Вера Дорофеева - Истории без любви

Мне помнится, как в один год они с Медоваром — теперь и академиком, и лауреатом — выполнили вместе несколько работ. И каких работ! А исследование о влиянии антикоррозийных покрытий на сварку, сделанное вместе с самим Патоном! И все работы Севы были «высшей пробы». А потом он стал ученым секретарем. Да, стал неожиданно и для себя, и для нас всех...

Кажется, году в шестьдесят первом, а может, в шестьдесят втором тогдашний ученый секретарь должен был месяца на два уйти в отпуск. И встал вопрос о временной замене. Вернадский в ту пору уже защитил кандидатскую диссертацию, как раз завершил одну очень важную работу, а к новым исследованиям еще не приступал. Одним словом, ему предложили «побыть» ученым секретарем, и он согласился. А так как работать в полсилы противно его натуре и способностей ему не занимать, то за два месяца все увидели и поняли — Вернадский создан для подобной должности, и лучшего ученого секретаря и желать не надо. Первым это увидел директор Борис Евгеньевич, который, как и его отец в свое время, вообще умеет вовремя разглядеть способности человека.

Через два месяца Вернадский из и.о. стал ученым секретарем и взял штурвал институтских дел в свои руки.

Судите сами, с тех пор прошло полтора десятка лет, а мы все считаем, что в институте за всю его историю не было более блестящего ученого секретаря. Он много работает, даже чересчур. Как хороший шлюз, пропускает через себя и фильтрует весь поток не только дел, но и научной информации, которая лавиной именно в последнее десятилетие обрушилась на всех нас. За эти годы институт очень разросся. А следовательно, прибавилось дел текущих, повседневных, которыми опять же должен ведать ученый секретарь. Одним словом, за эти годы Бернадский стал не просто «начальником штаба» института, а если хотите, отменным менеджером науки.

Да, да, менеджером, и нечего бояться этого слова. Потому что задачи организации научного поиска усложнились необычайно, и в апробированных годами, казалось, устоявшихся областях наших знаний открылись новые направления для поиска, новые возможности. И все это надо скоординировать, привести к единому знаменателю, выстроить в единую систему, обеспечить материальной базой. Одним словом, распутать и в то же время увязать все в тугой узел комплекса проблем. Кто этим должен заниматься повседневно? Ученый секретарь... Но...

Вот тут-то и начинается это самое «но» и вступает в действие известный закон единства противоположностей. А на мой взгляд, происходит в какой-то мере трагедия талантливого человека. За эти годы многие его сверстники, работая в своей узкой области, достигли определенных успехов. Почти все защитили докторские диссертации. Некоторые стали членкорами и даже академиками, получили Ленинские и Государственные премии. А главное, сделали что-то весьма ощутимое в своей области. Многим из них в этом росте был полезен именно ученый секретарь. Многим... Но... сам он так и остался кандидатом наук. А ведь в последнее время очень много говорят и пишут именно об организации науки.

В последнее время стало закономерным явлением, когда одаренные люди вынуждены расходовать творческий потенциал на организационную текучку. Но Бернадский изменил бы самому себе, своей натуре, если бы и в этой сложной ситуации не нашел выход, не разглядел, на первый взгляд, сегодня еще призрачную идею, которая завтра уже станет насущной и потребует ответа от ученых.

Я работаю в институте сорок лет. И многое мне видится уже со стороны. Кто сегодня наши заказчики и партнеры? Да кто угодно: строители газопроводов и транспортники, КамАЗ и БАМ, нефтяники и космонавты. Мы разрабатываем аппараты для сварки в космосе, для атомных реакторов и коробок автомобильных аккумуляторов. У нас в институте создаются новые материалы с заданными свойствами и сверхстойкие наплавки для валков прокатного стана. А командированные к нам? География самая разная: от Магадана до Бреста. И всем что-то не просто нужно, а необходимо, требуется позарез. Не ручей, а полноводный поток. И он все время увеличивается...

Вот в этом-то явлении и увидел Вернадский свою тему. Сначала, чтобы облегчить себе работу, он попытался как-то управлять этим потоком. На определенном этапе это ему удалось. Казалось бы, можно успокоиться и передохнуть. Но однажды заданный самому себе вопрос: «А каковы будут нужды сварки в будущем?» — уже не покидал его.

Какие виды сварки наиболее перспективны? Какие вообще отрасли техники потребуют от нас решений в будущем? Какими средствами мы будем решать эти задачи? Какие технологии перспективны, а какие забудутся за ненадобностью, чтобы возродиться вновь на новом этапе развития техники? И в какие исследования стоит сегодня вкладывать средства? Это лишь малая толика вопросов, на которые нынче трудно, но нужно ответить. Вот этими-то исследованиями и занялся в дополнение к своим текущим делам и обязанностям ученый секретарь

Конечно, это примерная схема деятельности Бернадского. В жизни все сложнее и тоньше, все взаимно переплетено: и достоинства, и недостатки, и причуды, и парадоксы. Наш далекий пращур был намного сложнее, чем это сегодня пытаются нам внушить учебники истории. Иначе зачем ему было с упрямством и одержимостью высекать на стенах пещер лаконичные и выразительные сцены охоты на мамонтов? Зачем? Ведь костер горит, только не забывай подкладывать дровишки, шкура добытого в честном бою зверя вполне греет, женщины уже разделали очередную тушу, и по пещере стелется аппетитный запах жареного мяса. Жизнь прекрасна и без этих картинок на камне. А человек рисует...

Когда Шеф пришел в кабинет ученого секретаря, тот был не один. Бернадский на секунду оторвался от бумаг, которые секретарша принесла ему на подпись, буркнул: «Момент!» — и снова углубился в чтение документа. Шеф сел на стул, с удовольствием вытянул ноги и посмотрел па юное существо, которое стояло с папкой для бумаг в ожидании, пока ученый секретарь завизирует толстую пачку приказов, счетов, распоряжений и отношений. На кармашке жакета был вышит неуклюжий бледно-розовый медвежонок. Шеф смотрел на этого медвежонка и думал о том, как стремительно пронесся отрезок времени в восемнадцать лет. Ведь он помнит, как молодые родители, его товарищи по институту и соседи по лестничной площадке, привезли из роддома крохотный, робко попискивающий сверток. А теперь Наташка уже кончила школу, мечтает, вопреки чаяниям папы-профессора, быть конструктором одежды. Не поступив в вуз, она пошла работать в группу ученого секретаря, теперь считается одной из самых красивых девушек в Институте электросварки и наверняка воспринимает их с Севой как старых зануд, хотя ни тому ни другому еще нет пятидесяти. Все в этом мире относительно — от возраста до неприятностей, за исключением дела...