Фёдор Пудалов - Лоцман кембрийского моря

— Дело хозяйское, — сказал он наконец. — Может, не терпится выручить кого…

«Таких дикарей на Выми поискать», — подумал Василий с негодованием.

Николай Иванович замолчал, привлеченный рокотом гидросамолета над Байкалом.

— Так вот, Николай Иванович, в аду нам делать нечего… Но мы отыщем нефть хоть в аду! — Василий расхохотался, шутка показалась ему остроумной и очень смешной. — Мы эту адскую смолу выведем из преисподней наверх, и тогда, дорогой, мы перевернем весь ваш допотопный уклад жизни вверх дном, даже в тундре… Доберемся до вас — трактором, автомобилем и самолетом, даже в тундре на Индигирке. И прикончим древнюю дикость!

— Трактор что есть? — спросил Николай Иванович.

— Трактор придет на Индигирку, сразу его угадаете.

Василий указал, где копать, и дал ему три рубля.

— Это тебе на тот случай, если я задержусь.

Пинеженя держал три рубля в руке и всматривался в Василия, словно запоминал на всю жизнь.

— Где еще ты жил, Николай Иванович, кроме Индигирки?

— Нигде не жил. — Подумав, индигирец добавил: — Хаживал на Лене.

— На Лене, — повторил за ним Василий во внезапной рассеянности и забыл о пинежене.

Он пошел к мысу и говорил самому себе вслух:

— На Лене кембрий поднимается на дневную поверхность.

Николай Иванович чрезвычайно основательно упрятал деньги, не отрывая взгляда от спины удалявшегося начальника. В его голову запало слово, сказанное начальником: трактор. Слыхал он это слово в Якутии и по всей реке Лене и здесь, на Байкале. Все толковали о тракторах, а никто их не видел.

Он перекрестился и положил другой крест в квадрат на песке, начерченный начальником.

Он плюнул в ладони и крепко взял заступ.

Василий бросил завистливый взгляд на лодку и начал неторопливо взбираться по скале.

Скоро он убедился, что подняться на гребень мыса будет очень трудно.

Ребята и бригадир, несомненно, нашли какую-то тропу в обход мыса. Им повезло, а ему — нет.

Но зачем они потащили ненужные им геологические книги? И тетради с записями всех его маршрутов вокруг Байкала!.. Это не только материал для отчета. Василий ценил свои записи. Он был уверен, что их исчезновение оттянет еще на год открытие байкальской нефти, а это значило: сибирской нефти. За это надо судить, как за преступление против важнейших интересов государства! Это подрыв обороны…

Все в нем кипело от ярости и досады на себя. Лучше считать, что это еще одна шуточка Сени…

Он стал подниматься на гребень мыса, обогнул ползком затылок венчавшей его скалы. Скала была странно похожа сзади на круглую голову без шеи, в покатых плечах, обращенную лицом к морю.

Ползти пришлось через правое покатое каменное плечо, потом круто спускаться, лежа на спине и на одной левой ноге, свесив правую, — ногами вперед, по наклону вниз, упираясь ладонями в шершавости камня. И вдруг ноги повисли над морем. Ему стало жарко, он понял, что испугался.

В удивлении и в страхе он задрал голову и увидел над собой мощный выступ, нависший широким клином. Надо было вернуться — попятиться на спине вверх. Это нелегко было и опасно, может быть — безнадежно. Или прыгать в воду? Василий глянул вниз. Лучи утреннего солнца просвечивали воду на сорок метров в глубину.

Но три с половиной градуса тепла воды грозили судорогой пловцу. Тогда он не выплывет. Он помнил о старом ревматизме.

Множество птиц, потревоженных его вторжением, носились в угрожающей близости, чтобы отогнать врага от гнезд. Василий озабоченно озирал море.

Крылатые хищники начали ложную атаку, после которой могла последовать и действительная. «Выклюют глаза», — подумал Василий. Он уже немного отдохнул и с великим усилием встал левой ногой на узенькой каменной тесьме, а затем правой ногой, прижимаясь к скале спиной, распластанными руками и левым виском. Он уговаривал себя мысленно, что это мальчишество — двигаться дальше вперед, что это недопустимый азарт… и упрямо придвинул правую ногу к левой, а левая сама отодвинулась от правой, потянув Зырянова дальше и снова вверх.

Когда он прилег на левом плече мыса, за головообразной его верхушкой, уже в этот момент он не мог бы точно описать свой путь сюда, — так полно отдал ему все силы.

Над быстрым потоком за мысом на хорошо выбранном месте стояла палатка Зырянова. В ведре над костром варилось пшено (другой крупы у них не было) или чай. Лучше бы чай сейчас. Ребята сидели вокруг костра и с любопытством смотрели вверх, на появившуюся неожиданно голову начальника на скале. Сеня заслушался бригадира и мечтал.

Черемных рассказывал о легендарной чудо-голове на мысу. Он любил рассказывать легенды и верил в них. Василий с интересом прислушался. Оказывалось из слов Тихона Егоровича, что плечо скалы, где лежал Зырянов, было настоящим плечом и главовидная верхушка мыса была настоящей головой с бородой. Черемных рассказывал, будто бы мастера Чингисхана вырубили эту гигантскую скульптуру восемьсот лет назад…

Василий оглядел камень, пытаясь увидеть следы обработки, но они стерты были временем, должно быть. А может быть, время и было скульптором, начавшим свой труд задолго до Чингиса и продолжающим неустанно поныне?

— Ее видно с моря, с берега не видно, и вообще не каждый может ее увидеть, — говорил Тихон Егорович.

А Сеня насмешливо поддакнул:

— Только человек с воображением!

И вдруг оба увидели живую голову начальника наверху.

Сеня нашарил камень, не сводя глаз с Зырянова. Их взгляды встретились. Зырянов улыбнулся ему и повернулся спиной.

Сеня сгорел от этой обиды и немедленно поклялся, что камень полетит в лицо Зырянову, только покажет лицо. Зырянов не спешил и, пока спускался с утеса, ни разу не оглянулся.

Он вполне спокойно направился к костру, на ходу осмотрелся. Береговая площадка хороша была для намеченных работ. Оползневый завал здесь был меньше и в одном месте допускал проход. Горы тесно сошлись над быстрым ручьем. Василий сразу заметил, что правая сторона ущелья, выходящая мысом в озеро, отлично опилена потоком и похожа на косо подвешенную полосатую и несколько выцветшую азиатскую занавесь. Такое строение земной коры — круто падающими складками — благоприятствует накоплению и сбережению нефти в глубинах…

Полутораметровый водопад — тоже обнадеживающий признак.

Василий подошел к костру очень довольный, отдышавшийся. Ребята смотрели в огонь. Сеня продолжал сжимать килограммовый камушек. Василий с начальственным панибратством столкнул его с лучшего места, сказал:

— Пусти, — и взял хлеб.

Черемных поспешно сполоснул чашку и зачерпнул чаю из ведра.

Начальник набил рот хлебом и с наслаждением выпил полчашки.