Дробь

Тор рассказывал о том, как к нему однажды пришла «мга» — нечто таинственное и страшное, что–то вроде бэд–трипа у местных токсикоманов. Его накрыли плотные визуалы, на пике которых он якобы увидел лик смерти прямо у дверей гаража, на котором сидел, его руки начали осыпаться опарышами в пакет с бензином, а по лицу поползли змеи. Он начал биться в истерике, пока кто–то из соседей не стащил его с гаража и не окатил холодной водой из ведра.

Потом я вспомнил о том, как впервые развел свою сверстницу 14 лет на секс, опоил ее пивком «волга янтарное», потащил на свою летнюю кухню, повалил на скамью у входа, стянул клешованные джинсы, провел пальцами по подростковому небритому лобку, расстегнул ширинку и обнаружил мистера вялого в своих штанах. Тор рассмеялся так, что во мне засвербело чувство обиды и на мгновение я даже пожалел, что рассказал ему это. После он мне поведал занятную историю о случае, произошедшем с этой девочкой годом ранее, когда она встречалась с его двоюродным братом: Тор, будучи в состоянии алкогольного опьянения после весьма обильных возлияний паленой водки, забрел в баню «поссать» и обнаружил эту девочку, тогда еще 13 летнюю, отсасывающую у его брата, и, вместо того, чтобы любезно извиниться за вмешательство в столь интимный и волнительный момент, поставил девочку «раком», задрал юбку, отодвинул стринги в сторону, сплюнул на сфинктер, смочил слюной свой жезл любви и устроил ей анальное приключение. Рассказывая, как она визжала от боли, давясь членом его брата, он цинично ржал, а я рисовал картины жесткого детского порно в своей голове и возбуждался.

Мы вспоминали многочисленные пьяные драки, с применением самодельных свинцовых кастетов, diy–бит из ножек от табуретов, увенчанных на концах торчащими шляпками гвоздей, Тор рассказывал о том, как запорол свои новые белые кожаные перчатки в крови, избивая бомжа (бить бичей – было одним из любимых развлечений нашей компании), рассказывал, как разнес к херам какую–то хату пьяниц, воткнул хозяину квартиры в ягодицу нож, сантиметров на 5, приказал не двигаться, а сам, будучи весьма набожным малолетним пиздюком (я хорошо помню, что он носил серебряное колечко с молитвой и крестик с оберегом на груди) стащил из дома все иконы и притащил их к нам в гараж, расставив по всем углам лики святых.

Я вспоминал о том, как я в этом гараже впервые обожрался галлюциногенными грибами и залипал в плакаты «глюкозы» и «фабрики» (мы клеили любые плакаты на стены – главное, чтобы нас окружали яркие и красивые картинки, чтобы все как у людей), рассматривал линии жизни на руках, охуевал с песен найтвиш и смеялся над нелепыми фразами ребят и все никак не мог избавиться от тонкой паутины, щекотящей лицо.

Затем Тор поведал историю о том, как в том же гараже выебал какого–то местного малолетнего опущенца, нажравшись с ним водки и сперва заставив отсасывать, а затем, попросту отымев его на шатком диване в углу только за то, что тот был несколько смугл и монобровен (Тор уже тогда был приверженцем околоправых идей, любил коловрат и забривался под ноль, прыгал по пьяне на всех «неславян», порой раскидывался зигами, это теперь он почитает третий рейх, читает Шпеера, разбирается в истории, гоняет rac и околоправый хип–хоп и одевается в модные, почитаемые в правой тусовке, фирмы, а тогда он был самым обыкновенным боненком).

