Анатолий Вахов - Пламя над тундрой

— Эвакуация? — с трудом выговорил Колдуэлл. — А наши задачи, наши планы?

— Да, эвакуация, — кивнул генерал. — Наши солдаты потеряли не только боеспособность, но и заражены большевизмом. Их надо увозить отсюда, и от этого мы только выиграем. Мы спасем свою репутацию. А наши планы! — Грэвс усмехнулся. — Я всегда предпочитал носить перчатки. В них не испачкаешь, не испортишь рук, их можно легко сменить. Старые — в мусорный ящик, новые — купить. Денег у нас хватит!

Да, так думали уже и в Государственном департаменте и в Белом доме и, пожалуй, так уже решили. Эвакуировать американские войска, а японцам и белым помогать во всем… Вот они перчатки. Колдуэлл был опытный дипломат и по последним документам от Лансинга [17] Лансинг — государственный секретарь США. понял это.

«А как же быть с Анадырским уездом? — мысли Колдуэлла вернулись к тому, что занимало его в последние дни. — Там нет ни японцев, ни белых частей. Нельзя же оставлять этот богатейший край. Придется держать его руками русских в американских перчатках…»

Размышления консула прервал секретарь. Он доложил, что прибыл полковник Фондерат.

С обычной любезностью Колдуэлл приветствовал полковника, угостил его коньяком и, справившись о здоровье, спросил:

— Что нового в Ново-Мариинске?

Слушая полковника, он сравнивал и проверял донесения, полученные из Нома от Томаса. Они совпадали, но не совсем удовлетворяли Колдуэлла. Как ему казалось, там сделано еще мало. Об этом он прямо сказал Фондерату:

— Господа Громов и Струков действуют нерешительно. Меня очень встревожили волнения в копях. Возможно, это дело рук большевиков? Мы не имеем права допустить ни малейшей оплошности. Анадырский край должен быть нашей твердыней.

— Я передал Громову и Струкову через Червлянского ваши указания, — доложил Фондерат.

— Необходимо дополнить их. — Колдуэлл сделал паузу и, подчеркивая каждое слово, продолжал. — Надо немедленно как в самом Ново-Мариинске, так и во всех других пунктах создать отряды из надежных местных — жителей, которые бы не допустили появления там большевиков. Повторяю: Анадырский край должен быть нашей базой, на которую в случае необходимости можно было бы надежно опереться.

Фондерат понимал, что консул хочет, чтобы Анадырский край оберегался русскими для американцев. Что же, этот план не расходится с желаниями самого Фондерата, и он сказал:

— Я охотно последую вашим советам.

— Оружие в Ново-Мариинск доставлено, — продолжал Колдуэлл. — Вам надо дать указание Громову и Струкову приступить к созданию отрядов, но это делать скрытно, Каждый отряд будет иметь нашего советника…

— Понятно, — наклонил голову Фондерат, думая о том, что Колдуэлл побаивается каких-то противников на Чукотке. Странно, каких же? Или он придает слишком большое значение событиям на копях? Усташкин сообщил, что там уже наведен порядок.

— Надо установить в Анадырском уезде более строгий, я бы сказал, военный порядок, — продолжал отдавать распоряжения Колдуэлл.

— Объявить военное положение? — Фондерат снял пенсне и протер платком. Его плоские глаза близоруко щурились.

— Я против таких громких названий, но сущность устраивает меня вполне, — ответил с усмешкой консул.

…Антон Мохов поправлялся медленно, плохо. Антону иногда казалось, что он чуть ли не всю свою жизнь находится в маленькой беленькой комнатушке глинобитного домика железнодорожного смотрителя под Владивостоком в дачном районе. Сюда его поместили после освобождения из вагона смерти.

Сюда же переселилась и Наташа. Она иногда помогала Антону выходить на воздух, и тогда он усаживался на скамейку под высоким раскидистым кустом сирени и с радостью смотрел на широкую долину, которая лежала перед ним. Беленький домик смотрителя прятался среди густой зелени на склоне сопки, у подножия которой бежала не широкая, но стремительная и студеная речушка. Амурский залив блестел шелковой синевой, и Антон с нетерпением ждал того дня, когда ему разрешат пойти к морю.

Время от времени Мохова навещал врач-коммунист, который приезжал сюда из Владивостока, чтобы посмотреть раненого и отдохнуть в этом тихом и красивом месте.

Наконец Антону разрешили небольшие прогулки, и он с Наташей бродил по густому лесу, собирал грибы или сидел у реки.

А однажды врач сказал:

— Удивляюсь вам, молодой человек. Чего это вы к морю не прогуляетесь?

— Как? — Антон недоуменно смотрел на врача и вдруг понял. — Здоров! Я здоров! Спасибо, доктор! Наташа, слышишь? Я здоров!

Взяв с собой сверток с едой, Наташа и Антон на целый день уходили к морю, отдыхали, загорали на шафранном песке. Бухточку, которую они облюбовали, с трех сторон обступали высокие обрывистые скалы, кое-где поросшие искривленными деревцами. Их корни длинными шелушащимися серыми змеями ползли от расщелины к расщелине.

Бродя по берегу в одну из первых своих прогулок, они дошли до обрывистого склона сопки, вдававшегося в море. Наташа увидела ярко-красный, незнакомый ей цветок. Он рос на скале в одной из трещин над их головами.

— Хочу этот цветок, — сказала Наташа, и в ее продолговатых глазах появились озорные огоньки. — Ты мне до сих пор цветов не дарил. Достань этот!

— Я сейчас! — Но Антон не успел и подумать, как лучше добраться до цветка, а Наташа с веселым смехом уже карабкалась к нему, цепляясь за малейшие выступы и трещины.

— Куда ты? Стой! — крикнул Антон, но Наташа только обернулась, состроила ему гримасу и поползла дальше. Из-под ее ног сыпались мелкие камешки. Наконец Наташа дотянулась до цветка, сорвала его и крикнула:

— Лови меня!

Прежде чем прыгнуть, она посмотрела вокруг и воскликнула:

— Какая прелесть!

К чему это относилось, Антон так и не понял. Наташа, раскинув руки, прыгнула вниз. В светлом желтом платье она походила на птицу. Антон подхватил ее, но не удержался на ногах, и они упали на песок.

— Ударилась, больно? — беспокоился Антон, помогая девушке подняться. Она отбежала от него, поправила растрепавшиеся косы и у виска воткнула красный цветок.

— Кармен! — закричал Антон от восхищения. Он, казалось, никогда не видел Наташу такой красивой. Она шутливо с ним раскланялась и указала рукой на скалу, вдававшуюся в море:

— Там прелестная бухточка.

Скинув сандалии, подобрав платье, она вошла в воду и обогнула скалу, скрылась за ней. Вскоре оттуда донесся крик Наташи:

— Иди сюда!

Бухточка действительно оказалась сказочно красивой. Здесь они были одни, скрытые от всех, и только чайки видели их да по-дружески ворчало море. Противоположный берег тонул в сиреневой дымке. Было тихо, солнечно.

— Давай купаться, — предложила Наташа. — Ну-ка, отвернись!