Николай Кузаков - Рябиновая ночь

У Ивана Ивановича нервно дрогнули пальцы. Алексей опустил его руку, поздоровался с остальными и подвинул стул к столу.

— Легок на помине, — проговорила Нина Васильевна. — Как там Баирма?

— Врачи обещают через неделю поставить на ноги.

— Аюша Базаронович, закажи ее портрет и повесь на самом видном месте в Галерее героев.

— Ладно.

Зазвонил телефон. Нина Васильевна сняла трубку.

— Слушаю…

Из трубки донесся глуховатый голос секретаря райкома партии Николая Даниловича Шемелина.

— Добрый день. Как дела у вас?

— Все благополучно. Верно, где-то около ста овец погибло.

— А люди как?

— Молодцы.

— Я про Баирму спрашиваю?

— Ничего страшного.

— Подготовьте документы о представлении ее к награде.

— Хорошо. А как дела в других колхозах?

— Хуже не придумаешь. В «Красном партизане» доярка погибла. Ветром ворота открыло. Коровы выскочили. Доярка бросилась их загонять. Только сегодня ее нашли недалеко от фермы. А в Заречном чабан погиб.

— Надо же, — невольно вырвалось у Нины Васильевны.

— Такой беды у нас еще не было. Сейчас еду по колхозам. Алексей Петрович где?

— Вот сидит.

— А что на партучет не встает?

— Не до этого было.

— Приедет в райком, пусть зайдет ко мне. До свидания.

Нина Васильевна, не торопясь, положила трубку.

— Сколько уже народу забрала эта степь. — Нина Васильевна подняла взгляд на Алексея. — С чего начинать думаешь, Алеша?

Алексей потер подбородок.

— Думаю начинать с самого начала, с внедрения севооборота и перехода на безотвальную обработку почвы. Через три дня я представлю подробный план.

— У нас тут один ученый уже делал революцию в земледелии, да в город в начальники сбежал, — дотронувшись до носа-лодочки, усмехнулся Иван Иванович.

Алексей пристально посмотрел на него.

— Ну и чему радуешься?

— Да я к слову, чтобы кое-кто не забывал, что у нас колхоз, а не опытное поле института.

— Представь себе, Иван Иванович, я как-то сразу об этом догадался.

— Иван, — остановила его Нина Васильевна. — Итак, Алеша, план мы твой обсудим совместно со специалистами. Пока условия работы для тебя такие: четыре дня будешь управлять механизаторами, два дня для работы над диссертацией и один день выходной. Устраивает?

— Слишком жирно, Нина Васильевна.

— Нет, Алеша, не жирно. За последние годы Цыдып Доржиевич повысил настриг шерсти с каждой овцы больше чем на килограмм. А что это значит? Только вот за счет этой шерсти наш колхоз получает почти полмиллиона прибыли. Я уже не говорю, что мы своими овцами снабжаем около десяти колхозов. Вот чего стоит одна светлая голова.

— Однако Нина Васильевна маленько захваливает меня, — смущенно проговорил Доржиев.

— А ты, Цыдып Доржиевич, не прибедняйся. Так что, Алеша, и мы научились ценить умные головы. А теперь по домам, спать.

Алексей вышел с Доржиевым, им было по пути.

— Какими заботами живет сейчас главный овцевод? — спросил Алексей.

Доржиев помолчал. Человеком он был неторопливым.

— На прошлой неделе нас собирал секретарь обкома партии. Разговор большой был. Сейчас в области четыре миллиона овец. К концу пятилетки должно быть пять с половиной. У нас в колхозе стадо овец увеличится на десять тысяч. А корма остаются те же. Совсем худо получается. От голодной овцы какой прок?

— У нас пастбищ немало.

— Не даем отдыхать пастбищам, вырождается трава. Один сорняк только растет.

— Вот осмотрюсь и подумаем, что нам делать.

— Папочка! Папочка приехал, — кинулась навстречу отцу Иринка. — Ты куда ездил?

Алексей разделся, поцеловал Иринку.

— Пургу видела?

— Видела. Она вчера в окно скреблась, выла. И так было страшно.

— Вот эту пургу я и прогонял. Ох, как она сердилась. Грозилась меня заморозить, снегом засыпать.

— И ты ее укротил?

— Укротил.

— Ой, какой ты у нас, папочка, сильный.

Иринка от радости хлопала в ладоши, глазенки ее горели, светились веснушки на носу.

— А мама у нас где?

— В магазин пошла.

— Значит, ты за хозяйку. Тогда показывай, как вы тут устроились.

Алексей с Иринкой прошли в кабинет. Книги уже стояли в шкафах. На столе грудой лежали папки, ждали хозяина.

— Да вы у меня молодцы.

— Папочка, а здесь кто будет жить?

Иринка пробежала по кабинету и открыла дверь в семеноводческую лабораторию. Следом за ней прошел Алексей. Все оборудование уже стояло на своих местах.

— Здесь будут работать тети в белых халатах, — пояснил Алексей.

— Врачи? И будут ставить уколы?

— Да, врачи, Иришка. Только они будут лечить не людей, а зерна и землю.

— А земля разве болеет? — усомнилась Иринка. — Она же не живая.

— Болеет, да еще как.

— А жуков и пауков они будут лечить? А зверят?

— И, конечно, зверят.

Вернулись в кабинет.

— Но и как тебе нравится в новом доме? — спросил Алексей.

— Очень нравится. В прятки играть хорошо, места много.

Алексей прошел в гостиную. Здесь уже стояли телевизор, стол, кресла, на окнах висели занавески. Из гостиной уходили двери в спальню и в детскую. Иринка исчезла в своей комнате.

— Вот вам и Алешка-сирота, — проговорил Алексей. — Вот как устроился. Чем же ты людям отплатишь за это?

— Папочка, а с кем ты это разговариваешь? — появилась Иринка.

— Да про житье-бытье рассуждаю, — Алексей провел рукой по подбородку. — Пойдем бриться, а то я скоро в Деда Мороза превращусь.

— Вот и хорошо, — воскликнула Иринка. — И принесешь мне сто мороженых и подарок.

— А не много?

— Совсем немного. Я кукол угощать буду.

— А если они закашляют, тогда что делать будешь?

— А я их лечить буду.

Алексей переоделся и сел за стол разбирать бумаги.

Со свертками в сетке пришла Катя.

— Вот он. А я думала, ты сбежал от нас.

Катя разделась, подошла к Алексею, положила руку на плечо. Алексей погладил ее по руке.

— Соскучилась?

— Спрашиваешь? Одна среди чужих людей. А ты как съездил?

— Нормально. Немного ветерком пыль обдуло.

— А я за тебя боялась.

— Чего бояться-то? Мне уж приходилось видеть пургу.

— Про тебя в магазине целые легенды рассказывают. Говорят, какую-то женщину из степи на руках вынес, ее ребятишек от смерти спас.

— Люди наговорят, ты только слушай.

— Ты же у меня голодный? — спохватилась Катя.

— А у нас продукты-то есть?

— Целая кладовка. Дарима старалась. Славная девчонка. Бойкая, хохотунья. Еще приходили какие-то женщины. И каждая что-нибудь да принесет: то мясо, то рыбу, то ягоды. Мне даже неудобно было.

— А ты говоришь, одна среди чужих.

— Ты посиди немного, я мигом обед приготовлю.

Вскоре на столе дымилась баранина, на сковородке скворчали крупные караси, алела залитая сметаной брусника, желтели махристые грузди.