Дробь

У выхода я натолкнулся на ту самую блондинку в джинсовом костюме, я попытался заглянуть ей в глаза, мне почему–то казалось, что она чем–то может мне помочь, однако она расплылась в улыбке перед быком, просто блистая благоговением перед этим стильным и спортивным парнем позади меня, я потупил взгляд и направился к раздевалке.

Забрав свое пальто и накинув его на плечи, я вышел на улицу и завернул за клуб, бык следовал за мной, что–то попездывая в спину, наверное, какие–то угрозы. Я ощупал рукоятку отвертки и крепко сжал ее в ладони, раздумывая, куда воткнуть ее противнику и главное как. Я понимал, что моими единственными преимуществами были отвертка и возможность ударить первым, воспользовавшись эффектом неожиданности.

Я выхватил отвертку из ремня и с замахом попытался воткнуть ее в висок оппонентку, однако солидное количество выпитого сыграло свою роль, я неуклюже замахнулся, выглядело это глупее потасовок в шоу бенни хилла, разве что моим движениям не хватало смешной озвучки.

Я даже не успел промахнуться, как голова быка, вернее его лоб прилетел мне в переносицу, носок его туфли с силой вонзился мне в пах, я согнулся пополам. Фаталити: удар ногой в голову. Я откинулся на спину, ударившись затылком об асфальт, отвертка вылетела из руки, я распластался на земле в дурацкой позе, ноги согнуты в коленях, руки в разные стороны, из носа покапывала кровь, удар головой был не сильным, но достаточным, чтобы его разбить, затылок по видимому тоже был разбит. Оппонент ретировался, плюнув мне на пальто и высказав немного неаргументированной грубоватой критики в мой адрес. Я лежал в грязи, на асфальте, лицо в каплях крови. Глупо.

Позже я поднялся, я совсем не протрезвел от драки (читай: избиения), а скорее наоборот, ещё сильнее потерялся в лабиринтах подсознания. Я отряхнулся, вытер лицо рукавом пальто, пизды я получил не сильно, так слегка, парень попался порядочный и просто проучил меня за дерзость, так как нечего ущербным вырожденцам вроде меня ходить в клубы, да еще и усаживаться к самкам за столы, да еще и дерзить их молодым людям. В принципе он все сделал правильно, такова социальная иерархия, каждый должен знать свое место, а мое место явно было не там, будь я на его месте, я бы поступил точь–в–точь также. Парень – молодец, спасибо ему за верность традициям социума, на таких как он и держится вся система и все социальные страты.

Я, пошатываясь, шел к проезжей части, после момента эпичной битвы за клубом я помню все вспышками, асфальт, лужа, попытки умыть лицо в грязной воде, дорога. Я ловил машину без гроша в кармане, грязный, чумазый, пьяный и избитый, шансы были равны нулю, куда ехать я даже не предполагал, не мог вспомнить ни одного человек, которому мог бы довериться в 2–3 часа ночи, вписаться без проблем, умыться, отоспаться. No friends. No crew. Fuck you!

Довольно невероятный случай произошел со мной далее: рядом остановилась красная шестерка, я сел внутрь, небритый мужик сидел за рулем, он был не менее пьян, чем я, в его руках была бутылка коньяка, он постоянно причитал, что–то вроде «сынок, садись, сынок, что с тобой случилось, ты ведь весь грязный, весь в крови, сынок, тебе куда, говори, я тебя отвезу куда угодно, сынок, у меня ведь сын родной одного с тобой возраста, ты что с собой делаешь сынок, зачем так пьешь, ты ведь молодой, сынок, кто тебя так уделал? Выпей вот со мной, сынок, меня жена за двери вышвырнула, говорит пшел прочь, тварь пьяная, бабы они ведь такие сынок, у меня все в этой жизни наперекосяк, да и у тебя гляжу не сахар житуха, сынок, на, глотни». Я вливал через силу в себя горький коньяк, не запивая, слушая его истории, одну охуительнее другой, отвечая что–то вроде «блядь, ты можешь заткнуться, просто вези меня к фабрике».

