Анатолий Вахов - Утренний бриз

— В бою гибнут солдаты…

Антон кивнул и отошел к Оттыргину. Вот они сидят рядом. Чекмарев перевел глаза на Клещина. Тот заметно поправился. Но по-прежнему рука на перевязи. Василию Михайловичу стало не по себе. Он виновато взглянул на Нину Георгиевну. Женщина, сжав руки, о чем-то сосредоточенно думала. Время от времени на ее лоб набегала морщинка, а губы вздрагивали, точно Нина Георгиевна удерживала слова, которые так и готовы были вырваться у нее. Чекмарев видел, как огорчил Нину Георгиевну, когда сказал ей, что ни врача, ни фельдшера не оказалось ни в одном селе и поселке, которые он проехал.

— Как же так… — только и произнесла Нина Георгиевна с такой болью и растерянностью, что Чекмарев понял — Наташе не лучше. Они не успели поговорить. Началось заседание Совета. Сейчас оно подходило к концу. Куркутский заканчивал говорить.

— Население идет к Советам и будет всегда с Советами, но нам мешают, по нашему делу наносят удары. Я не говорю о контрреволюционном Совете в Ново-Мариинске. Когда приедет к нам товарищ из Приморского комитета партии, мы тогда совместно решим, как нам начать борьбу за освобождение поста и восстановление там Советской власти. Сейчас нам надо решить, как быть с Черепахиным. После неудачного нападения на Усть-Белую о нем долго не было известно. А вчера от Рэнто прибыл посыльный, Черепахин напал на маленькое стойбище оленеводов где-то в верховьях Ерополя. Ограбил людей. Тех, кто сопротивлялся, убил. Угнал всех оленей.

— Уничтожить эту гадину! — закричал Каморный. — Пристрелить, как бешеного пса! А заодно и американцев, что с ним.

— Каморный прав, — поддержал Клещин. — Нам надо показать населению, что Советская власть не только справедливо торгует, не обманывает людей, но она и защищает их от бандитов.

Довод Клещина для всех прозвучал так убедительно, что тут же было решено немедленно создать небольшой отряд. Он должен был через сутки выехать в тундру на поиски Черепахина. Единогласно было решено истребить банду.

— А если кто из черепахинских людей захочет к нам перейти? — уже после голосования спросил Дьячков.

— Перебежчик всегда станет предателем. — Каморного возмутили слова председателя Совета: — Ты, Дьячков, быстро забыл о нападении Черепахина на караван Шарыпова. А смерть наших товарищей в Усть-Белой?

— Черепахин — фельдшер, кажется? — послышался голос Нины Георгиевны.

— Ну и что? — не унимался Каморный. Он выбежал на центр комнаты, стал перед столом и взмахнул рукой: — Черепахин же хуже волка! Если мы его пожалеем — не будет нам ни прощения, ни доверия от людей.

— Подожди-ка, — остановил его Чекмарев. Он понял Нину Георгиевну и был согласен с ней. — Не шуми, Давид.

Тот, ворча, отошел. В комнате становилось сумрачно. За окнами уже собирался вечер. Чекмарев чиркнул спичкой, зажег лампу. Клещин нетерпеливо спросил:

— У тебя есть какое-нибудь предложение?

— Угу, — Чекмарев подвернул фитиль. — Есть! Только чур, меня не перебивать.

— Может, и ты в защитники Черепахина метишь? — съязвил Каморный.

— Черепахин заслуживает только смерти, — произнес Чекмарев, и все поняли по его голосу, по выражению лица, что Василий Михайлович давно и окончательно вынес свой приговор. Он вдруг замолк. Ему трудно было произнести следующие слова, но они были необходимы. Он сказал:

— Я настаиваю на том, чтобы Черепахина взять живым. Он нам нужен…

— Нужен?! — протянул удивленно Каморный. — Может быть, его еще погладить по головке?

В Совете наступила настороженная тишина. Люди непонимающе смотрели на Чекмарева. А он продолжал:

— Нам нужен человек, сведующий в медицине! Тяжело больна Наташа! Плохо с рукой Клещина, сколько больных и в Марково и в селах, где я был…

— Черепахин будет лечить нас? — Дьячков от изумления даже привстал. — Да ты, Василий Михайлович, чего-то того…

— Черепахин всех в гроб вгонит! — крикнул Каморный. — Ты, Чекмарев, бредишь!

— Василий Михайлович прав! — взволнованно сказала Нина Георгиевна. Она поднялась с места. — Прав! Прав! Нам надо доктора. Наташа совсем плоха. — Голос ее оборвался, из глаз брызнули слезы, и она, закрыв лицо руками, зарыдала.

Василий Михайлович подвел Нину Георгиевну к скамейке, мягко, просительно сказал:

— Успокойтесь… все будет хорошо… я знаю товарищей…

— Спасибо вам, — женщина крепко сжала руку Чекмарева.

— Так как же быть? — Куркутский больше задал вопрос себе, чем Чекмареву или кому-либо. И он был в затруднении. Антон опустил голову, чтобы ни с кем не встречаться глазами, чтобы не оказывать влияния на решение товарищей, чтобы не видели искаженного мукой его лица. Наташа умирала! Это знали все. Она уже не поднималась с постели. У нее не было сил. Наташа так исхудала, что у нее исчезло молоко, и кормить ребенка взялась женщина, — у которой был свой младенец. Антон оцепенел. Он ждал, что же сейчас решат друзья. Рядом с ним зашевелился Оттыргин и едва слышно шепнул ему:

— Поймаем Черепахина.

— Черепахину предложим сдаться в плен и сообщим ему, что нуждаемся в его помощи, — как эхо на слова Оттыргина прозвучал голос Чекмарева. — Потом он предстанет перед судом!

— Мать его!.. — грохнул Каморный, забыв о присутствии Нины Георгиевны. — Я согласен. Отряду выходить завтра утром. Ночь на подготовку хватит!

Каморный разрядил обстановку. Всем стало легче.

Подошел Антон и сказал Чекмареву:

— Я и Отты тоже идем с вами.

— Отты — да, а ты слаб, — отозвался Василий Михайлович. Антон гневно вспыхнул:

— Вы будете сражаться, а я сидеть и ждать сложа руки!

— Ты должен быть около Наташи, — мягко возразил Чекмарев, но Антон покачал головой. Его гнев исчез, уступил место горю.

— Я не могу смотреть на нее. Вот тут у меня страшно… — Антон собрал в ком рубашку на груди. И повторил: — Страшно… Я должен быть с вами и сам схватить этого…

— Ну ладно, пойдешь, — отступил Чекмарев, поняв, как мучается Антон, и позвал Оттыргина: — Отты, приготовь Антону хорошую упряжку! Каждый из нас будет один на нарте. Мы должны передвигаться быстро…

В просторной и теплой яранге Рэнто шел военный совет. Члены Марковского Совета, Антон Мохов, Оттыргин сидели вокруг очага и с наслаждением пили густой душистый чай.

Едва отряд Чекмарева прибыл в стойбище Средней Реки, как сразу же было забито несколько оленей, все бойцы сытно поужинали. Сейчас они уже спали в других ярангах.

К своему очагу Рэнто пригласил только членов Совета, Антона Мохова и Оттыргина. Вел он себя как радушный хозяин, угощал лучшими кусками мяса, но от спирта, который привезли с собой марковцы решительно отказался. Это было удивительно. Потом, когда гости насытились, началось чаепитие. Оно еще больше озадачило Чекмарева. Чай был заварен по-европейски, в отдельной посудине.