Петр Петров - Крутые перевалы

— Ну, товарищ! — смутилась Лиза от неожиданной похвалы. — Это просто для напоминания ребятам нашей дивизии.

— Это и важно, — усмехнулся председатель. — Вы забываете, что в нашу армию вливаются ежедневно новые, еще невоспитанные бойцы, которым опыт и примеры партизан помогают ориентироваться в борьбе с остатками белобандитов…

Лиза смотрела на него широко открытыми глазами и, казалось, все еще сомневалась в серьезности этих слов.

— Продолжайте в этом же духе. — Председатель поднялся со стула и провел ладонью по гладко выбритой голове. Был он высок, сгорблен и совсем не напоминал вымуштрованного военного человека, а глубокие морщины на выпуклом лбу свидетельствовали скорее не о старости, а о преждевременной усталости этого человека.

— Командир Потылицын ваш муж, товарищ Пухова? — неожиданно спросил он.

Лиза снова вспыхнула.

— Да… Но недавно стал…

— Ну и чего же, прекрасная пара… Только мы его думаем перебросить командующим Дальневосточной народной армией… Там в военной и политической части нужна большая работа, а крепких командиров у нас немного… Затем нам при Пятой армии нужен начальник информационно-исторического отдела… У вас, товарищ Пухова, есть добрый опыт и партийный стаж.

Лиза бежала по пыльным песчаным улицам восточного городка и удивлялась, что все предметы двоятся у нее перед глазами. В типографии она собиралась порадовать своих, но мимо промчался кавалерийский разъезд, и только на одно мгновение она встретилась с серыми выпуклыми глазами скачущего впереди военного. Сухое белесое лицо с высунувшимся вперед кадыком напомнило ей поразительное сходство с каким-то очень неприятным человеком. Но с каким? Вплоть до вечера она ломала голову, пока завтипографией Чеканов не принес ей на просмотр гранки очередного номера.

Просматривая отрывок об отступлении в тайгу и о разгроме первой типографии, она вскочила на ноги и подбежала к наборщику.

— Аверьян Иванович! Да ведь это Плетунова я встретила сегодня. Он, негодяй, уже в нашу армию пробрался!

— Плетунов?! — маленькие глаза Чеканова метнулись. Выпустив из рук гранки, он знаком руки подозвал остальных наборщиков и строго сказал:

— С этого дня мы будем дежурить… Сегодня остается Борисов.

— И незачем это, — возразил сухощавый Борисов, поправляя очки. — Мы и так не успеваем высыпаться, а тогда и совсем дело станет.

— Лучше попросить у Николая постоянный караул из надежных ребят, вот и все, — предложила Лиза.

— Надежных-то надежных, но и самим не мешает присматривать, — недоверчиво протянул Чеканов.

Снег быстро исчез с забайкальских степей, но держался еще по лесистым сопкам и в заветерках. Пятая армия стремительно отгоняла в глубь Монголии остатки белогвардейцев. Партизанская дивизия, получившая Красное знамя, достигнув крайней границы своего назначения, была спешно отозвана на врангелевский фронт. По настоянию Лизы и еще потому, что народно-революционная армия была расформирована, Николай вновь получил назначение командиром своей дивизии. Встречу ему устроили в Верхнеудинске, а отсюда Краснознаменная форсированным темпом прибыла в Иркутск. Здесь Николай решил подкрепиться продовольствием и главным образом обмундированием, для чего потребовалось двое суток.

Проходя через перрон, Лиза дернула за руку Николая и остановила его, широко раздувая ноздри.

— Смотри, Плетунов! — шепнула она.

Николай и Чеканов только в профиль увидели долгоносое лицо военного, быстро скрывшегося в тысячной толпе. Они сели в автомобиль и, зорко присматриваясь, тихим ходом обогнали всю публику, кишащую на понтоне. Но Плетунов исчез бесследно.

— Какая у него форма? — допытывался Николай.

— Кажется, связиста, но какой части я не рассмотрела.

Лиза все еще волновалась и часто забрасывала рукой скобку золотистых волос, а Николай, глядя на оживленное движение города, вспоминал семнадцатый год и декабрьские бои с юнкерами.

— А ведь странно, что тогда ни мы, ни они не расстреливали пленных, — неожиданно заговорил он.

Автомобиль ускорил ход.

— Ты все о старом, — обиделась Лиза. — А этот паршивец, наверное, готовит здесь какую-нибудь гадость!

— И ворожить не надо, — подтвердил наборщик.

Город подчищался. Весенние воды смыли и унесли в неуемную Ангару кровавые пятна с мостовых. Но о недавних разрушениях здесь еще свидетельствовали изрытые снарядами стены домов, сгоревшие здания и лица суетливых обывателей, растерявшихся от невиданных потрясений.

В молодых советских учреждениях беспрестанно визжали телефоны, люди в полувоенной, полугражданской одежде, часто заношенной до лоска, заседали, сновали по улицам целыми сутками, забывая о сне и отдыхе. Этого требовало время, этого требовала обстановка Иркутска, в котором переоделась в мирное платье и осели значительная часть контрреволюции.

И среди этого ливня людского нельзя было предаваться рассеянности и безделью.

Лиза и Чеканов обшарили все москательно-химические склады, добывая краски, целый день протолкались в чрезвычайно разбухших отделах губсовнархоза и напоследок, забрав необходимые шрифты в военной типографии, возвратились к эшелону, где спешно погружали продовольствие и свежих лошадей. Свободные от работ бойцы, как в походе, охраняли эшелон.

В штабном вагоне было пусто, и это удивило Лизу.

— Командир и комиссар не приезжали? — спросила она у часового.

— Только что уехали в город.

— А почему выставлена усиленная стража?

— Потому что какие-то духи нюхают здесь.

— И их не захватили? — Нет, удрали.

Лиза опустилась на мягкий диван и стала смотреть в окно. Сквозь темноту слабо сверкали волны Ангары. Из города доносились дребезжащие звуки автобусных моторов и духового оркестра. Лиза почувствовала внезапную усталость и незаметно для себя положила ноги на соседний стул. Мозг работал вяло, и мысли плелись в клубок на полпути. Вдруг, вспомнив утреннюю встречу с Зубаревым-Плетуновым, она достала из бокового кармана тетрадь с карандашом и в темноте набросала заметку в редакцию губернской газеты. Николай вернулся перед рассветом.

— Мы задерживаемся еще на сутки, — сказал он, когда Лиза вскочила с дивана.

— Задерживаемся? А почему?

— В городе белогвардейщина замышляет какую-то мерзость, — ответил он, расстегивая портупею. — Ты была права.

— Ну и что же?

— А то, что нужно отрядить сотню-две наших лучших ребят и устроить ночную облаву.

В темном дворе на окраинной улице человек в военной шинели запнулся за что-то твердое и, сильно ушибив колено, ухватился рукой за обглоданную собаками лошадиную ногу.

— Везде падаль, — проворчал он, брезгливо подумав, что и его ожидает подобная участь.