Виктор Логачев - В полдень, на Белых прудах

Когда они расставались, Федор заметил: «Ты, землячка, не стесняйся, коль наша помощь тебе понадобится, зови, прям сразу телеграмму и отбивай, мол, так и так, жду, и мы к тебе в мгновение ока примчимся, потому как мы люди не гордые».

Вспомнив сейчас о Федоре и Клавдии, Матрена вдруг подумала: а что, может, и в самом деле она отобьет им телеграмму и пускай они приедут? Может, есть в том резон: и лишние помощники у нее будут, и повод повидаться, обговорить, как они в Москве чудно время провели. Матрена так и решила: утром сбегает на почту и даст телеграмму Федору и Клавдии, мол, приезжайте в воскресенье на помощь.

Матрена поднялась со стула: пора снова обход делать. Двигалась она тяжеловато. Еще бы! Считай, вторые сутки на исходе как на ногах, можно сказать, прилечь не прилегла. А годы (летят, летят они, черти этакие!) уже с ярмарки, не на ярмарку, не вскочишь и не побежишь, как бывало раньше; старость не радость, не красны дни. Но что поделаешь, коль жизнь так человеческая устроена? В том-то и беда. Ничего, терпи, девка, атаманшей будешь!

Проскочив по корпусам, Матрена приостановилась, зевнула: эх, в постельку бы сейчас теплую да поспать вволю! Завтра отоспится, вернее, уже нынче. Но Матрена тут же вспомнила, что ей и нынче не до сна будет: к мазке надо готовиться, а то и вправду люди придут, покрутятся-покрутятся и обратно, видя, что не создали им фронт работ. Ну и жаркие же дни! И когда только хлопотам конец придет? Настанет ли такой час? Вряд ли.

На востоке уже пробивалась заря, где-то там, далеко-далеко, розовело. Из Кирпилей доносился лай собак, он раздавался то в одном, то в другом конце села, будто какая-то нечистая сила успевала одновременно побывать там и взбудоражить бедных животных, как бы им напоминая, мол, не забывайте обязанностей, положено лаять — лайте, будьте любезны, и те исправно исполняют свой долг.

Перед входом в летний баз Матрена вдруг застыла: ей показалось — с правой стороны одного из корпусов мелькнула какая-то тень. Произошло все это быстро, почти неуловимо, однако она успела заметить. А может, ей показалось? Нет, тень была, и именно в той стороне.

Матрена поспешила туда: вот незагадушка-беда, неужели вор к ним на птичник пришел? Но шагов примерно через двадцать резко остановилась: ее, как пить дать, убьют! Ну и пусть убивают, пусть! Сжав в руках крепко шест, она сорвалась с места и помчалась туда, где ей привиделась тень.

Матрена не ошиблась — на самом деле там был человек. Пришла ветврач Нина Сергеевна Коростылева. Она года три-четыре как закончила зооветеринарный техникум и по направлению приехала в «Дружбу». Сначала в Кирпилях поговаривали, что дивчина поработает малость и уедет обратно, как нередко это случалось уже с молодыми специалистами, но предположения, к счастью, не оправдались. Нина Сергеевна оказалась знающей и любящей свое дело, во всяком случае, с ее приездом дела ветеринарские в Кирпилях пошли лучше.

Матрена обрадовалась появлению Нины Сергеевны, но прежде уточнила: мол, почему так рано, ни свет ни заря. Та объяснила: на нынешний день у нее по графику на птичнике прививки, так сказать, профилактика. У Матрены и сердце в пятку опустилось:

— Это же на целую неделю!

— Какую неделю? С чего вы взяли, Матрена Савельевна? — Но тут, видимо, до Нины Сергеевны дошло. — Да я не всем-то курам собираюсь делать прививки, — объяснила она, — а лишь тем, которые у вас во втором корпусе отгорожены сеткой. Есть такие?

— А-а, — протянула Матрена, — есть. — Она спохватилась: — Вот дуры, чего, спрашивается, мы стоим? Айда в дежурку, там все же теплее.

Они прошли туда, сняли плащи.

