Николай Кузаков - Рябиновая ночь

В это время перед ней вырос всадник. Спрыгнул с лошади. Вроде, Алеша. Его лицо.

— Вот уж и мерещиться стало, — слабеющим голосом проговорила Баирма.

Алексей шагнул к ней.

— Баирма, это я, настоящий.

— Откуда возьмешься? Ты же в городе живешь.

— Да я приехал, у Батомунко на стоянке был. Сейчас доберемся до тепла, и все будет хорошо.

Баирма уже плохо слышала Алексея.

— Дондоку скажи, где я. Мать найди. Пусть ребятишек к себе возьмет.

— Хорошо. Я сейчас же поеду к Дондоку.

Баирма пошатнулась, Алексей подхватил ее на руки.

На стоянке Баирму растерли спиртом, напоили горячим мясным отваром, и Федор повез ее в больницу. А Алексей поехал к Дондоку.

Снегопад прекратился, но все еще дул леденящий ветер. Над белыми сопками низко неслись взлохмаченные облака. Время от времени между ними мутным пятном пробивалось солнце. Возле зародов, в поисках пищи, рылись степные рябчики. Иногда попадались голодные лисы. Увидев всадника, они прятались в распадках.

Алексей ехал по бездорожью, через сопки. И только к концу дня впереди показалось Талое озеро с островками камышей, забитых снегом. На северном берегу его стоял добротный дом под шиферной крышей. Невдалеке белела длинная приземистая кошара. Темной кучей лежал сваленный ветром катон.

Много озер в Приононье. А вот лебеди для гнездовья выбрали это. В юности Алексей часто приезжал сюда полюбоваться птицами. «Интересно, прилетают они теперь сюда или нет?»

Алексей спешился, привязал коня к сэргэ и вошел в дом. В прихожей топилась печь, гулко трещали дрова. В открытую дверь было видно часть горницы. В переднем углу на корточках сидела женщина и крошила в тарелку хлеб. Ей помогали две черноволосые девочки лет четырех-пяти, с красными бантами в коротких косичках. Женщина была в темно-синем спортивном трико. На плечи ее тяжело падали волнистые ковыльные волосы.

— Тетя, а она клюется? — А поиграть с ними можно? — наперебой щебетали девочки.

— Вот растает озеро, и мы их выпустим. Потом придет весна. И полетят наши уточки далеко-далеко на север. И будут там о нас вспоминать.

Алексей где-то уже слышал этот голос. «Анна!» — мелькнуло в сознании.

— А теперь они пусть поедят. — Анна подвинула тарелку. И Алексей в углу увидел диких уток, которые сбились в кучу и пугливо озирались по сторонам.

Алексей кашлянул. Анна оглянулась и встала.

— Алеша?

Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Первой опомнилась Анна.

— С Баирмой беда?

— Да нет, — успокоил Алексей. — Нашли мы ее. В село увезли. Ничего страшного. А вы как сюда попали?

— Аюша Базаронович отправил за ребятами присмотреть.

— Дондок где?

— Вторые сутки с коня не слазит. Я уж и за него боюсь.

— А где это уток взяли?

— На озере. Там полынья всю зиму открытой стоит. В ней они и жили. А тут снегом полынью замело. Я их подобрала полуживых. Теперь отошли. А вы раздевайтесь.

— Спасибо.

Алексей снял пальто, поежился и протянул руки к печке. Анна отвела девочек в другую комнату, дала им игрушки и вернулась. Кинула понимающий взгляд на руки Алексея и включила газовую плиту.

— Я сейчас быстро чаю согрею.

— Это как раз то, что надо. Насквозь пробрало. Лицо так морозом свело, губы не шевелятся.

— Отвыкли от наших морозов.

— Хоть и не отвык, но пусть бы привыкал к ним медведь.

Алексей присел на маленькую скамеечку возле печки. Анна собирала на стол. Нарезала холодного мяса. Наложила в блюдце густой сметаны. Алексей следил за ней. Анна за эти годы почти не изменилась. Только вот движения стали плавней. Анна перехватила взгляд Алексея.

— Что так смотрите?

— Какой-то сплошной сон: и пурга, и Баирма, и вы.

— Ничего, проснетесь. Садитесь.

Анна наполнила рюмки, села напротив Алексея и посмотрела ему в глаза.

— У бурят поверие есть: спасенная птица обязательно в дом счастье принесет.

— Тогда выпьем за ваших птиц, — поднял рюмку Алексей.

— А за ваших?

Алексей немного подумал.

— Можно и за моих. Только унесло их куда-то лихим ветром. Но мы их разыщем. За птиц…

Алексей выпил и стал есть. Анна смотрела на него.

— Я думала, мы больше никогда не увидимся.

— Это, пожалуй, было бы хорошо.

— Вот как? — подняла взгляд Анна. В сумерках ее глаза были темными, с блеском. — Вы довольны всем?

— А на что обижаться? Жизнь меня ничем не обошла.

Анна наполнила рюмку Алексея.

— Выпейте еще, скорей согреетесь.

— Спасибо.

Анна поправила волосы.

— Странно как-то все. Расстались в рябиновую ночь, в пургу встретились.

— Что поделаешь, видно, не в спокойный час родились.

Анна посмотрела сквозь рюмку на вино.

— Как-то по-чудному устроена жизнь. Когда-то звали с собой, не поехала, потом бы пешком к вам прибежала, да поздно было.

— А я вот тоже один раз опоздал из армии прийти…

Алексей долгим взглядом посмотрел на Анну.

— Не можете простить мне?

— Нет, почему…

Из комнаты послышался детский смех.

— А девочек что за стол не зовете?

— Я их только что накормила. Сейчас укладывать спать буду.

За дверью раздались шаги. Вошел Дондок, длинный, сухопарый. Редкие усы его были подернуты инеем. Дондок подал Алексею большую, как лопата, руку.

— Здорово. Спасибо тебе, Алексей. Теперь мой дом — твой дом. Анна, вари бухлер.

— Да я уже сыт, Дондок. И ехать мне пора.

Анна в недоумении смотрела то на Дондока, то на Алексея.

— Что стоишь? — прикрикнул на нее Дондок. — Алексей Баирму спас, не дал угаснуть очагу в этом доме. Носи все на стол. Однако гулять будем.

Пронеслась буря. Обновленная степь, залитая светом, дышала свежестью. Табунки диких коз, выбравшись из лесных убежищ, паслись на увалах. В распадках мышковали голодные лисы. На вершину заречного хребта вышел изюбрь и, гордо подняв голову, застыл как изваяние. Отсюда, с поднебесной выси, он смотрел на степь, которая радужно мерцала от Онона до Алханайских гор. Чуткое ухо изюбра уловило несмелое косачиное бормотание из покоти. Это была первая, еще робкая песня любви. Ни лютые морозы, ни свирепые пурги не могли остановить жизнь на земле. Совсем рядом о сухой сук выбил барабанную дробь дятел, а затем протяжно прокричал: «Ня-я-я». Вздрогнул изюбрь, вздыбился и, наслаждаясь силой, побежал к важенкам, что грелись на солнце у скал.

Анна увидела изюбрей, помахала им рукой.

— Дожили до солнышка.

В деревне возле домов пурга намела высокие сугробы. С них ребятишки катались на санках, фанерных листах и даже в ваннах. Старики отгребали от калиток снег. Бульдозеры расчищали снег по проулкам.

Из боковой улицы вышла Аграфена Бянкина, увидела Анну, поспешила к ней. Лицо у Аграфены было заплакано.

— Что случилось? — встревожилась Анна.