Анатолий Вахов - Пламя над тундрой

— Я, кажется, влюблена, Нина. Глупо, но это так.

— Что ты, зачем? — с болью в голосе воскликнула Нина Георгиевна.

Это не ускользнуло от Чернец, но она истолковала настроение подруги по-своему:

— Тебя, наверное, шокирует, что он приказчик? Ну и что? Я хорошо знаю благородных. Трусы, слюнтяи!

Лицо Чернец стало жестоким. Она с яростью продолжала:

— Кто такой Трифон? Мразь! А я? Содержанка! Бирич содержит меня для него, для его удовольствия. А спросили они хоть раз, что у меня на душе? — Она прижала руку к груди: — Там холод, лед. Я хочу жить, любить, что-то делать, а не быть только принадлежностью для мужа, красивой игрушкой. — Она помолчала и с болью произнесла: — Почему мы такие несчастные? Где-то идет борьба, а мы сидим тут и покорно ждем, когда же нашему властителю заблагорассудится нас раздеть!

— Не надо, Лена, — остановила ее Нина Георгиевна, готовая расплакаться.

— А что, неправда? — Елена едва владела собой. — Я хочу сама собой распоряжаться! Вот с этим приказчиком я чувствую себя человеком!

«Как это верно», — подумала Нина Георгиевна. Ведь и у нее было такое же ощущение после первой встречи с ним.

За сеткой снегопада показалась чья-то низкорослая фигура. Она быстро приближалась. Из снежной пелены вынырнул начальник радиостанции. Он расплылся в улыбке:

— Свенсон завтра будет… Извините, спешу…

Он боком проскользнул мимо женщин и исчез в снегопаде. Учватов спешил с радиограммой, полученной со шхуны «Нанук», к Маклярену.

— Завтра немного развлечемся, — сказала Елена Дмитриевна. — Приход американских торговых шхун всегда здесь событие. — Нина Георгиевна под предлогом головной боли торопливо распрощалась. Ей хотелось побыть одной.

…Появление Новикова, незамеченное Мандриковым, несколько смутило его. Мандриков понимал, что старый рабочий уловил в его разговоре с Еленой Дмитриевной что-то большее, чем простую любезность. Чувствуя почему-то себя виноватым, он попытался оправдаться:

— Ну, хороший из меня приказчик?

Новиков посмотрел в глубь склада. Мандриков успокоил:

— Заведующий в управлении.

— Тогда я вот что тебе скажу, Сергеич, — Новиков присел на ближний ящик, занялся трубкой и, когда набил ее, посмотрел на товарища. — Негоже тебе шашни с дамочками заводить. Ты послушай меня, старика, — остановил он Мандрикова, хотевшего что-то возразить. — Не в обиду скажу — в пользу. Дело тебе очень большое поручено. Нет у тебя права дело это под опасность подводить. Да ты слушай! Я всякое на свете видывал. Ты человек молодой, и кровь у тебя горячая. Сам был таким. А эти дамочки… — Новиков затянулся и медленно выдохнул дым, — …могут на след привести колчаковцев. Интерес к тебе вызвать. Сначала как к ухажеру нежданному, а потом… Сам понимаешь. Вот и подумай, мозгами раскинь!

«Высек как мальчишку», — подумал Михаил Сергеевич. И хотя выговор Новикова был ему неприятен, он не мог не признать: «Новиков прав». Тут же Мандриков дал себе слово, что будет с Еленой Дмитриевной официален, сух и сдержан.

— Ты мне сейчас ничего не говори, — сказал Новиков и поинтересовался: — А чья эта, с зелеными глазами?

— Жена молодого Бирича. — Мандриков отвел взгляд от Новикова. Тот покачал головой.

— Офицерская женка, значит. Эх, Сергеич! Ну, да ладно, — Новиков уперся ладонями в колени, поднялся. — Хватит об этом. Сам все понимаешь. О Чекмареве, Шошине, Киселеве ничего нет?

