Южный Урал, №4

Через месяц ему дали ордер в кассу. Он получил подъемные и первую зарплату. Денег было столько, что хватило обзавестись всем необходимым.

Прошел всего год после окончания ремесленного училища, а он уже лучший формовщик литейной, зарабатывает до двух тысяч в месяц, живет в благоустроенном доме, в хорошей комнате. Живет хорошо!

Вот так и сложилась жизнь: широкая, открытая, прямая, как струна. Все доступно ему: хочешь работать хорошо — пожалуйста, создадут условия; хочешь учиться дальше — учись; хочешь, как Саша, заниматься стихами — занимайся, будут только приветствовать; тянет в небе полетать — посещай аэроклуб, летай на здоровье. Все доступно, стоит только пожелать да проявить настойчивость. Чего еще надо?

Это капиталистам да кулакам всегда мало, всегда стараются загрести побольше, а у рабочего человека потребность всегда нормальная. Вон, ребята-формовщики машины «Москвич» заводят... Ну и хорошо, что заводят, стало быть, у них желание, потребность такая есть. Одно время и Алеша загорелся таким желанием. Уже совсем собрался покупать машину, даже деньги из сберкассы, вынул. Потом охладел — ни к чему ему машина. И не потому, что он технику не любит, — всякий знает, как он увлекается техникой, — а просто побоялся: помешает она ему, от производства отвлечет. Если учиться поступит, учебе мешать будет.

Пожалуй, правильно решил... Машина сейчас была бы для него помехой. Видел он, сколько возиться приходится ребятам со своими «Москвичами»: то карбюратор засорился, то трамлер надо чистить, то динамка искру не дает, аккумулятор надо заряжать... И никуда от этого не денешься — машина уход любит.

Алеша решил, что ему еще рано думать о машине. Мысли его сейчас в другую сторону направлены. Отблагодарить он обязан тех, кто вывел его в люди. Отблагодарить своим трудом на производстве, своей смекалкой, выдумкой. Всех — народ, партию, Сталина. И особенно товарища Сталина он обязан и должен отблагодарить!

Кто, как не сталинские люди подобрали его, сироту? Кто, как не сталинский колхоз воспитывал его долгих двенадцать лет, заменив отца и мать? Кто, как не сталинское ремесленное училище выучило его тонкому и умному ремеслу формовщика?..

Он повернулся на кровати и закрыл глаза. Разгоряченная событиями дня мысль никак не хотела угаснуть. Откуда-то из глубины сознания поднялась тревожная, предостерегающая мысль: а капиталистическое окружение? Ведь пока существует тот, другой мир — не может быть покоя на душе советских граждан!

Вон они, злыдни, войной грозят! Все придумывают, как бы побольше простого народа истребить, побольше чужих земель захватить, разные там атомные бомбы, бактерии, заразные вши да блохи! Дикари, хуже дикарей — звери! Ну, пусть только сунутся! Немецкие фашисты узнали, как связываться с русским народом — и те там, за океаном, тоже узнают. Алеша недаром на парашютиста учился. Ему есть за что постоять, и он постоит, будьте спокойны! А таких, как Алеша, в Советском Союзе миллионы...

Придет время, этим господам и свой рабочий класс накладет по шеям. К этому дело идет... Почитать газеты — трудно живется там простому народу. Вот он, Алеша, работает на полный размах, а там миллионы людей без работы. Месяцами стоят молодые рабочие в очередях у проходных, чтобы добиться хоть какой-нибудь работы, не пропасть с голоду. Профессора служат официантами в кабаках, — вот до чего дело дошло у господ капиталистов!

Рассказать бы тем людям, как он, простой формовщик, приехал поступать на завод с путевкой самого министерства, — пожалуй, не поверили бы... Ни за что не поверили бы! Как им понять, что есть такое правительство на свете, которое заботится о работе рядового формовщика,и не только о работе — о многом другом... Там — совсем не то. Там — все наоборот!

Подумать только, за границей все заводы, даже хорошие автомобильные заводы принадлежат капиталисту, по-нашему, как бы сказать, — частнику. Может этот частник вытворять над рабочим человеком все, что ему вздумается. Захочет — даст работу и заработок, не захочет — с голоду уморит. Вся сила у него в руках, вся власть на его стороне!

Даже представить себе трудно, как бы это выглядело здесь. На его, Алешином заводе вдруг стал бы командовать какой-нибудь пузатый частник! Да это просто немыслимо, невероятно, невозможно, в голову не укладывается! Смешно и даже удивительно, что такое было когда-то в России, что существовал когда-то такой порядок и строй, при котором один человек мог владеть заводами, владеть людьми!

Алеша опять как бы поднялся на огромную высоту и увидел перед собой весь мир. Вот 1917 год — могучий русский народ прорвал плотину капитализма. Прошло тридцать с лишним лет — и поток 1917 года превратился в полноводную реку, которую и глазом не окинешь. Один Китай — это ж такая громадина, его и сравнить не с чем на карте земного шара.

Когда Алеша подумал о Китае, ставшем теперь таким близким и родным, свое личное дело показалось ему бесконечно маленьким. Пусть он делает свое дело хорошо, пусть даже отлично делает, но какое оно маленькое по сравнению с тем, что произошло в Китае!

Но все равно! Каким бы маленьким ни был бы его труд у формовочного станка, все равно он на пользу общему делу! Все равно, и его, Алешин труд, и труд его товарищей, и усилия могучего китайского народа — все это направлено к одной цели — к счастливой жизни простого народа.

Алеша так и решил: когда он добьется своего, выставит за смену тысячу опок, он посвятит свое достижение китайскому народу. Пусть маленькое достижение! Может быть, китайские рабочие и не узнают о нем, но все-таки это будет его вклад, его подарок, его благодарность тем людям, которые, несмотря ни на что, борются за светлую и радостную жизнь для простых людей. Довольно и счастливо улыбнувшись, он уснул...

г. Миасс

1949—1950 г.

Есть чудесный город на Урале,

Ты, наверно, слышала о нем.

Не варил он той отличной стали,

Что в боях поспорила с огнем,

Не богат ни медью, ни гранитом

Город, где гуляют степняки.

В нем простые люди знамениты,

Мастера забоя — горняки.

Знамениты шахты в нем и лавы,

Подвигов его — не перечесть.

В величайшей книге нашей славы

И его большие главы

Есть.

...Терриконы,

Стрелы новых строек,

Строгая, прямая красота.

Родиной рекордов и героев;

Называют город неспроста.

Он воспет поэтами недаром, —

Не за тишину, не за уют, —

В нем живет и трудится Назаров,

В нем Томилов с Пашниным живут,

Новый день победой озаряя...

Стелет осень в сквериках ковры,

Как солдаты, счастье охраняя,

Выстроились в городе копры.

Многолюден город вечерами,