Анатолий Вахов - Пламя над тундрой

Снегопад прекратился. Небо очистилось от туч. Зимнее солнце заливало землю. Ослепительно сверкал свежий снег. На лимане появились первые льдины, между ними поблескивала синяя вода.

Мандриков и Берзин, идя утром на работу, с удивлением наблюдали за необычным оживлением в поселке. Они не понимали, почему к приходу шхуны Свенсона готовятся как к празднику. Такого не было при приходе «Томска».

Берзин направился в уездное управление, а Мандриков пошел к складу. Заведующий опаздывал, и склад был закрыт. Михаил Сергеевич стал неторопливо прохаживаться и увидел спешащего к нему Августа. У Берзина был встревоженный вид. Август Мартынович запыхался. На его желтых щеках яркими розами проступили пятна румянца.

— Бучек и Галицкий арестованы, — проговорил Берзин. — Видно, кто-то донес. Забастовка сорвана, Опасаюсь за Новикова.

— Ему надо немедленно покинуть Ново-Мариинск. — Мандриков, как всегда в минуты опасности, был спокоен.

— Да, — согласился Берзин.

— Возвращайся в управление, а я все сделаю. — Мандриков зашагал к домику Клещина…

Новиков был доволен результатами своей поездки на копи, и вдруг такой провал. Почему? Главное не в доносе, а в том, что шахтеры еще не подготовлены для борьбы, не объединены.

— Нам придется там много поработать, — сказал Новиков.

Мандриков и Новиков направились к Куркутскому. В школе было тихо.

— Почему нет уроков? — удивился Михаил Сергеевич.

— Сегодня ни одного ученика в школу не заманишь, — покачал головой Куркутский. — Все на берегу, ждут американца.

— Не понимаю, пожал плечами Мандриков.

— Увидите — и все поймете, — грустно сказал Куркутский.

Куркутский выслушал Мандрикова о срыве забастовки, об опасности для Новикова, помрачнел.

— Конечно, Николаю Федоровичу надо уезжать, — подтвердил он. — Только не сейчас, а ночью, чтобы никто не увидел, куда направится нарта Оттыргина. Он повезет. Да и в дорогу надо подготовиться: триста верст до Марково.

До отъезда Новиков остался в школе. Ведь колчаковцы наверняка будут искать его в доме Клещина. Мандриков вернулся в склад. Заведующий только снимал замок. Увидев Мандрикова, он сказал:

— Сегодня можно было бы и не открывать. Покупателей не будет.

Он оказался прав. До полудня в склад никто не заглянул. Занятый делами и мыслями об отъезде Новикова, Мандриков не заметил, как прошло время.

В полдень с берега донесся шум возбужденных голосов. Заведующий выглянул в дверь:

— Свенсон на горизонте показался. Теперь наверняка ни одна душа к нам не заглянет. Идемте на берег. Там все-таки веселее.

Они вышли к лиману. Вдали виднелся силуэт судна. Встречать американца собрались все новомариинцы. Тут же были коммерсанты и Громов в окружении колчаковцев. Елена Дмитриевна о чем-то весело разговаривала со Струковым. Она почувствовала на себе взгляд Мандрикова, повернула голову и улыбнулась. Берзин протиснулся к Мандрикову сквозь плотную стену людей и тихо сказал:

— Знают, что на копях кто-то был из поселка. Допрашивали Галицкого и Бучека. Они молчат. Громов приказал Струкову вести допрос с пристрастием, но тот отказался. Тогда Толстихин и Суздалев вызвались это сделать.

— Сволочи! — вырвалось у Мандрикова.

— Спокойно, — Август пожал локоть Михаила Сергеевича. — Николай Федорович в безопасности?

Мандриков кивнул, К ним подошел Рыбин. Его худое лицо было чисто выбрито, он улыбался:

— Вот и свиделись!

Пароходный знакомый Мандрикова заметно изменился. Он и одет был лучше, и из его черных глаз исчезла тоска и безнадежность. Схватив руку Михаила Сергеевича, он крепко потряс ее.

— Я часто вспоминал вас! Как я благодарен вам за те слова ободрения, которые вы говорили мне на «Томске». Вы так душевно меня поддержали.

— Как вы устроились? — Мандрикову было приятно видеть человека, у которого жизнь, видимо, пошла лучше.

— Нанялся в работники к коммерсанту Бесекерскому, — словоохотливо объяснил Рыбин. — Работаю на складах, а с началом охоты пойду в тундру. Я же сибиряк, и в молодости с ружьецом не расставался.

— Что же, вы решили шахтерское дело забросить? — Мандрикову не понравилось, что его знакомый пошел к купцу.

— Кто с угольком сроднился, так на всю жизнь. Вот только хочу чуть-чуть на ноги встать. Бесекерский в долг многое дал. Отработаю, и на копи, — почти оправдывался Рыбин.

Август Мартынович изучающе смотрел на Рыбина — что-то в нем ему не нравилось. И когда Рыбин отошел, он сказал об этом Мандрикову.

— У тебя излишняя подозрительность, — не согласился Михаил Сергеевич. — Это плохо. Рыбин один из тех, кого жизнь придавила, ему надо помочь подняться.

«Возможно, что Михаил и прав», — подумал Берзин.

На берегу поднялся невообразимый шум. Шхуна «Нанук» подошла так близко, что можно было на ее палубе рассмотреть лица людей. Свенсон стоял у борта, махал рукой, что-то весело кричал. В ответ с берега неслись радостные приветствия. Мандриков и Берзин были удивлены такой встречей американца.

Шхуна стала на якорь. От нее отделились две шлюпки. Когда шлюпки, на которых были только гребцы, подошли к берегу, боцман обратился к Биричу на ломаном русском языке:

— Мистер Свенсон приглашает господ быть его шхуна.

Бирич пропустил на шлюпку Громова, Суздалева, Толстихина и Струкова. Затем сели Бирич, его сын и Елена Дмитриевна. Шлюпка направилась к судну, Елена Дмитриевна помахала рукой и послала стоящим на берегу воздушный поцелуй. Мандриков понял, что этот жест предназначался ему. Во вторую шлюпку сел Маклярен и другие коммерсанты. Доставив пассажиров на шхуну, шлюпки вновь вернулись к берегу и взяли первых подбежавших к ним чукчей и русских. Было сделано несколько рейсов. Вскоре с судна стали свозить людей. Все они — и мужчины, и женщины, и дети — были пьяны, некоторые настолько, что лежали. Их переносили на берег и клали прямо на снег. Другие пытались сами выбраться из шлюпок и падали в воду под смех толпы. Выгрузив пьяных, шлюпки снова брали желающих побывать на американской шхуне. А таких оказалось бесчисленное множество. В этот день население Ново-Мариинска почти удвоилось — к тремстам его жителям прибавилось еще столько же кочевников.

Теперь Мандрикову было понятно, почему приход американской шхуны вызвал в Ново-Мариинске такое возбуждение. Михаил Сергеевич сказал Берзину:

— Не мешало бы посмотреть, что происходит на шхуне. Может, поедем?

Берзин согласно кивнул. В очередной шлюпке они перебрались на «Нанук». На ее палубе было шумно и многолюдно. Бродили пьяные люди, орали песни, затевали борьбу, лежали, беспомощно растянувшись на палубе. Американские матросы бесцеремонно их стаскивали в шлюпки и отвозили на берег.