Николай Кузаков - Рябиновая ночь

— Рискнем? — Федор посмотрел на Дариму.

— Жалко с отрядом расставаться.

Алексей распрощался и вышел на улицу. Светила луна. На взгорье отливала серебром крыша его дома, неприветливо темнели окна. Алексей бел в машину и поехал на стоянку Батомунко. Выехав за Урюмкой на перевал, Алексей увидел огни полевого отряда. «Как там Анна?» Алексей вспомнил Катю, Иринку. Защемило душу.

Работа в отряде шла с перебоями: мешали дожди. Как только прояснивало, парни и девчата почти сутками не сходили с комбайнов. А время уходило. Кое-где хлеб уже начинал осыпаться, мог прорасти и в валках, поэтому молотили хлеб полувлажный.

Не меньше было забот и на току. Полувлажный хлеб начал греться. Пришлось срочно организовать активное вентилирование: под ворохами зерна проложили деревянные трубы с отверстиями и специальными воздухонагревателями погнали по ним горячий воздух.

От сырого ветра не спасали ни плащи, ни меховые куртки. Люди простывали. В обеденный перерыв приехали врачи и расположились в красном уголке.

— Петя, тебя приглашают. — Анна кивнула в сторону красного уголка.

Петька работал на комбайне без кабины. У него воспалились глаза, он надрывно кашлял.

— Еще что выдумаешь, — ответил Петька.

— Я с Алексеем Петровичем говорила. Пока все врачебный осмотр не пройдут, никого в поле не выпускать.

Председателя Петька не мог ослушаться. Он неохотно встал и побрел в красный уголок.

Врач, уже немолодая женщина, попросила Петьку раздеться до пояса. Послушала.

— Вам, молодой человек, немедленно нужно в постель. Вот вам таблетки. Выпейте и прогрейтесь.

Петька оделся и положил таблетки в карман.

— Так вы меня поняли? — повторила врач.

— Но-о-о, — протянул Петька.

— В постель.

— А кто на комбайне работать будет?

— Это, батенька мой, забота председателя.

Петька вышел.

— Ну и что? — встретила его Анна.

— Перетопчутся.

И Петька, надрывно кашляя, вразвалочку зашагал к комбайну.

Вскоре он с Ананием и Анной в крутом логу подбирал валки в косогоре. Анна ехала первой. Комбайн шел тяжело, приставал к мокрой земле. Валки были толстые и полувлажные. И чтобы их промолотить, приходилось ехать на самой малой скорости.

Комбайн в косогоре кренился, незаметно съезжал вниз. Приходилось быть начеку. «А где же шофер?» — Анна посмотрела вокруг. Машина Сан Саныча стояла впереди на пригорке. Внизу на обочине поля белели могильники бронзового века. Каменные плиты, торчавшие из земли, были похожи на остов какого-то гигантского животного. «А что, если бы эти люди увидали меня на комбайне?» Анна представила, как от железного чудовища разбегаются по степи на косматых лошаденках воины с луками. Потом они собираются на самой высокой горе и приносят в жертву богу самую красивую девушку племени, чтобы он спас их от невиданного зверя.

«Нет, девушку жалко, — подумала Анна. — Они приносят в жертву богу белого коня вождя племени. Разжигают огромный костер и пляшут вокруг него».

Спускаясь в небольшую ложбину, Анна впереди увидела родничок. Он кипел в воронке между валками. Вода стекала по краям воронки. В это время комбайн потянуло вниз. Анна выключила подборщик и нажала на тормоз. Не помогло. Комбайн развернуло, и он со все увеличивающейся скоростью заскользил к меже, точно на лыжах. Анна взглянула на каменные глыбы, и у нее похолодело на сердце: комбайн несло прямо на могильники.

Как только Анну потянуло вниз, Ананий с Петькой остановили свои комбайны и бросились к ней.

— Прыгай! Прыгай, чертова баба! — кричал Ананий.

С пригорка через валки кинулся на машине Сан Саныч.