Матрена заметно взбодрилась, точно почувствовала себя молодой и здоровой, как в прежние времена.

Нина Сергеевна положила стекляшки с лекарственной жидкостью, шприцы, вату ну и прочие ветврачебные причиндалы на печь, потом подсела к столу, застеленному выцветшей клеенкой. По выражению лица ее заметно было: ей невтерпеж поведать о чем-то сокровенном, да не знает, с чего начать.

— Вижу, себе ухажера приглядела, верно? — Матрена улыбчиво посмотрела на гостью.

— В самую точку попали, Матрена Савельевна!

— Еще бы: вона как у тебя глаза бегают! Ясно, от радости, а не от печали. Ну, рассказывай: местный он, кирпилинский, иль приезжий?

— Приезжий, приезжий, Матрена Савельевна! Из Разбавино.

— Из Разбавино?

— Ага. Он в сельхозуправлении в агрономическом отделе. Вот только кем — не знаю.

— Что ж про должность у него не спросила?

Нина Сергеевна по-девчоночьи хихикнула:

— А я, Матрена Савельевна, лишь вчера с ним и познакомилась. В правлении у Дмитрия Ивановича.

Матрена насупила брови:

— Погоди, вчера и я в правлении была, к Митяю ходила… Слу-у-ушай, — осенило вдруг ее, — это не тот ли, случаем, тип, который в темно-синем костюме и при шляпе, а? Если тот, так я его видела!

Нине Сергеевне, похоже, слово «тип» не понравилось.

— Какой? — переспросила она.

— Обыкновенный! — деланно усмехнулась Матрена, убеждаясь окончательно, что именно с тем молодым человеком ветврача и свела судьба. — Я с ним вчера у Митяя, как с тобой, говорила.

Нина Сергеевна все еще подозрительно косилась на Матрену.

— Не веришь, что видела его? Ну, скажи: шляпа при нем была?

— Да.

— Глаза у него какие? Чуть навыкате, так?

Нина Сергеевна промолчала.

— Хорошо. Родинка на верхней губе у него есть.

— Есть.

— Ну так вот, чего ж ты тогда? Говорю же: видела его, а ты… — Матрена резко изменилась в лице: — Что скажу, Нина? Не пара он тебе, не пара, послушай меня, старую дуру!

— Почему, Матрена Савельевна? — дрожащим голосом спросила Нина Сергеевна. Она была явно растеряна. — Если о росте, так он сантиметра на два лишь и ниже. А я каблуки не стану носить!

— Не то, не то, — махнула Матрена. — При чем тут рост и каблуки? Я тебе о другом: кстати, он чем в Разбавино-то уехал?

— Кто? — не поняла сразу Нина Сергеевна. — А-а. Дмитрий Иванович ему машину дал.

Матрена прищурилась:

— Из правления вы вместе ехали?

— Да. А что?

— На склад заезжали к Скупому?

— Заезжали.

— Ага… Все сходится.

— Да о чем вы, Матрена Савельевна? — недоуменно смотрела на нее Нина Сергеевна.

Матрена снова махнула:

— Нет, нет, ничего… Это я о своем… — и поспешила перевести разговор на другое, напомнила о курах и прививках.

Часа через три Матрена сдала дежурство и побежала на почту отбивать телеграмму Федору и Клавдии. Выйдя оттуда, на крыльце остановилась: что дальше? Ей нужно завезти измельченную солому, договориться в бригаде о тракторе и о бочке с водой, а со строителями — насчет козел… Ах господи ты боже мой, сколько еще всего!

Первым делом она все же решила уладить вопрос с соломой и помчалась к бригадиру Губанову, к тому самому, который передавал через Анюту просьбу Митяя зарезать для почетных гостей кур. По дороге вспомнив о типе из сельхозуправления, о новоявленном ухажере Нины Сергеевны, Матрена с отвращением сморщилась: «Такого гостя — метлой! Метлой его, черта в шляпе!» И правильно сделала тогда, что запретила Анюте выбирать кур, она как чувствовала… «Обо-ойдется, черт в шляпе!» Матрена и в адрес Митяя посылала ругательные слова — иного тот не заслуживал…