Анатолий Вахов - Пламя над тундрой

Она стояла у борта с подветренной стороны, под шлюпочной палубой, и не отрывала глаз от моря. Оно все больше раскачивало пароход, и приходилось держаться за планшир. Палуба была пустынна, лишь кое-где виднелись одинокие фигуры пассажиров.

Крутая волна заставила судно сделать глубокий поклон морю. Нина Георгиевна не удержалась на ногах. Ее рука сорвалась с мокрого планшира, и женщину отбросило назад. Она ударилась о переборку плечом и, вероятно, упала бы, если бы ее не поддержала сильная рука. Мужской голос весело произнес:

— Крепче надо держаться, мадам!

Нина Георгиевна обернулась.

— Вы?!

Перед ней стоял тот самый, так сильно удививший ее человек, с которым она ужинала в ресторане «Золотой рог», который спал у нее на диване и ушел утром, оставив ее в слезах, доставивших ей облегчение. Как она хотела его встретить еще хоть один раз. Но этого не произошло. Думала, что он уехал. Он же сказал, что служит разъездным агентом торгового дома «Кунст и Альберс». И вот он перед ней. Только сейчас Нина Георгиевна заметила, что одет он почему-то как простой рабочий. Она вопросительно посмотрела в заросшее лицо Мандрикова.

— Как странно. Сколько дней на пароходе и только встретились. Михаил Сергеевич был в замешательстве. Вот так встреча!

Чтобы выиграть время, обдумать, как лучше поступить, он спросил:

— Это вы вчера пели в салоне?

— Да. — Краска смущения залила лицо Нины Георгиевны, и она торопливо, словно опасаясь, что Мандриков не захочет ее выслушать, заговорила. — Я… я… вышла замуж. За господина Струкова. Мы едем в Ново-Мариинск. Он там будет служить начальником милиции…

— Поздравляю с замужеством и от всего сердца желаю вам счастья, — искренне сказал Мандриков.

Это почувствовала Нина Георгиевна. Она не могла сдержать слез от волнения. Слова Мандрикова были первым полученным ею поздравлением. Вновь, как и тогда во Владивостоке, она поняла, что перед ней стоит какой-то особенный человек, так непохожий на всех тех, которых она встречала до сих пор. Сейчас она была ему благодарна еще больше, чем в то утро. Воспоминание о прошлом вызвало у нее беспокойство, и она, опустив глаза, сказала:

— Я прошу вас… — она запнулась, не зная, как лучше высказать свою просьбу.

— Я вас понимаю, — Михаил Сергеевич уже овладел собой и был спокоен. Эта женщина не знает его настоящего имени. — А вот моя судьба сложилась не совсем удачно. С торговой фирмой пришлось расстаться. Решил попытать счастья на Севере. Знаете, есть поговорка: «Рыба ищет где глубже, а человек где лучше». Не знаю, будет ли лучше в Анадырском уезде, но, главное, я буду подальше от неспокойной жизни, когда того и гляди, или тебя убьют, или заставят убивать.

— Как бы я хотела вам помочь, — проговорила Нина Георгиевна. Она была растрогана тем, что Михаил Сергеевич разговаривал с не как с равной. Мандриков улыбнулся:

— Благодарю вас, Нина Георгиевна. Давайте условимся об одной вещи.

— Пожалуйста, — насторожилась Нина Георгиевна. У нее сильно забилось сердце. Все померкло перед глазами. Она с трудом заставила себя слушать.

— Не обижайтесь, но сделаем вид, что мы с вами совершенно незнакомы. Так будет лучше. — Он постарался пошутить: — К тому же молодые мужья ревнивы.

— Вы не хотите быть со мной знакомы? — в голосе Нины Георгиевны звучала обида.

— Поймите, так нужно… — Михаил Сергеевич не знал, как убедительнее сказать. — Когда-нибудь там, в Ново-Мариинске, я вам объясню все, а сейчас прошу вас… Да и вам будет легче. Не нужно будет давать мужу объяснения, откуда вы меня знаете.

— Хорошо, — Нина Георгиевна протянула ему руку. — Я так вам благодарна, и все-таки я надеюсь, что мы будем друзьями, настоящими друзьями.

Она крепко пожала руку Мандрикова и, повернувшись, быстро зашагала от него. Проводив ее взглядом, Мандриков прошелся по палубе, думая о неожиданной встрече. Если даже Нина Георгиевна проговорится мужу, то ничего страшного в этом нет. Документы у него в порядке, а посещение ресторана, встреча с женщиной легкого поведения только говорит в его пользу. Значит, он тот, за кого себя выдает, а не скрывающийся большевик. Вдруг Мандриков остановился, пораженный новой тревогой: «Может, встреча в ресторане была ловушкой?» Но, поразмыслив, он пришел к выводу, что это случайность.

Однако женитьба начальника милиции на проститутке слишком уж из ряда вон выходящий случай. Хотя и тут есть своя закономерность. Едет на Север, вот и взял первую попавшуюся женщину. К тому же Нина Георгиевна красива, привлекательна…

Долго в это утро гулял Мандриков по палубе, погруженный в размышления. Он решил не рассказывать товарищам о встрече с Ниной Георгиевной, чтобы напрасно их не волновать. Дойдя до кормы, Михаил Сергеевич увидел одиноко сидевшего на бухте каната человека в потертом пальто и старенькой, надвинутой на глаза кепке. Во всей фигуре его было что-то жалкое, обиженное, безрадостное. Мандрикову захотелось как-то ободрить человека. Он подошел к нему, не зная, что еще скажет. Пассажир поднял голову, и Мандриков увидел давно не бритое, худое лицо с тоскливыми черными глазами. Тонкие губы выдавались вперед над узким с ямкой подбородком.

— Простите, — человек замялся. — Господин, не найдется ли у вас папироски?

— Некурящий. — Михаил Сергеевич облокотился о фальшборт. — А господином меня зря величаете. Я такой же господин, как и вы, — он засмеялся, и человек ответил ему робкой улыбкой.

— Далеко путь держите? Если не секрет? — поинтересовался Мандриков.

— Какой там секрет, — вздохнул человек в кепке. — В Ново-Мариинск, с женой и двумя сынишками. От всей этой сумятицы ухожу. Война, тюрьмы, пожары… — Он вздохнул, покачал головой. — Когда кончится война, когда только перестанут люди мучиться? Вот возьмите меня. Жил в Черемхово. Знаете? Это у Байкала. Ни кола ни двора.

— Что же случилось? — с участием спросил Мандриков. Он видел, что человек обрадовался собеседнику, которому можно излить свое горе.

— Работал на шахте подъемщиком, был свой дом. Пришли какие-то, черт их теперь разберет. Шахтеров поизбивали, кое-кого к стенке, а мой дом сожгли. — Он снова вздохнул и добавил: — Нет, порядка в России не будет.

— Ну, это вы напрасно, — Михаил Сергеевич загорелся желанием объяснить этому человеку, согнувшемуся под обрушившимися на него несчастьями. — Будет порядок. Вот в центре России он уже есть. Там ведь сами трудящиеся…

Человек внимательно слушал Мандрикова, а потом улыбнулся, уже не так робко, а доверчивее:

— Вы, я вижу, за Советы, а сами-то тоже на Север плывете?

— Я за спокойную жизнь, — уклончиво ответил Мандриков, понимая, что излишне был откровенен. — А на Север еду, как и вы, работать. При Колчаке работы стало что-то мало, а подыхать с голоду кому хочется?