Дробь

Он отхлебнул из пакета.

«Я тут на днях обсаженный сидел, размышлял. Знаешь что? В детстве у меня была целая вселенная. Вымышленная вселенная, где я был президентом, царем и императором, у меня были армии, подчиненные, взвод офицеров и солдат, целый вымышленный народ. Я представлял себя то высокопоставленной шишкой, то знатным общественным деятелем, то бизнесменом, то рок–звездой: скакал по пустой квартире с алюминиевой гардиной от штор, представляя, что у меня в руках охуительный фендер, прыгал по дивану с насадкой от пылесоса, воображая, что это микрофон, а диван — это сцена, а передо мной многотысячная толпа, и все ссутся от восторга, глядя на меня. У меня был свой вымышленный кабинет вымышленных министров, мы решали проблемы внешней политики, улаживали отношения с враждебными вымышленными мирами, укрепляли армию, формировали национальную идею, ценности народа, контролировали СМИ. Это была вымышленная авторитарная страна, а я был ее вождем, но, тем не менее, мой вымышленный народ любил и боготворил меня, конфликтов и революций не было, тотальная гармония. Со временем я повзрослел слегка и понял, что иметь вымышленный мир это слишком по–детски, и я разрушил его, уничтожил, стер к хуям из памяти и всегда дико стремался вспоминать весь этот блядский цирк детского воображения, даже теперь мне об этом говорить стыдно. Я оставил лишь пару–тройку вымышленных друзей, у каждого из них есть свой характер, свои черты, они как персонажи какой–нибудь фэнтэзийной книги, типичные друзья главного героя: верный туповатый друг, хитрый пиздюк, умный застенчивый скромник. Вымышленные друзья охуительны тем, что они тебя всегда поддержат, не кинут и не наебут, всегда посмеются над твоей штукой, побеседуют, у них всегда есть время для тебя, они всегда открыты и доброжелательны, искренность двухсторонняя, твои секреты никогда не сольют левым людям, если ты расскажешь их вымышленным друзьям. Реальные же товарищи кинут тебя, как только жизнь перекусит им сухожилия на пятках, люди, в большинстве своем, слишком ссыкуны, чтобы дружить. Но вот последнее время, я все реже общаюсь с моими персонажами — посмотри на меня, я взрослый жлоб, мне бы пора семью заводить, форд фокус в кредит брать, ипотеку там и всякую карьеру строить, а я как мудак с вымышленными персонажами разговариваю часами, разыгрываю по ролям какие–то психодрамы. Это ведь пиздец. Поэтому я свел общение с друзьями к минимуму, теперь я просто разговариваю сам с собой. Сижу как шизофреник один в пустой комнате и говорю сам с собой, разыгрываю роли, смеюсь над шутками, упражняюсь в остроумии и риторике. Я сам себе вымышленный друг теперь. Все равно это странно. Это ненормально ведь? Одно дело ходить и самому себе под нос что–то бурчать или напевать песенки, а другое — устраивать дома театр одного актера. Мне за эту хуйню стыдно, пиздец. Я стараюсь так себя не вести. Поэтому я лет с 14 бухаю как конченный ублюдок, а теперь еще и жру всякую дурь, шляюсь по аптекам, покупаю сиропы от кашля, бакласан, барбитураты, чтобы хоть куда–то скрыться от реальности. Такая хуйня — я живу на дне сточной канавы, все люди живут на дне сточной канавы, просто кто–то чуть выше вскарабкался по куче подсохшего говна, а кто–то чуть ниже барахтается в жидком поносе. Так вот в детстве, моим спасением от смрада этой помойки — были вымышленные миры, я в них закрывался, и мне было заебись, сидел в каморке своей вселенной, в каком–нибудь штабике, сооруженном под столом, там было тепло и пиздато, все меня любили. А потом я начал социализироваться, как говорят умные дяди, и в ходе социализации я понял, что это все называется умным словом эскапизм и это хуево, хуево иметь воображение, хуево не любить свою канаву, свою канаву надо чтить и уважать, подливать в нее дерьма и обустраивать для будущих поколений. Стыдно убегать из канавы внутрь себя. Это по–детски, это инфантильно. И я нашел новый выход — упарываться дерьмом, быть обсаженным 7 дней в неделю. У торчка хоть есть некий ореол, романтика, ведь если ты просто мудак, разговаривающий сам с собой — ты задрот и неудачник, а если ты торчишь — у тебя наверняка есть охуительная легенда, отбросом быть не настолько стыдно. Социум мне говорит: «люби канаву, люби канаву, пидор», а у меня тут своя атмосфера. Такая вот хуйня, короче».

Я сидел и попивал снежок, поддакивал и кивал, он был слишком похож на меня в своей убогости. Потом он сказал, что нам нужно раздавить чуточку баклофена, станет легче и веселее. Осталось только найти аптеку, где бы нам продали сие чудное лекарство без рецепта. В первой же аптеке он купил нитроспрей, который якобы нужен поехавшей бабуле, и как бы невзначай спросил баклосан, оказалось, что он есть и стоит 370 рублей за упаковку 50 таблеток по 25мг. Вот так все было просто. Подобные трюки я проворачивал, закупаясь сиропами, покупал в придачу дешевые таблетки от кашля или нафтизин, всем своим видом пытаясь показать, что простудился и лечусь и три банки гликодина мне нужны исключительно для смягчения кашля.

Мы выбрались на улицу, завернули во дворы, оккупировали скамейку, закинули в себя по 5 таблеток баклофена. Сразу ждать теплоты и эйфории не стоило, эффект даст о себе знать через пару часов, а пик так вообще накроет часа через 4. Поэтому мы просто сидели и общались. Вспоминали прошлое, как две немощных старухи, листающие на кухне альбом с черно–белыми фотокарточками.

Мы вспоминали, как воровали деньги из карманов родителей, собирались в гаражах и летних кухнях, пропахших бензином и дешевым пивом, оборудованных стереосистемами, представлявшими собой старые проигрыватели виниловых пластинок типа «мелодия» или «вега», привязанные к трехкнопочным плеерам за 100 рублей и подключенные к сети с помощью старого адаптера от сеги или 9ватного радиоприемника. По всем стенам висели всевозможные динамики и колонки, вырванные из старых телевизоров, спизженные из чужих гаражей. Музыка всегда играла громко, будь то краски или хайпокриси, петлюра или напалм дет, бомфанк мс или кэнибал корпс, виджиос крусэйд или наговицин, рамштайн или света – мы были разносторонне развитыми мультимеломанами и не имели предубеждений в плане жанров и стилей, а в гаражах всегда лежали склады кассет, купленных или переписанных с помощью двухкассетников. Вспоминали, как тратили сворованные деньги на паленую водку, посылая какого–нибудь синяка или бомжа из местной общаги в уютные квартиры сельских коммерсантов, торгующих разбавленным техническим спиртом по 25–30 рублей за 0,5. Мы пили с горла, закуривая балканкой или запивая водой, набранной в пустые полторашки из колонок, в дни роскошных пиршеств у нас могла быть закуска в виде сосисок или сухих бичпакетов. Тор, вспомнил о том, как пыжал бензин с пакета посреди бела дня, сидя на гараже в своем же дворе. В нашем ПГТ всем было плевать на уебанных подростков, и взрослые привыкли к вечно пьяной или обсаженной шайке малолетних ублюдков, в лучшем случае нам в спины цокали языком, хотя чаще всего просто обходили стороной, побаиваясь неприятных стычек.