Я попросил его отвезти меня к фабрике, заброшенной и засквотированной местными музыкантами, хотел вписаться к маргиналам, поскольку в таком виде меня могли понять и принять только спившиеся и сторчавшиеся музыканты, обитающие в заброшке, без горячей воды и отопления. Однако мужик не унимался, травил какие–то байки, через слово повторял «сынок», задавал сотни глупых вопросов, гнал примерно под 120 какими–то окольными путями, при этом убиваясь коньяком все сильнее и сильнее.

В определенный момент я провел аналогию с персонажами эпичнейшего и всеми любимого киношедевра Светланы Басковой «Зеленый Слоник», только тут я был заперт не на гауптвахте с Пахомом, а в шестерке с каким–то неадекватным мужиком.

Потом мне пришла в голову мысль о том, что возможно этот мужик не такой уж и мудак, а ссаный извращенец и маньяк, пытающийся меня опоить. Вез он меня какими–то загородными лесами, пустыми трассами. Я даже не понимал где мы едем, казалось, что сейчас он высадит меня где–нибудь в лесу или парке, огреет разводным ключом по затылку, бросит на капот своей шестерки, спустит штаны и на сухую оттарабанит меня в очко пару–тройку раз, устроив моему анусу знатный creampie, может быть выпотрошит мой труп, поиграется с внутренностями или еще какую содомию устроит, хуй их знает этих извращенцев, а потом скинет в какой–нибудь овраг или закопает, скормит собакам, или, как вариант, увезет домой и в блендере перекрутит внутренности и сольет в унитаз, от трупа ведь не так уж и сложно избавиться. Но я не сильно был встревожен таким развитием событий, как, и возможностью влететь на скорости по встречной в грузовичок — я не был пристегнут, вылетел бы через лобовуху и оставил бы шлейф мозгов на асфальте. Меня это не тревожило, я был уже слишком пьян и безволен, бессилен и пассивен, со мной можно было делать все что угодно, я вряд ли стал бы и смог бы сопротивляться.

Меня трясло и укачивало, мужик гнал очень быстро, а дороги были на редкость хуевыми. В итоге он меня не убил и не трахнул, высадил прямо у фабрики, пожелав добра и истинного пути, предложив мне даже денег, от которых я отказался, послав его на хуй. Пытаясь выйти из его машины, я не выдержал и заблевал ему весь салон, на что мужик ответил «ну что же ты так, сынок, ну как же так, мне же теперь убирать это все, зачем ты так вот, вышел бы на улицу для начала, сынок, ну что же теперь поделаешь, иди уже, сынок, удачи тебе, береги себя, сынок». Я еще раз послал его на хуй и вылез из машины, вытирая рукавом пальто рвоту с губ.

Я достал сотовый телефон, пытался несколько раз его включить, позвонить друзьям музыкантам, однако телефон выключался каждый раз, как появлялась заставка с его маркой, мигал красный огонек на панели и телефон погасал. Тогда я решил с боем прорваться на фабрику, все входы в которую, кроме главного, были закрыты на навесные замки.

Я вошел внутрь, где меня ждала вахтерша. Фабрика была не то чтобы заброшенной, а по факту просто перестала быть фабрикой, но, тем не менее, в ней сдавались помещения всем, кто мог платить: тут жили музыканты, производили мебель, складировали мешки с одеждой для рыночных палаток, было несколько мелких магазинов по продаже сантехники, дачных печей и еще какого–то дерьма, репетиционные базы, социальный магазин, склад угля, все что угодно, в общем. Вахтерша была совсем не рада моему появлению, я шатаясь подошел к окошку и сбивчиво и невнятно, обдавая все вокруг перегаром проговорил «я…мне…музыканты…база…можно…второй этаж…я к ним…музыканты», в ответ я услышал «какие музыканты, иди проспись, нет тут никого, все давно домой ушли, спят, нет тут никого, иди давай отсюда». Я развернулся и ушел, сдавшись без боя.