Арон Эрлих - Жизнь впереди

Но в зале с кафельным полом, где собирали легковые машины, еще не было зримого потока. Труд многих тысяч людей здесь только угадывался, только предчувствовался, но еще не получал своего наглядного выражения. Можно было думать, что эти красавицы машины создаются не обыкновенными, а величайшими мастерами и редкими искусниками, отмеченными гением изобретательности и вкуса.

Инженер Касьянов вдруг спросил:

— Ребята, кто из вас помнит тысяча девятьсот сорок первый год?

Третьеклассники молча переглядывались. Никто, по совести, не мог бы похвастать, что чувствует себя таким старожилом на земле.

— Нам, старикам, — продолжал инженер, хотя ему едва минуло тридцать, — нам кажется, что тысяча девятьсот сорок первый год был совсем недавно, вчера. А для вас это уже далекая история, события, происходившие еще до зарождения вашей памяти, в пору, когда вы учились первым словам — «мама» «папа».

Третьеклассники дружно рассмеялись. А тот из них, что был председателем совета отряда, отчетливо и громко произнес:

— Ляка!

— Что?

Слишком загадочно прозвучало слово, чтобы можно было пройти равнодушно мимо.

— Что ты сказал? — удивился инженер.

Председатель совета отряда объяснил, что в 1941 году, в самом конце его, он произнес свое первое слово. По уверениям мамы, слово это было «ляка», а означало оно все нехорошее, все невкусное… Да, именно в 1941 году!

— Именно в сорок первом году, — подхватил с веселой усмешкой инженер, — в самом конце его, именно в ту пору, когда ты произнес вот это свое первое слово «ляка», именно тогда у нас и зародилась мысль о новой комфортабельной машине, способной выдержать сравнение и с «Паккардом» и с «Бьюиком», с самыми сильными и самыми роскошными марками машин в капиталистических странах…

Инженер поглядывал с заботливой нежностью на пионеров из отряда имени Павлика Морозова и с выражением дружеской, союзной предупредительности на пионервожатых, на старших в этой компании и в то же время столь юных еще товарищей с комсомольскими значками.

Он передал ребятам вкратце историю «ЗИС-110».

Шли бои под самой Москвой. Ленинград боролся в жестокой блокаде. Фашисты захватили всю Украину, достигли Ростова-на-Дону. Даже Москва опустела. Крупнейшие заводы, в том числе и завод имени Сталина, были уже эвакуированы отсюда на восток. Враг подсчитывал часы последнего сопротивления Красной Армии… И тогда Сталин приказал конструировать легковую машину, которая была бы венцом современного автомобилестроения. Война будет долгой, пусть конструкторы не теряют драгоценного времени, чтобы к концу войны, к тем непременным дням торжества советского оружия, когда в столице поверженной гитлеровской Германии взовьется наше красное знамя, — пусть машина-красавица выйдет из цехов завода, как знак всесторонней победы советского народа…

— В тысяча девятьсот сорок пятом году, в мае, по улицам Москвы были испробованы первые экземпляры «ЗИС-110»! — закончил инженер и повел экскурсию дальше, в другие цехи.

Наступил час смены, на короткое время в просторах меж корпусами усилилось движение. В сумерках, все разом, вспыхнули фонари. Рабочие с любопытством оглядывали группу детей на заводе.

Наташа и Толя шли, несколько поотстав. Еще не осмотрели они и половины завода, а уже под грузом обильных впечатлений замедляли шаг.

Девочка, ухватившись обеими руками за локоть соседа, сказала с усталостью и удивлением в голосе:

— Алеша все знает. Как будто он здесь уже бывал много раз!

Толя искоса поглядел ей в лицо и ответил:

— Наверное, он, вроде вас, путешествует сейчас по своей волшебной стране… то есть как вы в своей «Спящей красавице». Понимаете?

Нет, она не понимала. Что он хочет сказать?

— Как это? — Она задумалась, глядя перед собой в пространство, и вдруг согласилась: — Да! Кажется, понимаю…

— Потому что он хорошо знал эту страну и раньше, — продолжал Толя. — Только не видел никогда сам. А теперь очутился здесь и все то, что знал по картинкам и по книжкам да еще из разговоров дома, может теперь сам видеть, может даже все ощупывать собственными руками, даже кнопки может нажимать. Понимаете?

Да, теперь она понимала!

— Я никогда еще не была на заводе, — сказала она, — а здесь не просто труд, здесь тоже свое искусство. Они даже в белых халатах работают, вы обратили внимание? Там, на сборке этой легковой машины, они все в белых халатах!

Экскурсия вступила в новое здание. Широкий вестибюль, в зеркалах, с кожаной мебелью, с рощей пальм в кадках, скорее напоминал санаторий, зал отдыха в лечебном учреждении.

За строем мощных высоких колонн на огромном, едва ли не в километр, пространстве открылась ребятам действующая армия станков.

Гул и рев стоял над обширным полем. Линии токарных, сверлильных, строгальных, фрезерных, шлифовальных станков обрабатывали металл. Тысячи деталей переходили от станка к станку, превращаясь из серых грубых отливок в сверкающие, гладкие части со всеми необходимыми отверстиями для болтов и гаек, с тонкими сквозными каналами для смазки, с готовыми выемками для подшипников.

Электрические подъемники — краны и кошки, — послушно движущиеся по монорельсам вверху, опускались и подымались над линиями станков, подхватывая и перенося с места на место тяжелые части.

Теперь инженеру Касьянову приходилось кричать и как можно ближе склоняться к ребятам, и все-таки голос его едва удавалось различить в железном гуле.

— Три тысячи ручейков со всего завода стекаются сюда, — говорил он, — три с лишним тысячи отдельных речушек, постепенно сливаясь, становятся здесь единой мощной рекой. Я вам покажу, как это происходит! Вы увидите ряд малых конвейеров, где собираются отдельные узлы, и наконец ленту главного, большого конвейера, где на глазах вырастают грузовые машины «ЗИС-150»…

Можно было видеть, как ручеек болтов вливается в более широкий канал рессоры. Потом две рессоры, уже готовые, подобранные лист к листу, скрепленные хомутиками, гайками и болтами, соединились с общим потоком заднего моста. Детали плыли по новому руслу, куда в свою очередь стекались новые ручейки подшипников, дисков, предохранительных клапанов. И вот наконец задний мост, обросший всеми необходимыми частями, выносило на основную магистраль сборки, на ленту главного конвейера, — в эту всеобъемлющую реку, куда сливается в непрерывном производственном движении все, что только создается здесь во всех цехах, в каждом углу, на любом из несметных станков и аппаратов.

Большой конвейер движется четко и ровно. Люди по берегам мощной реки, несущей на себе будущие, все рельефнее возникающие на глазах машины, ритмически выполняют каждый свое дело: один занят только пружиной, другой насаживает какой-нибудь болт, третий всего лишь сортирует гайки, которые четвертый подвертывает слегка, на несколько первых витков, а уже конвейер проносит машину мимо, и новый человек на новом месте окончательно затягивает гайку электрическим инструментом…