Анне в этот миг и в голову не пришло, что надо спасаться. Она со страхом смотрела на каменные плиты, на них, выйдя из повиновения, мчался комбайн. На меже комбайн сильно тряхнуло, Анну подбросило, нога сорвалась с тормоза. Комбайн, почувствовав свободу, еще резвей рванулся к своей гибели. И тут Анна увидела пролет между двумя плитами. Она крутнула штурвал, комбайн вильнул, подборщик краями скрежетно шаркнул о камни, привскочил и ударился о землю. Анна что было сил нажала на тормоз. Комбайн прополз по дернине и, заглохнув, замер. Тут Анну покинули силы. Еще не веря в спасение, она навалилась на штурвал и закрыла глаза.

Распахнулась дверца.

— Какого черта не прыгала?! — услышала она хрипловатый голос Анания.

Анна подняла голову. И Ананий не узнал ее. В лице ни кровинки, отсутствующий взгляд.

— Вылезти сможешь? — все поняв, спросил Ананий.

— Попробую, — Анна крутнула головой. — Голова-то у меня хоть не оторвалась?

— Вроде на месте.

Анна тяжело спустилась на землю. Подъехал Сан Саныч, вылез из кабины.

— Долго жить тебе, Анна.

Анна присела на камень. Ананий обошел комбайн.

— Отработала сегодня: все четыре пружины наклонной плоскости лопнули.

— Петя, проверь мотор.

Мотор и вся ходовая часть оказались в исправности.

— Сан Саныч, вы меня подбросите до стана?

— А комбайн? — заметил Ананий. — Сейчас закрепим подборщик тросами, и можешь хоть до Читы на нем шпарить.

Анна покачала головой.

— Боюсь даже подходить к нему. А вы ключ объезжайте. Потом на гусеничных возле него подберем.

…Серая ночь придавила степь. На небе ни звездочки, не могут они пробиться сквозь густую темень. Замерли поля, ни один колос не прошелестит. Немая тишина. Только где-то в распадке позванивает ручеек да за рекой в скалах время от времени от одиночества ухает филин.

В домике шоферов тепло. Славка Шубин за столом пишет письмо. На него, бреясь, посматривает Муратов. Сан Саныч лежит в постели, ему хочется покурить, но лень встать и выйти на крылечко, а поэтому он не может заснуть.

— Чуть сегодня Огнева не отходила по земле, — ни к кому не обращаясь, сказал Сан Саныч. — Вспомню, как она на камни с косогора катилась, так кожу моровом обжигает.

— Сидели бы эти бабы дома, от них только одни несчастья, — отозвался из угла Василий Размахнин, рано полысевший мужчина.

— Это почему? — повернул голову на голос Сан Саныч.

— Посмотри на Славку. Каждый день строчит по письму, а она хоть бы напомнила о себе, ни весточки. Была бы девка видная, а то так себе, как сдобная пышечка, глаза да две завитушки возле ушей.

Славка перестал писать, грыз ручку и глядел на лист бумаги.

— Не слушай ты его, — заступился за Славку Сан Саныч. — Не по красным губам и длинным ресницам выбирают себе невесту, а по сердцу.

— Что же, ее на рентгене просвечивать? — рассмеялся Размахнин.

— Вы, ребята, еще молоды. Мы, шоферы, для семьи народ трудный: всегда в дороге, всегда вдали от дома. И жены у нас должны быть особые, должны уметь ждать. А это дело трудное.

Работал как-то со мной вместе один паренек, тоже Славкой звать. Этот был прирожденный шофер, дело свое любил. За машиной ухаживал, как за невестой. За двести метров мог определить по звуку, где в кабине и какой болтик ослаб. Таких шоферов сейчас мало. Женился Славка. Невеста ему попала, как картинка, хоть смотри, хоть на стенку вешай. Славка от счастья чуть на голове не ходит. Только, видите ли, когда бог сотворил красивую женщину, засмотрелся на нее и про мозги забыл. А их тем временем собаки объели. Спохватился бог, уже поздно, мозгов мало. Подумал, подумал и махнул рукой: «Э-э-э, да ладно». А помощник ему и говорит: «Ей же ветер в голову задувать будет». — «Ничего, эта и с ветерком проживет». Поторопился Славка радоваться. Он в рейс, а жена на танцы, в рестораны. И пошло и завертелось. А Славка на нее надышаться не может. Он даже и подумать не мог, что жена ему может изменять. А когда узнал — сломался. Запил, опустился, машину потерял. Одним словом, пропал шофер…