Виктор Логачев - В полдень, на Белых прудах

И давай Гришка с Еремой состязаться. Сначала перевес был на стороне Гришки, далеко позади оставил он своего партнера, но затем Ерема подтянулся, вернее, замедлил ход Гришка — под колесами оказался рыхлый грунт. А вскоре Ерема и вообще его обошел. Ну как, самодовольно улыбаясь, кричал тот из кабины, у кого скорость выше? Гришка бесился, однако поделать ничего не мог — не полетит же по воздуху.

И все же Гришка попытался из своего «Беларуся» выжать все, на что тот способен только, и уже было поравнялся с Еремой — вот она, победа, можно сказать, у него в кармане, и тут случилось то, чего никто не ожидал: у «Беларуся» лопнул правый задний скат, на что-то острое, видимо, наскочил, его резко повело в сторону, а там глубокий ров. Одним словом, перевернулся трактор. Гришку после отвезли в больницу. Два месяца почти прокантовался там, но очухался. И снова тогда его перевели в ремонтную бригаду.

Вот какими были братья Бродовы, Петр и Гришка. С ними мать и просила переговорить Ваньку Чухлова подействовать на них положительно. Он, Ванька, ей пообещал, а сделать не сделал — выбил его из колеи случай. В тот момент как раз в одном из зернохранилищ провалилась крыша. Как они это проморгали, никто не сообразит, но она подгнила и рухнула. А дни дождливые, небо будто прорвало, оттуда лило и лило. В первое мгновение Ванька Чухлов растерялся, не знал, как поступать, что делать ему. Однако вскоре нашел решение: семенную пшеницу развез по дворам, с согласия, конечно, хозяев; кто не пожелал, не принуждал: объяснял, что она у них побудет временно, до тех пор, пока они на амбаре крышу в порядок приведут. Пшеницу завезли и Бродовым. Надежда Фроловна одна из первых вызвалась помочь колхозу. Колхоз ей идет навстречу, почему бы в ответ такое не сделать.

Дня через три после того Надежда Фроловна снова прискочила к бригадиру:

«Иван Иванович, миленький, выручай!»

Ванька Чухлов сидел за столом, что-то писал. Рядом стояло еще два стола, один был бухгалтера, другой — учетчика. И бухгалтер, и учетчик находились тут же.

Ванька Чухлов приподнялся:

«Ну, чего там у тебя стряслось, Надежда Фроловна?»

Она посмотрела сначала на бухгалтера, затем на учетчика и вдруг поманила бригадира пальцем:

«Выйдем на улицу, там и объясню».

Ванька вышел:

«Слушаю, Фроловна».

«Убивают! Сыны убивают! — Бродова заплакала. — Милицию! Милицию на них надо!»

«Зачем милицию? Сами разберемся. — Ванька сказал, чтоб Надежда Фроловна немного подождала, ему надо одеться. Он оделся и вскоре вернулся. — Пошли, Надежда Фроловна, сейчас твоих сынов будем успокаивать».

Ваньку Чухлова не удивило, что братья Бродовы встретили его благожелательно, во всяком случае, вида не показывали, что нежданный визит бригадира им не по нраву. Более того, пригласили к столу.

«Посидим, бригадир?» — Петр доставал из шкафа посуду и ставил на стол.

Гришка молча сидел на кровати, ждал, что дальше будет, куда и в какую сторону зайдет разговор.

Ванька пораздумывал, посмотрел на часы:

«Рабочий день кончился, так что можно».

Петр оживился:

«Ну и хорошо, посидим сейчас, покалякаем».

Гришка тоже зашевелился:

«Ага, покалякаем. Ма-ать, — крикнул он, — ты где там ходишь, а ну-к закуску неси на стол, душа пить и есть просит!»

Ванька задержался у Бродовых недолго, но поговорить с Петром и Гришкой поговорил, предупредил, чтоб мать не трогали, коль хоть раз она ему, Ваньке, пожалуется — пусть пеняют тогда на себя, чикаться с ними не станет, найдет на них управу. Ванька Чухлов говорил эти слова твердо, уверенно, не боясь, что те потом могут отомстить. Еще чего, станет оглядываться назад — не тех кровей!