— Нет.

Новиков вздохнул:

— Уже середина сентября, а дело наше слабо двигается. Колчаковцы-то щупальцы свои все распускают. Давеча жена Клещина сказала, что в тюрьму еще семерых чукчей заперли.

В склад вошел заведующий. Новиков, купив пачку табака, ушел. Стряхивая снег, заведующий сердито сказал:

— Не было начальства — не было забот.

— Что-нибудь случилось? — почти механически спросил Мандриков, думая о беседе с Новиковым.

— Едва отговорился от поездки в Усть-Белую, Еропол, Марково. — Заведующий складом швырнул шапку на прилавок: — Громов задумал провести ревизию складов. А что толку? У того же Чекмарева товаров как кот наплакал.

— У Чекмарева? — переспросил Михаил Сергеевич. — Кто это?

— Да приказчик в Марково, такой же, как и вы. — Заведующий достал кисет. — Знакомый, что ли? — он поднял глаза на Михаила Сергеевича.

— Был такой. Служили у Кунста вместе, — стараясь говорить как можно спокойнее, пояснил Мандриков. — А как звать его?

— Василий Михайлович, да едва ли это ваш сослуживец. Давно он здесь. — Заведующий складом был занят свертыванием папиросы и не заметил, как его ответ обрадовал Мандрикова. Михаил Сергеевич непринужденно сказал:

— Нет, не он, того звали Гаврилом. Жаль…

— Эх-ха, земля большая, разбредутся по ней люди, — философствовал, наслаждаясь табаком, заведующий. — И во веки веков не встретиться. А где уж тут, у нас…

Мандриков, поддакивая собеседнику, думал о том, как обрадует своих товарищей этой неожиданной новостью. Ведь до сих пор они не могли связаться с Чекмаревым.

За ужином Август Мартынович сообщил, что Громов сегодня снизил плату шахтерам еще на три доллара.

— Знают на копях об этом? — спросил Мандриков.

— Нет, — Берзин сидел, устало облокотившись о стол. — Шахтерам об этом сообщат только завтра.

— Нам надо предупредить их. — Мандриков посмотрел на Берзина, который тяжело дышал.

За последнее время Август чувствовал себя хуже, приступы кашля изводили его.

— На копи поеду я, — сказал Мандриков.

Берзин хотел возразить, но его предупредил Новиков:

— И тебе, Сергеич, и тебе, Август, пока еще рано на копях показываться. С шахтерами потолкую я, а потом и в путь-дорожку, к Чекмареву. Пусть колчаковцы догоняют.

Товарищи согласились с Новиковым. Мандриков посмотрел на часы. Скоро придет Фесенко. Он должен привести телеграфиста Титова, познакомить с ним. Игнат явился точно, он весело поздоровался, сверкнул зубами:

— По мне капитаны всегда хронометры сверяли.

За его спиной стоял Титов. Игнат познакомил с ним товарищей. В маленьком домике стало шумно. Игнат был доволен, что ему наконец удалось растормошить Титова. Тот приглядывался к друзьям Фесенко.

— Садись, товарищ Титов, — Мандриков пригласил телеграфиста к столу и налил ему кружку чая. — Согрейся.

— Да, мороз крепчает, — сказал Титов. — Лютая зима нынче будет.

— И трудная, — в тон ему добавил Мандриков и обратился к Фесенко. — Слушай, Игнат, нужно Николая Федоровича срочно на копи отвезти. Поможешь?

Мандриков коротко рассказал, почему Новиков должен поехать к шахтерам. Игнат сразу же посерьезнел:

— Понятно! Сейчас нарта будет.

Он торопливо ушел. Титов, прихлебывая чай, вначале коротко, односложно отвечал на расспросы Мандрикова и Берзина, потом разговорился. Он пообещал передавать им копии всех радиограмм, а если будет необходимость, то искажать текст перед тем, как передать их Учватову для Громова.