Южный Урал, №4

— Вот я и говорю, — смутилась девушка, — что мой личный вопрос государственную важность имеет...

— Какие же станки? — спросил директор.

— Карусельный и ДИП-400. Вот их бы только поставить вот так, поближе один к другому. Тут и места тогда освободится порядочно. Да вот, взгляните... — Клава развернула небольшой листок миллиметровки со схемой перемещения станков и добавила, улыбаясь:

— Если так разместить, тут еще можно станки поставить.

— Верно, — согласился директор, — экономия производственных площадей... Ты с кем-нибудь советовалась?

— Советовалась. С девчатами.

— С какими девчатами?

— С комсомолками нашего цеха.

— А они что?

— Поди, говорят, к директору... Если что, так хоть весь цех перестроим по этому способу.

Директор посмотрел на Клаву, любуясь ею.

Потом он снова стал ходить по кабинету. Секретарь подошел к окну, раздвинул шторы.

Двор завода был освещен. К подъезду двигались люди. Большие группы людей двигались к заводоуправлению. Они шли на торжественный вечер.

Директор снова посмотрел на Клаву, потом, улыбнувшись, обратился к Борису Петровичу: — Кажется, я теперь знаю, как начать доклад!..

Секретарь парткома одобрительно взглянул на директора, подал руку Клаве:

— Правильно, товарищ директор!.. Вот с нее и начнем, это будет хорошее начало нового года!

Заканчивая обход,

С фонариком в руке

Путеобходчица идет

От нас невдалеке.

По рельсам молотком стучит,

И в миг какой-нибудь

Определяет, как звучит,

Как поживает путь.

И если в рельсах есть порок,

Не пляшет молоток.

Ты с этим делом незнаком,

Но ты увидел вдруг,

Как много смысла и в таком

Простом труде, мой друг.

Отправлен в путь состав с углем,

Но — раньше до того

Уже обходчики пешком

Прошли весь путь его;

Везут составы лес и сталь,

И скорый поезд мчится вдаль...

И скромный труд путеобходчицы

От всей души мне славить хочется.

Еще мне хочется — всегда

Достойным быть того труда,

Чтобы равнялась по всему

Моя строка

Хотя б удару одному

Простого молотка.

Простор кругом, как будто в море,

Земля за плугом, как волна, —

Перед его спокойным взором

Плывет родная сторона.

Сидит он с гордою осанкой

И ненароком вспомнит вдруг,

Как мчались в бой стальные танки

И как Берлин пылал вокруг.

Солдата руки не забыли,

Как по врагу из танка бить...

Мы право жить в боях добыли —

Теперь сумеем сохранить!

Вхожу я в цех. Какой простор!

Кузнечный пуст на первый взгляд.

У стен, как у подножья гор,

Вагоны длинные стоят.

Железные болванки там,

Как орудийные стволы,

Их в печь кладут, чтоб молотам

Ковать потом из них валы.

Металл в металл с размаха бьет.

Паденье — взлет, паденье — взлет!

Не нужен молотам покой,

Замолк один, стучит другой,

И в цехе сходятся большом

Огонь с огнем и с громом гром.

Плывет у молотов жара,

Пар улетает в высоту.

Куют в три смены мастера

Свое желание, мечту.

Куют не просто красный брус,

Что по заданию им дан,

А мощь страны. Куют союз

Народов всех краев и стран.

Угас последний луч заката,

Луна сияет в небесах.

Сомкнулись стрелки циферблата

На государственных часах.

Окончен год. Уходит старый.

В тиши торжественной ночной

Курантов мерные удары

Плывут привольно над страной.

Мы знаем, что в минуты эти,

Когда сменяет быль мечту,

В Кремле, в рабочем кабинете

Товарищ Сталин на посту.

Раскрыта книга золотая,

Сверкает росписью листов.

Он рапорт Родины читает —

Успехи сел и городов.

И видит он, ее листая,

Леса. Опалубка снята...

Дома коммуны вырастают,

Цветет сад-город. Русь не та...

Где громоздились мрачно скалы

Богатства в недрах затая,

Теперь заводов небывалых

Цеха горячие стоят.

Где колос тощий сиротливо

Тянулся к солнцу из пыли,

Пшеницы вызрели массивы,

Прошли степные корабли.

Сады шумят там, зеленея,

Роса алмазом на листе,

Где раньше гарью суховея

Дышала жаждущая степь.

Он видит зримые рекорды

Героев фабрик и полей

И наших домен профиль гордый,

Как строй походный кораблей.

И звезд сиянье над печами

Сквозь мрак полуночи и даль,

Где, соревнуясь с москвичами,

Магнитогорцы варят сталь.

Читает в книге отраженье

Великих дел и скромных дат,

Дерзаний смелых воплощенье,

Чем год и славен и богат.

И как таланты расцветали

На сценах клубов и цехов,

И сколько новых написали

Рассказов, песен и стихов.

И сколько новых школ открылось

В просторах светлых этажей,

И сколько за год народилось

В стране советской малышей.

Как каждый бодр и подтянулся,

Здоровым видом веселя.

Товарищ Сталин улыбнулся

И ставит знаки на поля.

Улыбкой солнечною этой

Вся наша жизнь озарена.

Заботой сталинской согрета,

Цветет советская страна.

Куранты смолкли. Гимн Отчизны

Гремит, как гордый зов вперед.

Победным маршем к коммунизму

Страна вступила в новый год.

Г. Магнитогорск

Когда азербайджанец Абдул Салам Самедов прибыл в наше подразделение, он почти не знал русского языка. Ему были известны лишь самые обиходные слова. С их помощью он объяснялся, богато дополняя разговор мимикой и жестами. Но желание овладеть русским языком как можно скорее у Самедова было очень велико, и он не упускал ни малейшего удобного момента, чтоб не поучиться.

Как-то мы проводили тактические занятия. Была осень. На Дальнем Востоке это одно из чудесных времен года. Воздух чист, свеж и прозрачен. Видно далеко-далеко. Сопки даже на маньчжурской стороне, словно выточенные и отполированные, четко вырисовываются на синем горизонте неба своими конусообразными вершинами. В воздухе остро пахнет травами и цветами. Густой медовый запах струится и кружит голову. Дышишь этим воздухом и чувствуешь, точно ты чуть-чуть во хмелю.

Усталые, потные, исцарапанные кустами орешника и дикого винограда, но довольные тем, что успешно и раньше других выполнили боевую задачу командира, мы блаженно расположились на склоне одной из сопок, поросшем молодыми дубками, и отдыхали. Это называлось на солдатском языке затяжным перекуром. И Абдул Самедов не преминул воспользоваться случаем.