Когда Ванька уходил от Бродовых, Надежда Фроловна к нему подсунулась с деньгами: вот, за помощь. Тот глянул — пятерик, пять рублей значит, и ну выговаривать: он что, ради этого сюда приходил? И думать пусть о том не думает, пусть деньги обратно забирает и больше их не показывает ему. Надо же, дожилась! Надежде Фроловне, по-видимому, не по себе стало, она вздохнула и заплакала.

«Будет, будет тебе, — принялся ее успокаивать Ванька. — С кем чего не случается. Все. Все. Кто старое помянет, тому глаз вон, так? Ну и договорились».

«Спасибо. Спасибо тебе, Иван Иванович». — На впалых щеках Надежды Фроловны, аспидно-желтых до черноты, заиграла улыбка.

Ванька заметил это и порадовался: легче, заметно легче стало у женщины на душе. Ну и хорошо. Этого он и добивался. Сыны бы еще утихомирились — и совсем было бы ладно.

На улице потемнело уже, мелко сыпало дождем.

«Затяжная в этом году весна будет», — подумалось Ваньке Чухлову.

Он уходил, направляясь в сторону своего дома, шагов двадцать сделал, наверное, тут его и нагнала Надежда Фроловна. Почти задыхаясь, она снова принялась жаловаться на сыновей. Деньги, говорила, они у нее хотят отнять, все деньги, какие она сберегла. Если она их добровольно им не отдаст, убьют, пригрозили.

Ванька выслушал женщину не перебивая, затем спокойно произнес:

«Иди, иди, Фроловна, домой и не волнуйся, не убьют. Коль я с ними поговорил, они не тронут тебя, слышишь?»

Она подняла голову и обхватила ее руками:

«А я знаю: убьют. Они такие!»

Ванька Чухлов переступил с ноги на ногу: вот напасть на него. И отказать нельзя, пожилая женщина его о помощи просит. Как быть?

«Денег-то у тебя, Фроловна, сколько? Много, что ли?»

«Двести пятьдесят рублей».

«Двести пятьдесят?»

«Ага. На смерть свою собирала. Умру, думала, похоронить не за что будет».

«Почему не на книжке они у тебя?»

«А чего их на книжку класть? Дома они при месте, а главное — рядом».

«Были бы на книжке, теперь бы опасаться, что заберут, не пришлось. — Ванька выдержал небольшую паузу: — Ну вот что сделай, Фроловна, ты мне принеси их завтра, деньги-то, я в сейф к себе положу. Когда понадобятся, заберешь, хорошо?»

«Спасибо. Спасибо тебе, Иван Иванович! Я знала: ты человек добрый, не откажешь!»

Назавтра Бродова и принесла деньги.

Он сидел за столом, расписывал наряды, за двумя другими столами сидели бухгалтер и учетчик.

Надежда Фроловна вошла и положила пачку денег на стол:

«Пересчитывать, Иван Иванович, будешь?»

«Здесь двести пятьдесят?»

«Тютелька в тютельку, бумажка к бумажке».

«Значит, не буду». — Ванька взял деньги и положил их к себе в сейф.

Бухгалтер и учетчик переглянулись меж собой: ничего не поймут, что за дела. Сделка какая или…

«Все, Фроловна, свободна».

«Спасибо. Спасибо тебе, Иван Иванович!» — благодарно произнесла Надежда Фроловна, поклонилась низко и вышла.

Ванька проводил ее взглядом и снова взялся за авторучку: успеть бы до прихода людей наряды заполнить.

Вскоре подоспели и люди. И он решительно забыл обо всем на свете: дел столько — не до мелочей. А случай с Бродовыми, с Надеждой Фроловной в частности, Ваньке Чухлову представлялся сущим пустяком; ну, побалуются-побалуются парни и угомонятся, в первый раз с ними такое, что ли? Бродовых знать нужно, а он их как раз хорошо изучил, была у него такая возможность, считал так Ванька Чухлов. И деньги Надежды Фроловны тоже останутся целы, никуда им не деться из сейфа.