Потом мы вспомнили, как разносили друг другу лица (в те времена мы друг друга просто яростно ненавидели: он меня за то, что я много молчал и был слегка пафосен и надменен в общении — его это задевало, а его ненавидел за правые замашки и постоянные быдлизм и бескрайний и тотальный неадекват), вспомнили, как познакомились все в том же культовом гараже (сельский CBGB практически), он тогда подошел ко мне, с милой улыбкой протянул руку, крепко сжал и на ухо шепнул что–то вроде «будешь до хуя выебываться я тебе ебальник разнесу в щепки, падаль», в ответ я доброжелательно улыбнулся и еще крепче сжал его ладонь. Мы в тот же день, убравшись водярой с лимонадом «колокольчик» впервые «разнесли ебальники в щепки» друг другу.

Потом я вспомнил о том, как вся «гаражная тусовка» пиздила почти до полусмерти Тора за его неадекватность, излишнюю дерзость и постоянные провокации: мы тогда были в общаге у каких–то местных 15–16летних шалашовок, попивали водку, запивая коктейлями с полторашек, когда Тор вдруг решил показать свою браваду и начал выносить кулаками окна в рамах, разорвал себе сухожилие на пальцах и залил кровью всю комнатушку, измазал девчатам постельное и одежду. Мы тогда перематывали его рану подкладами, вырванными из карманов спортивных штанов, а Тор лишь разгонялся и пытался засветить в лицо каждому, кто пытался помочь ему остановить кровь или обработать рану. В итоге мы вытащили его в коридор, посылая на хуй всех сердобольных старушек и мамаш, выглядывающих из своих коммуналок. Вытащив его в парадную, будучи разгоряченными и на взводе, мы просто начали его пиздить руками и ногами. Сперва он пытался обороняться и сыпал ударами в ответ, после просто пытался закрыть лицо. Я отчетливо помню, как он, схватив мой пинок в под дых, согнулся пополам, после чего кто–то из наших с разбегу засветил ему носком кроссовка в челюсть, Тор сплюнул плотной струей слюны и крови вверх и, видимо, отключился, но нас это не остановило, мы продолжали его молотить ногами, поднимать, швырять о стены. Я помню, как Тор очнулся, глядел на нас обезумевшим взглядом, совсем не понимая, что происходит, помню, как кто–то просто прыгнул ему на лицо двумя ногами, поскользнулся и упал. Тор тогда отключился, а мы просто пошли в клуб, я уже тогда охуевал от того, что мы творили, но это была еще далеко не самая безумная выходка. Тор смеялся над этим всем, вспоминал, как потом пару недель ходил с синим распухшим лицом, обмазываясь каждый вечер «бодягой», вспоминал как плакал и просил у меня прощения за все свое дерьмо в тот же день, уже ночью возле клуба, как бы братались, жрали пиво и уже на пару хуярили каких–то мутных малолетних ребят из недружественной нам тусовки.

Мы вспоминали эти и еще многие другие истории из нашей волшебной, светлой, беспечной и бесконечно счастливой юности, а тем временем волна баклосановой гармонии и теплоты начала разливаться по нашим мышцам, я испытывал легкое приятное головокружение и беспомощную усталость, изнеженность каждой мышцы, словно после усердной и плотной тренировки в зале. На языке крутились слова, в голове мысли, я оглядывался по сторонам и мне все нравилось, я глядел на серые бетонные девятиэтажки, окружавшие двор по периметру и восхищался ими. Заваленные хламом балконы, это был не просто хлам – хлам человеческих жизней и судеб, каждые ссаные алюминиевые санки, каждая покрышка, советские потрескавшиеся лыжи, пустые коробки из–под техники, комоды и тумбы, наполненные всяким шлаком – все это несло в себе истории, некие частные экзистенции, складывающиеся в один общие экзистенциальный поток, все это дерьмо на балконах, сваливалось с бытом в квартирах, соединяясь воедино с людьми, индивидами, живущими внутри, обволакиваясь бетонной плацентой здания, формируя общую экзистенциальную утробу, наполненную жизнью, суетой, существованием, выживанием, эмоциями, историями, судьбами и прочей хуетой. Меня это восхищало. Я поделился этим с Тором, он посмеялся.