Аркадий Филев - Горизонты

— Двое маленьких.

— Не обижаешь?

— Зачем же обижать?

— Значит, и вправду любишь детей, — заключил директор и начал рассказывать нам о почетной миссии учителя.

Мы внимательно слушали. Он так увлекательно рассказывал о профессии учителя, что мне захотелось поскорей выучиться на него и уехать в свою школу, чтобы вместе с Михаилом Рафаиловичем учить детей грамоте. Разве не интересно учить: был, скажем, мальчишка словно незрячий, и вдруг — книжку начинает читать, как сказал директор, начинает познавать окружающий мир.

Когда мы спросили об общежитии, Сергей Андреевич ответил, что после летних каникул всех нас постарается устроить в нем, а стипендию будут выдавать в зависимости от успеваемости и семейного положения, запаситесь, мол, кое-какими справочками.

После встречи с директором мы все той же земляческой кучкой пошли осматривать классы. Но здесь, оказывается, комнаты не классами зовутся, а кабинетами. В коридоре встречались нам какие-то высокие парни, они, казалось, походили на учителей, и мы с каждым из них здоровались. А это были не учителя, а студенты старшего курса. Они, улыбаясь, покровительственно кивали нам. Один из них, вихрастый, сказал:

— Вижу, что новички. Пойдемте вроде как на экскурсию, покажу вам все.

На втором этаже мы заглянули в кабинет химии, В два ряда тут стояли длинные столы. И у учителя такой же стол, а на нем какие-то приборы и колбы. Позади стола — перегородка, а за ней — второй кабинет, поменьше. Богато, однако же…

— Вот здесь занимается наш Грипаше, так мы зовем Григория Павловича. Знающий химик. А выше — кабинет физики. Тоже хорошо учит. У каждого учителя свой кабинет.

— Так и будем перебегать из кабинета в кабинет? — удивился кто-то из нас.

— А для чего ноги?

Верно, ноги для того, чтобы бегать.

На самом верхнем этаже, в зале, полным-полно маленьких ребятишек. Они шныряют туда-сюда, что-то кричат. Так, помнится, было и у нас в четырехлетке.

— А это младший класс, — сказал наш экскурсовод. — Здесь мы практикум проходим… Сами учим и учимся.

«Ловко-то как!» — подумал я и поинтересовался:

— А кабинет литературы где?

— Литература да русский язык на первом этаже. Ох и достанется же вам, первокурсы…

— А я люблю.

— И наизусть любишь учить?

— Зададут — выучу.

— Молодец! — похвалил вихрастый парень и добавил: — А теперь сами обживайтесь. Знакомьтесь с расписанием и начинайте грызть гранит науки… Привыкайте, одним словом…

В техникуме мне все пришлось по душе. Теперь уж я решил оглядеться в городе, где какие магазины. Далеко уходить, правда, не решался, побаивался, а хотелось узнать все. Пошли мы с Гришей Бушмакиным знакомиться с городом. Верно мать говорила: магазины-то здесь чуть не на каждом шагу. Мы ни одного не пропустили, интересно, где и чем торгуют. Ходили из магазина в магазин и ничего не покупали. Пока еще были свои продукты. Я завел такой порядок: утром пил чай, съедал три-четыре сухаря, в обед бегал в столовую, там брал щи из квашеной капусты, кашу и стакан чаю, на ужин дома опять чай с сухарями.

Хоть и мало тратил денег, а они с каждым днем у меня таяли. Купил я несколько тетрадей, какую-то особую ручку — на одном конце карандаш, на другом перо, блокнотик для мелких заметок, на все требовались деньги. У ребят тоже с деньгами не лучше получалось. Деменька Цингер как-то купил для пробы мороженого, а оно все в руках и растаяло. Мы долго смеялись: обманули-то его как ловко, молоко заморозили да и продали за сметану.

А капиталы наши и впрямь таяли. К тому же было и голодновато. Хлеб тогда выдавали по карточкам. В столовке тоже кормили не сытно. Как-то я заскочил в один магазин и ахнул: тут и колбаса, и пряники разные, и конфеты. Одним запахом сыт будешь! Как ни скупился я, а все же решил отведать колбаски.

— На деньги у нас не купишь, — сказал сытый, с подкрученными усиками, продавец. — Если есть у матери золотое кольцо, а лучше браслет, или, скажем, серебряная ложка — тащи! Это пойдет в дело.

Ни колец золотых, ни серебряных ложек у нас дома не водилось, и я с огорчением вышел из странного магазина. В этот магазин с непонятной вывеской «Торгсин» путь мне был закрыт. Но я все же изредка зимой забегал в него погреться и подышать вкусным, ароматным воздухом. Я верил, что придет время, когда на мои деньги можно будет купить все: и колбасу, и пряники всякие, и конфеты… Но пока этого не было, и мы с ребятами всерьез задумались о том, как нам жить дальше.

Колька Зобнин где-то пронюхал, что принимают учиться на девятимесячные курсы счетоводов, стипендия, мол, там тридцать рублей, а когда закончатся курсы, будет большая зарплата. От нас сразу откололось несколько человек. Ваня Конев решил перейти к водникам: и стипендия, говорит, гарантийная, и учиться не так долго, там быстро куют кадры. Задумался об этом и я, побежал на пароход, снова оглядел его. Зашел в водный техникум, походил по мрачным глухим коридорам, потоптался среди рослых парней.

«Справлюсь ли? — подумал я с тревогой. — Только ведь не боги горшки обжигают, как говорит Ваня».

Пришел на квартиру, рассказал дяде Павлу о своих мыслях. Сдвинул Павел Панкратович рыжие брови, оглядел меня с ног до головы, будто видел впервые.

— А ты пробовал держать в руках швабру?

— Зачем швабра капитану?

— Прежде чем стать капитаном, придется годика три, а то и все пять повозиться с этой шваброй, драить, по-нашему мыть палубу. Хватит ли сил-то, думаю?

«Потому, видно, и ходят там все здоровые ребята, — понял я. — И Ваня старше меня на два года. А Серега Бахтияр вон какой — там его место, на палубе… А я… Да и учителем стать хочется. Надо что-то другое придумывать».

И мы, недоросточки, начали придумывать, как добывать деньги.

Собрались мы как-то несколько человек и подрядились выкатывать дрова из реки. Работали полдня в субботу и все воскресенье. Накатали на берег порядочный штабель.

Получили по десятке на каждого и по банке свиных консервов. На неделю хватит еды! Однако на следующий день почти никто из нас на уроки не пошел, так болело тело от непривычного труда.

Деменька Цингер как-то по секрету шепнул мне, что он подсмотрел хороший заработок. И мы пошли за город в сельсовет.

— Что умеете писать? — спросили нас в сельсовете.

— Все умеем.

— Вот и прекрасно, — обрадовался секретарь и выложил из шкафа на стол большую стопку каких-то бумажек. — Будете выписывать извещения мужикам. Деревня, фамилия, имярек, какой налог, сколько надлежит и все такое. За каждое извещение будем платить по копейке. Согласны?

Еще бы не согласиться! Мы забрали все извещения и списки с указанием требуемых платежей и пошли «заколачивать деньгу». Три вечера заполняли мы с Деменькой извещения. В сельсовете нас похвалили, выдали по три рубля, но, к сожалению, больше работы уже не было. Секретарь записал наши адреса: в случае чего он сообщит; он так и сказал, что мы с Деменькой очень ценные люди для сельсовета. Но теперь «ценным людям» придется обождать до следующего года, когда опять будут выписывать налоговые извещения.