Владимир Фалеев - Дом моей судьбы

Вениамин вывел невесту из подъезда, они сели в кабину грузовичка, а часть гостей — в кузов (что поделать! У нас не было денег на такси!), поехали в поссовет, где поселковый голова вручил им свидетельство о браке.

Когда колонны учащихся собрались во дворе школы, тут был выстроен почетный караул из ребят. Церемония вхождения молодоженов в родную школу. Играл ансамбль, правда, группа музыкантов находилась в спортзале, их не было видно, зато они в окно наблюдали, что творится во дворе. Динамики разносили звуки мелодии и голоса говорящих на всю улицу.

В спортивном зале в честь молодоженов дали концерт. Одни ребята декламировали стихи, пели песни, другие разыгрывали скоморошеские сценки, третьи показывали гимнастические упражнения.

Столовая не могла вместить всех. Застолье не было важнейшим актом «спектакля». На угощения за столом отвели один час. Избранные чинно расселись. Никаких тостов и выпивок! Отведали вкусных блюд нашей кухни: были угощения, приготовленные нашими девушками.

Вокруг жениха вилась «сваха». Один переодетый студент. Тут же плясали «скоморохи». После застолья Веню и Лиду повели на испытание в спортзал, и они показывали умение пеленать куклу, быстро починить испортившуюся кофемолку и пылесос, соревноваться в чистке картошки. Это были великолепные сцены! Спортзал был забит молодежью. Дежурные сменяли друг друга. В тот день в школе были концерты, танцы, спортивные состязания, игры.

А вечером еще новогодний бал-маскарад! На нем со всеми своим фокусами выступил Петя Водолеев.

На второй день была генеральная уборка школы.

Утро третьего дня было солнечным, теплым, и мы с Александром, поднявшись часов в шесть, пробежались по лесу, затем пересекли железнодорожное полотно, одолели поле и добрались до разлива реки: размявшись, разогревшись, Александр окунулся в холодной воде, и мы вернулись в квартиру. Здесь он вдруг начал декламировать:

— Это перевод Пушкиным какого-то поэта, — пытался я вспомнить.

Он читал дальше:

Наконец мне пришло на ум:

— Познай самого себя! Девиз одного из мудрецов Древней Греции, кажется, Хейлона, а может быть, Солона. Слова были написаны на храме Аполлона в Дельфах…

— Почему же Пушкин, не веря в Христа, воспевал олимпийских богов? Разве он был язычником?

— Как сказать. — Александр засмеялся и стал поторапливать меня, пора, мол, идти в общежитие, сейчас ребята начнут просыпаться. И когда мы уже выходили из квартиры, опять вернулся к начатой теме: — Сочинив «Гаврилиаду», вряд ли можно стать верующим в Христа. Да и в стихотворении про бедного рыцаря у Пушкина тот же антирелигиозный мотив. Помните?

— Зато в его стихах полное уважение к Зевсу, Афродите, Афине, Аполлону, музам и другим таинственным силам.

Широко шагая сапогами по мокрой от росы дороге, Александр рассказывал, как он додумался до своей системы комсомольского тренинга. Первоначально обратил внимание на греческое «многобожие», затем на воспеваемые Пушкиным эти же «таинственные силы», которые управляют поведением человека, и, наконец, стал вместе с ребятами считать число свойств характера.

— От Пушкина к Лермонтову, — отметил я.

Вместе со старшеклассниками он стал тщательно изучать воспоминания о Михаиле Юрьевиче; привлекало, что имеются факты о юных годах поэта. Составляя карту натуры Лермонтова, обратили внимание на число главных свойств личности — субстанций-детерминант, которые назвали ветвями характера. По аналогии заполнили анкеты характера Дзержинского, Олега Кошевого, Николая Кузнецова… И принялись за себя.

Познавать самих себя, замечать достоинства и недостатки оказалось делом простым, первоначально очень интересным. Но как изменять или развивать их? Решили: только в поступке, в действии! Но в каких поступках? Главная задача в школе — сидеть на уроке или на самоподготовке, усваивать учебный материал. Если только об этом думать, то и тренировать ветви характера некогда. А урочная программа строга, она — закон! Чему же воспитывать ребят в свободное время? Системе культурных привычек, опыту жизни.

Если на уроке учат ум, обогащают память, воображение, то после уроков можно бегать, прыгать, играть, работать, спорить, любить и ненавидеть… Выходило, что жизнь — за стенами классной комнаты. Скоро попала в руки Александру статья о народном образовании Дмитрия Ивановича Менделеева, который написал:

«Очень часто всю суть среднего образования считают в развитии умственной сообразительности учеников и на основании этого строят всю программу уроков».

И чуть ниже великий ученый говорит:

«Ныне поэтому грешно основывать систему образования исключительно на умственном развитии, ибо это значило бы вселять в юношество не только полный разлад с действительностью, но и пагубное самомнение, неизбежный рационализм и — как их следствие — жизненный пессимизм, от которого зависит бездеятельность и убивается всякая энергия».

Тут уж молодой директор школы воспрянул! Нужно создать ребятам такую культурную среду, которая бы постоянна тренировала суровыми условиями не только ум, память, но и волю, совесть, честолюбие, коллективизм, темперамент, общительность, фантазию, эмоции, трудолюбие, давала бы мышцам и нервам, сердцу напряжение, закалку. И догадался Александр, что иные теоретики, усвоившие когда-то два слова — «дух» и «материя» или «бытие» и «сознание», манипулируя ими как формой и содержанием, вьют свою примитивную веревочку педдиалектики. «Подтянуть сознание» до такого-то уровня! «Отстает сознание — поднять его!» А дело-то вовсе не в сознании! Приходится разбираться с каждым «богом» в отдельности и постигать, в каком он находится противоречии с другим «богом».