Петр Петров - Крутые перевалы

Николай сам подал Корякину ленту с патронами и дрожащим голосом торопил:

— Скорей закладывай!

Пулеметы застрочили жуткие очереди. И люди в длинных шинелях, кувыркаясь в снегу, застывали под дикую песню усиливающегося ветра. Уцелевшие бежали в сторону: без ответных выстрелов. И только один черноусый офицер, не спрыгивая с площадки, вытянулся, как на параде, и направил наган на Николая.

— Товарищ Потылицын, это твой брательник, Ганька! — закричал сзади Николая один из партизан, вытянув вперед винтовку.

Николаю вспомнился иркутский бой с юнкерами и карательный отряд атамана Красильникова, а особенно убийства крестьян и рабочих на станции Брусничная. Забыв опасность, он бросился к брату, которого давно и смертельно ненавидел. Но жгучий толчок в левое плечо отбросил его назад, на зыбкий наносный снег. Сквозь кровавые круги он видел, как на вагон с ревом кинулась разъяренная толпа. Сознание не покинуло его даже в тот момент, когда сдернутая фигура брата, описав в воздухе полукруг, была затоптана в снег партизанами и подбежавшими рабочими станции. Толпа срывала пломбы и, разбивая двери, выпускала на волю истомившихся голодом, страхом, духотой и грязью смертников. Николая отнесли в буфет, и над ним склонилась женщина с бледным лицом и впалыми, синими глазами.

— Лиза! — шепнул он, пытаясь подняться.

— Спокойнее, Коленька!

Смахнув слезы, она помогла доктору раздеть раненого и худая, надломленная, но, как всегда живая, деятельная, принялась спасать человека, самого необходимого в жизни и борьбе.

От морозов трещали земля и лед. В холодных помещениях, в большинстве с залепленными газетными окнами, в оживающих заводах закладывались формы нового. А по улицам нескончаемые подводы собирали откопанные из снега трупы людей и лошадей, скошенных железом, тифом и голодом. Санитары отгоняли камнями от падали обнаглевших собак и воронье. И там, где недавно еще шиковали по бульварам блестящие офицеры с изысканными дамами, теперь оставшиеся в живых, обезумевшие, всеми брошенные, породистые красавицы-лошади обгрызали с замерзших тополей кору и ветви. Лошади падали на тротуары, посредине улиц, а за державшимися еще на ногах охотились приехавшие из деревень мужики. Но наперекор смерти вдруг раздавались бодрые звуки духового оркестра и революционные песни. Другие люди, обросшие волосами, обмороженные и страшные в своем измождении и решимости, шагали на распиловку дров, на поправку мельниц, на добычу пищи для населения и армии.

Николай сидел на больничной койке и разговаривал с Чекановым и Нифантьевым, только что вернувшимися с заседания губревкома. Чеканов кусал ус и рассматривал побледневшее лицо командира, а степенный Нифантьев с расстановкой говорил:

— Из нашего отряда формируется особая партизанская дивизия. Сегодня реввоенсовет Пятой армии отдал приказ о назначении тебя командиром, а меня комиссаром этой части… Поправляйся, и нужно скорее за дело.

— Когда отправляемся? — спросил Николай.

— В ближайшие дни.

По быстрому стуку шагов на парадной лестнице все узнали, что идет Лиза. И, действительно, она вбежала с болтающимися из-под платка заиндевелыми волосами и, сбросив около порога желтый полушубок, подошла к Николаю. В ее округлившихся глазах и на обострившемся лице горела какая-то новая радость.

— Товарищи! Коленька! — Она все еще задыхалась от воздуха. — Реввоенсовет Пятой постановил продолжать издание нашей дивизионной газеты, и типография со всем прежним штатом пойдет с нами. — Лиза нежно провела рукой по выбритой голове Николая и легко присела на край койки. — Первый номер приказано готовить сейчас же, только название меняется.

— Как? — вскочил Чеканов.

— А так… Оказывается, газета «Плуг и молот» давно издается в России, ну мы и решили дать название нашей «Красный боец». Я думаю, что это будет правильнее, потому что теперь наш орган будет обслуживать только бойцов, а для рабочих и крестьян организуются большие газеты, например, «Сибирский рабочий» и так далее.

Наборщик прошелся по комнате, раздумывая над случившимся, а Лиза, захлебываясь, продолжала:

— Сегодня председатель реввоенсовета взял у меня два комплекта «Плуг и молот», знаете для какой цели?.. Он говорит, что пошлет один из них товарищу Ленину, а другой в Музей революции…

— Вот это номер! — взмахнул рукой Чеканов. — И правда хорошо!.. Пусть-ка хоть один какой-нибудь партизанский отряд похвастается газетой… Да ежели мне голову не оттяпают, то обязательно напишу, как мы стряпали ее. Это, брат, тебе не «попранная большевиками-разбойниками родина», а «вся власть рабочим и крестьянам!»

Он описал рукой в воздухе фигуру и, схватив шапку, крикнул с порога:

— Пойду в типографию!

— Молодец! — любовно сказал Николай, когда наборщик хлопнул дверью.

А Лиза уже хлопотала за чаем, перестилала постель и рассказывала Нифантьеву:

— Перед самой отправкой в вагоне «смертников» этот Плетунов два раза налетал на тюрьму с казаками и старательно искал меня. Но товарищи каждый раз придумывали какой-нибудь новый способ. Два раза я спасалась в больнице, а один раз подкупленный надзиратель посадил на ночь в свою комнату и сам отлучился под предлогом болезни. И в эту ночь вывели старуху да еще десять крупных работников. А на суде определенно помог ваш ультиматум, напечатанный в нашей газете. А куда девали этих женщин-заложниц? — спохватилась она.

— Они остались в Брусничной, кажется, — зевнул Нифантьев.

Партизанская дивизия с двумя сотнями пулеметов и орудиями прибыла в Забайкалье и на второй же день вступила в бои с остатками колчаковцев, семеновцев и пепеляевцев. Влитая отдельным звеном в Пятую и народно-революционную армию, она теперь получила возможность построить внутри себя политико-просветительный аппарат. В то же время Лиза заведывала культпросветом дивизии и редактировала газету «Красный боец». Газета с каждым днем увеличивалась по размерам и тиражу.

В начале марта Лизу вызвали в реввоенсовет Пятой армии, и председатель, развернув «Красный боец», спросил:

— Товарищ Пухова?

— Да.

— Скажите, кто пишет вот эти воспоминания об организации и деятельности вашего отряда?

Лиза взглянула на подвал, отделенный жирной чертой, а затем в улыбающиеся глаза председателя реввоенсовета. В первую минуту ей показалось, что газета чем-то провинилась, допустила политическую ошибку. Щеки Лизы вспыхнули ярким румянцем.

— Это отчасти наборщик Чеканов, отчасти я и командир дивизии. А что?

Председатель протянул через стол руку и крепко пожал плечо Лизы. Его черные большие глаза одобряюще замигали.

— Прекрасный материал! — продолжал он. — Вы сами, очевидно, не подозревали, какую огромную услугу оказывают эти статьи вопросам воспитания Красной Армии и нашей тактике в настоящей и будущей борьбе с контрреволюцией!