Марк Юдалевич - Дни испытаний

И все-таки это не вытеснило другое. Не вытесняло желания услышать особые, горячие слова, не вытеснило ожидания чего-то нового, страшного и небывало прекрасного.

Нина старалась прогнать, подавить радостное ожидание. Но оно было стойким. «Ой, Нинка, что с тобой будет?» — отчаивалась она. И тут же испуганно убеждалась: настоящего отчаяния не было. Было скорее стремление отчаяться.

И утром на заученном пути в магазин Нина заставляла себя замедлять шаги и гасить непрошеную неуместную улыбку. «Как все меняется! — думала она. — Магазин при Юрии Филипповиче, при Алле Петровне… Алла-то Петровна, говорят, нигде не может устроиться… не берут. Магазин еще вчера утром и сегодня. И даже эта комнатушка, в которой я когда-то, словно загипнотизированная Аллой Петровной, не чувствуя вкуса, пила кофе, налитый из ее термоса…»

Часов около одиннадцати Нина не увидела, а скорее почувствовала, что Александр Семенович появился в магазине. И с той минуты, что бы ни делала, как бы ни спешила укоротить то и дело подрастающую очередь, все ждала, что он позовет ее к себе, все оглядывалась на заднюю дверь. Но Александр Семенович не звал. Нина начинала злиться. «Может быть, он думает, что у останусь после работы? Ни за что не останусь!» И в свободные минуты бросалась подсчитывать выручку. «Все подсчитаю и уйду. На зло уйду первой».

Но незадолго до конца рабочего дня Александр Семенович подошел к Гале.

— У меня тут кое-какие личные дела, — сказал он, — так я сейчас исчезну. А вы без меня закроете магазин.

— Хорошо, Александр Семенович, не беспокойтесь.

Нина не помнила себя, не соображала, что делает, плохо слышала покупателей. Выручал все тот же спасительный, видимо, навсегда обретенный автоматизм.

«Я-то дура, я-то идиотка думала о нем весь вечер, ночь. И целый день, целый день ждала… А он! Да он просто забыл. Для меня — событие. А для него.. Дура я, дура, гадкая, порочная дура! Если бы знали девушки, как я… как я низко пала».

И завтра, и послезавтра, и еще несколько последующих дней Александр Семенович не избегал Нины, общаясь с ней так же, как и со всеми другими продавщицами, приглашал ее по делу, сидел с ней рядом на профсоюзном собрании, но ни одно его слово, ни одно движение не говорило о том, что между ними есть какие-либо отношения, кроме обычных служебных…

Когда время несколько притупило остроту, утешило боль, Нина даже подумала: а было ли все это?

В субботу Александр Семенович попросил Нину зайти к нему, чтобы составить заявку на товар по ее отделу.

— Впрочем, сейчас мы не успеем. Скопятся покупатели. Давайте, займемся этим после работы.

После работы, когда они остались одни, с Александром Семеновичем вновь произошла та перемена, которой, не признаваясь себе, все время ждала и боялась Нина. Вмиг исчезла его безразличная ленца, его чуть снисходительная вежливость.

— Иди сюда, — властно приказал он.

И в голосе, и во взгляде, и даже в том, что сам он не двинулся с места, а велел подойти ей, была самоуверенность и властность.

— Что вы… Что вы делаете?.. — шептала Нина и, как слепая, шла к нему.

Он снова резко, почти грубо притянул ее к себе и стал целовать.

— Почему не пришла в кино?

«Значит, он помнит, помнит!» Это была, пожалуй, единственная мысль, которая в те минуты мелькнула у Нины.

— Сама не знаю, — почти оправдываясь, сказала она.

— Пойдем сегодня?

— Пойдем.

В тот вечер Нина не обижалась на Александра Семеновича и ни в чем не упрекала себя. Накормив Гришу и попросив Любовь Ивановну присмотреть за ним, она побежала в кино. Чуть припорошенные снегом празднично сверкали счастливые ее кудряшки.

Вот и внушительное здание нового кинотеатра. У высокого подъезда толпился народ.

— Девушка, нет лишнего билетика?

Где же Александр Семенович? Он или не он? Да он же, конечно! Удивительно, как она могла не узнать его сразу. Словно что-то незнакомое появилось в его фигуре.

Лишь оказавшись в двух шагах от Александра Семеновича, Нина поняла, что он не один. Не то, чтобы рядом, а как-то недалеко стоял сухощавый сгорбленный старик. Весь он был какой-то нечистый. Лицо, обросшее седой щетиной, морщинистое, пальто с заскорузлыми полами, обтрепанными рукавами, войлочные ботинки стоптанные, с налипшей на них еще осенней бурой грязью..

Старик и Александр Семенович не разговаривали, не смотрели друг на друга, но Нина безошибочно почувствовала связь между ними, как почувствовала и то, что Александр Семенович не обрадован ее приходом.

Тем не менее Горный широко улыбнулся, взял Нину под руку.

— Идемте, здесь холодно.

«Старик не с ним», — почему-то облегченно подумала Нина. Но тут же услышала:

— Так как же?

Старик говорил негромко и нарочито униженно. Но просительной поспешности, просительного испуга в его тоне совершенно не было. Наоборот, сквозила даже какая-то уверенность в своем праве просить. «Значит, старик все-таки с ним».

Александр Семенович промолчал.

— Так как же? — чуть громче повторил старик.

Александр Семенович опустил руку в карман и, не оборачиваясь, брезгливо сунул старику несколько мятых пятерок.

— Подонок, — пояснил он Нине, когда они уже прошли в фойе. — Вернее, стал подонком. Вместе когда-то воевали. Совсем другой парень был. А теперь вот где-то обидели, сажали что ли по какому-то навету. И вот запил. Долги у него образовались. Встретил меня. Ну, как откажешь, все-таки однополчанин.

Нина крепко сжала руку Александра Семеновича. Инцидент как будто был исчерпан, но старик словно бросил мрачную тень на Горного. В кино он не сказал ни одного слова. И Нина понимала, что он погружен в какие-то думы, куда ей нет входа.

«Как это его расстроило! Замечательный человек! Как папа!» — думала Нина.

Только после кино Александр Семенович немного оживился. Заговорил о том, что в торге укоренилась неправильная практика распределения продуктов.

— Все готовы разослать по крупнейшим магазинам. А мы — торгуй, чем хочешь. План даем — и ладно. Да разве в плане дело? У нас же свой покупатель. Ему тоже нужно все дать. Я там сегодня кое с кем поговорил…

Улыбаясь, Нина вообразила себе, как чуть снисходительно, лениво, безукоризненно вежливо и в то же время безапелляционно приводит свои неопровержимые доводы Александр Семенович.

— Представляю этот разговор! — Она восхищенно смотрела на Горного.

— Да уж не подарок им был! — засмеялся Александр Семенович.

Он стал было обретать свое обычное, спокойное, лениво-добродушное состояние.

— Здравствуй, Нина Казанцева.

Наперерез им по заснеженному переулку шел маленького роста паренек в просторной «москвичке». Нина не сразу вспомнила, где она видела эти румяные щеки и по-детски припухшие губы.