять поднялся шум, но из этого шума никаких новых конкретных идей не прорезалось. Степанюк снова возвысил свой голос над остальными:

— Ти-хо! Итожу итог: в одиночку этого вопроса не решить. Отдельными группировками — тоже. Оставить запрос без ответа нельзя — возможны карательные меры в виде лишения премий и прочего. Вывожу вывод: на запрос ответим все — общим решением собрания!

Больше ему не пришлось никого призывать к тишине — тишина настала сама и сразу, всеобщая и гробовая.

Наконец очнулся от шока Степанбаев.

— Талантливо, поручик! Но интересно, как мы все-таки будем решать вопрос?

— Демократически! — без колебаний отвечал Степанюк. — Открытым голосованием. Сколько будет дважды два — какие есть предложения?

Гробовая тишина стала уж совсем замогильной. Все старались не глядеть друг на друга. Но куда-то же надо было глядеть. Поэтому одни уставились в потолок, словно ища там ответа. А другие вообще прикрыли очи, будто погружены в глубокие размышления.